И зависть пробуждалась в сердце Вышаты. Часто на пирах княжеских или на охоте, глядя на счастливое, сияющее лицо молодого короля, он чувствовал, как им овладевало бешенство. Он готов был выхватить меч из ножен и вонзить его в грудь счастливого соперника.
Из-за одного ляха он возненавидел всех и метался, как тигр в клетке. Им овладели ненависть и зависть. На пирах он напивался, на охоте — рисковал: ходил один с рогатиною на медведя, с одним луком — на волка; он по целым дням не слезал с коня и проводил время в поле с любимым кречетом. Однако не мог он залить свое горе вином, рев медведя не мог заставить забыть любимую. Измученный и усталый, он возвращался домой, в горячке бросался на постель и не находил покоя; счастливые лица короля и Люды, обвивавшей его своими руками, преследовали несчастного.
— Будь ты трижды проклята! — восклицал он сквозь сон. — Ты, которая забыла дом своего родителя, девичью честь, старика отца, который не пережил бы этого позора… И ради кого!..
И он вскакивал с постели, хватался за меч, будил отрока и приказывал ему зажигать лучину…
Неудивительно, что Вышата, находясь позади Чудина, неохотно отвечал на его вопросы: его мысли были заняты Людою, перед его глазами являлись одни и те же грустные картины. Чудин, воспитанный в княжеской гриднице, ловкий, осторожный и услужливый, если это оплачивалось, легко догадался, о чем печалится Вышата, и решился извлечь из этого для себя пользу; поэтому он бросал ему слово за словом, заставляя его разговориться. Он давно заметил его тайную ненависть к королю и радовался, что приобретет для князя такого приверженца, который мог знатно ему послужить. Убедившись, что ненависть эта существует, он сам направился в гости к Вышате и теперь ехал с ним в Берестово, чтобы вместе поохотиться несколько дней. Ему было необходимо сблизиться с Вышатой.
Тропинка, по которой они ехали уже с полчаса, была не особенно удобна для путешествия, так как вилась между деревьями, густо сплетавшимися верхушками, отчего приходилось часто нагибаться, иначе при каждом прикосновении головы к ветвям крупные капли росы обдавали их дождем. После получасовой езды кони стали беспокойно прядать ушами, словно почуяв зверя или близкое жилье. И правда, жилье было недалеко, так как вскоре послышался лай собаки, хотя всадников все еще окружали высокие непролазные чащи из лип и кленов. В утренней тишине, нарушаемой шелестом листьев и лаем собаки, можно было различить журчание воды.
— Теперь недалеко, — проговорил Чудин, поворачиваясь к Вышате, ехавшему сзади.
— Он дома? Как ты думаешь? Чтобы даром не сделали крюк…
— Дома!.. Слышишь, собака лает, вода шумит по лотку, должен быть дома.
Лай собаки становился отчетливее, тропинка как будто делалась шире, и вскоре послышался рев скота в поле. По обочинам тропинки росла крапива; далее виднелась сквозь разреженные ветви деревьев поляна, за нею показались почерневшие соломенные крыши. Как бы приветствуя их, на тропинку выскочила собака и начала громко лаять и бросаться на лошадей, но видя, что не может их остановить, бросилась в кусты, заливаясь еще громче. Всадники выехали на небольшую поляну, служившую вместо двора перед домом Добрыни. Они остановились посередине, тихо разговаривая и посматривая на избу, ютившуюся под двумя ветвистыми деревьями.
Изба была невелика, старая, покрытая соломою и почерневшая от дождей и непогоды. Вся крыша поросла зеленым мхом и травою, из которой, точно гиганты, выглядывали колосья ржи и лесной спорыньи. Через темно-бурый покров прорывался дым и, черными клубами прокатившись по соломе, поднимался к вершинам деревьев, расплывался в воздухе, исчезал в золотистой солнечной выси. Услышав топот коней и лай Бурки, чья-то невидимая рука отодвинула слуховое оконце в стене избы, выглянуло чье-то лицо, спряталось, и окошечко снова задвинулось.
Невдалеке от всадников, в густой траве, виднелась протоптанная тропинка, она вела через кусты калины и орешника к ручью. За кустами мелькало колесо мельницы, слышался шум воды.
— Кто-то показался и спрятался, — заметил Вышата. — Видно, боятся!
— Ну, здесь некого бояться, да и нечего, — отвечал Чудин и, как бы в подтверждение своих слов, повернулся к избе и громко крикнул:
— Эй ты, старуха!.. Дома Добрыня?
Дверь избушки открылась, и на пороге показалась дряхлая старуха, опиравшаяся на клюку. Она посмотрела на всадников с любопытством, но не без подозрения.
— Дома, — отвечала она, — где же ему быть… Видно, на мельнице… Сейчас позову его к вашей милости.
И старуха, боязливо озираясь, потихоньку поплелась по тропинке к мельнице.
В ту же минуту на тропинке среди пышных кустов показалась высокая фигура еще довольно сильного старика, шедшего с непокрытой головой. Впереди с лаем бежала собака. Макушка у старика была довольно плешивой, но вокруг волосы были, они спускались на плачи длинные, седые. Борода тоже была седая и длинная. Он шел не торопясь и рассматривал всадников.
Старушка увидела его прежде других и остановилась:
— Да вот и Добрыня!
Вышата и Чудин повернулись в ту сторону.
Старик, подходя к ним, поклонился в пояс с притворной покорностью.
— А мы к тебе, Добрыня, приехали в гости! — сказал Чудин.
Оба всадника сошли с коней, взяли их под уздцы и медленно пошли навстречу старику, между тем как Добрыня, приближаясь к ним, кланялся, но глядел подозрительно.
— Много чести для нищего и одинокого старца! — отвечал он. — Но мне кажется, что-то у вас другое на уме?
Все трое остановились, переглядываясь и перекидываясь редкими словами.
— Простите, бояре, что не приглашаю вас в избу, там тесно, да и незачем задыхаться нам в душной хате, когда перед нами такая прекрасная и просторная изба!
И Добрыня обвел рукою вокруг, показывая ту избу, крышею которой служило голубое небо, сверкающее на востоке ярко восходящим солнцем.
— Лучше пойдем к мельнице, — прибавил он, — там по крайности можно привязать лошадей и свободно поговорить!
И Добрыня повернул назад. За ним гуськом пошли Вышата и Чудин, ведя за собою коней.
— Вот, видите, сколько здесь места, как изба-то велика! — заметил Добрыня.
Всадники привязали коней к шлюзу. Чудин подошел к Добрыне и положил ему руку на плечо.
— Так как же, старина? Что ты на все это скажешь?
Поначалу показалось, что Добрыня знает действительно обо всем происходящем.
— Что же я могу сказать? — равнодушно спросил лукавый старик. — Вы сидите за столом князя и знаете, с кем он ест, с кем пьет, с кем дружбу водит, кто ему приятель, а кто ворог. А я что!.. Вот иногда мне листья, а то и вода, падающая с желоба на колесо, а иногда и звезды, которые смотрят на нас… ну вот иногда кое-что все они и говорят мне, а от людей я ничего не узнаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Из-за одного ляха он возненавидел всех и метался, как тигр в клетке. Им овладели ненависть и зависть. На пирах он напивался, на охоте — рисковал: ходил один с рогатиною на медведя, с одним луком — на волка; он по целым дням не слезал с коня и проводил время в поле с любимым кречетом. Однако не мог он залить свое горе вином, рев медведя не мог заставить забыть любимую. Измученный и усталый, он возвращался домой, в горячке бросался на постель и не находил покоя; счастливые лица короля и Люды, обвивавшей его своими руками, преследовали несчастного.
— Будь ты трижды проклята! — восклицал он сквозь сон. — Ты, которая забыла дом своего родителя, девичью честь, старика отца, который не пережил бы этого позора… И ради кого!..
И он вскакивал с постели, хватался за меч, будил отрока и приказывал ему зажигать лучину…
Неудивительно, что Вышата, находясь позади Чудина, неохотно отвечал на его вопросы: его мысли были заняты Людою, перед его глазами являлись одни и те же грустные картины. Чудин, воспитанный в княжеской гриднице, ловкий, осторожный и услужливый, если это оплачивалось, легко догадался, о чем печалится Вышата, и решился извлечь из этого для себя пользу; поэтому он бросал ему слово за словом, заставляя его разговориться. Он давно заметил его тайную ненависть к королю и радовался, что приобретет для князя такого приверженца, который мог знатно ему послужить. Убедившись, что ненависть эта существует, он сам направился в гости к Вышате и теперь ехал с ним в Берестово, чтобы вместе поохотиться несколько дней. Ему было необходимо сблизиться с Вышатой.
Тропинка, по которой они ехали уже с полчаса, была не особенно удобна для путешествия, так как вилась между деревьями, густо сплетавшимися верхушками, отчего приходилось часто нагибаться, иначе при каждом прикосновении головы к ветвям крупные капли росы обдавали их дождем. После получасовой езды кони стали беспокойно прядать ушами, словно почуяв зверя или близкое жилье. И правда, жилье было недалеко, так как вскоре послышался лай собаки, хотя всадников все еще окружали высокие непролазные чащи из лип и кленов. В утренней тишине, нарушаемой шелестом листьев и лаем собаки, можно было различить журчание воды.
— Теперь недалеко, — проговорил Чудин, поворачиваясь к Вышате, ехавшему сзади.
— Он дома? Как ты думаешь? Чтобы даром не сделали крюк…
— Дома!.. Слышишь, собака лает, вода шумит по лотку, должен быть дома.
Лай собаки становился отчетливее, тропинка как будто делалась шире, и вскоре послышался рев скота в поле. По обочинам тропинки росла крапива; далее виднелась сквозь разреженные ветви деревьев поляна, за нею показались почерневшие соломенные крыши. Как бы приветствуя их, на тропинку выскочила собака и начала громко лаять и бросаться на лошадей, но видя, что не может их остановить, бросилась в кусты, заливаясь еще громче. Всадники выехали на небольшую поляну, служившую вместо двора перед домом Добрыни. Они остановились посередине, тихо разговаривая и посматривая на избу, ютившуюся под двумя ветвистыми деревьями.
Изба была невелика, старая, покрытая соломою и почерневшая от дождей и непогоды. Вся крыша поросла зеленым мхом и травою, из которой, точно гиганты, выглядывали колосья ржи и лесной спорыньи. Через темно-бурый покров прорывался дым и, черными клубами прокатившись по соломе, поднимался к вершинам деревьев, расплывался в воздухе, исчезал в золотистой солнечной выси. Услышав топот коней и лай Бурки, чья-то невидимая рука отодвинула слуховое оконце в стене избы, выглянуло чье-то лицо, спряталось, и окошечко снова задвинулось.
Невдалеке от всадников, в густой траве, виднелась протоптанная тропинка, она вела через кусты калины и орешника к ручью. За кустами мелькало колесо мельницы, слышался шум воды.
— Кто-то показался и спрятался, — заметил Вышата. — Видно, боятся!
— Ну, здесь некого бояться, да и нечего, — отвечал Чудин и, как бы в подтверждение своих слов, повернулся к избе и громко крикнул:
— Эй ты, старуха!.. Дома Добрыня?
Дверь избушки открылась, и на пороге показалась дряхлая старуха, опиравшаяся на клюку. Она посмотрела на всадников с любопытством, но не без подозрения.
— Дома, — отвечала она, — где же ему быть… Видно, на мельнице… Сейчас позову его к вашей милости.
И старуха, боязливо озираясь, потихоньку поплелась по тропинке к мельнице.
В ту же минуту на тропинке среди пышных кустов показалась высокая фигура еще довольно сильного старика, шедшего с непокрытой головой. Впереди с лаем бежала собака. Макушка у старика была довольно плешивой, но вокруг волосы были, они спускались на плачи длинные, седые. Борода тоже была седая и длинная. Он шел не торопясь и рассматривал всадников.
Старушка увидела его прежде других и остановилась:
— Да вот и Добрыня!
Вышата и Чудин повернулись в ту сторону.
Старик, подходя к ним, поклонился в пояс с притворной покорностью.
— А мы к тебе, Добрыня, приехали в гости! — сказал Чудин.
Оба всадника сошли с коней, взяли их под уздцы и медленно пошли навстречу старику, между тем как Добрыня, приближаясь к ним, кланялся, но глядел подозрительно.
— Много чести для нищего и одинокого старца! — отвечал он. — Но мне кажется, что-то у вас другое на уме?
Все трое остановились, переглядываясь и перекидываясь редкими словами.
— Простите, бояре, что не приглашаю вас в избу, там тесно, да и незачем задыхаться нам в душной хате, когда перед нами такая прекрасная и просторная изба!
И Добрыня обвел рукою вокруг, показывая ту избу, крышею которой служило голубое небо, сверкающее на востоке ярко восходящим солнцем.
— Лучше пойдем к мельнице, — прибавил он, — там по крайности можно привязать лошадей и свободно поговорить!
И Добрыня повернул назад. За ним гуськом пошли Вышата и Чудин, ведя за собою коней.
— Вот, видите, сколько здесь места, как изба-то велика! — заметил Добрыня.
Всадники привязали коней к шлюзу. Чудин подошел к Добрыне и положил ему руку на плечо.
— Так как же, старина? Что ты на все это скажешь?
Поначалу показалось, что Добрыня знает действительно обо всем происходящем.
— Что же я могу сказать? — равнодушно спросил лукавый старик. — Вы сидите за столом князя и знаете, с кем он ест, с кем пьет, с кем дружбу водит, кто ему приятель, а кто ворог. А я что!.. Вот иногда мне листья, а то и вода, падающая с желоба на колесо, а иногда и звезды, которые смотрят на нас… ну вот иногда кое-что все они и говорят мне, а от людей я ничего не узнаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45