С ожесточением сражались граждане и в кости, а так как это было запрещено, то они прятались для дела даже по храмам, а особенно в храме Афины Скирады — оттого и все тайные притоны для этой игры стали называться скирафиями…
Гиппарета потихоньку плакала и иногда ей вспоминался почему-то Антикл…
XXIII. СТАРЫЙ РОДОКЛ
Славный морской волк, Тейзаменос, получив в бою тяжелую рану в спину, хворал, но судна оставить ни за что не хотел. Во главе добрых молодцев стал как-то естественно и просто Антикл. Он был моложе всех, но носил уже достаточно боевых отличий на своем теле, чтобы внушать уважение и друзьям, и врагам, был безумно смел, чрезвычайно сметлив и в морских делах видел далеко и широко. Бикт поддержал его, никто не поведет дело лучше этого молодца. У Антикла было уже достаточно золотой казны спрятано про черный день в укромном местечке, среди скал, на крошечном, пустынном островке. Портовые красавицы отличали щедрого красавца-морехода как никого, но где-то глубоко в его душе по-прежнему жил тихий и прекрасный образ Гиппареты, уже не девочки, а такой, какою он видел ее в последний раз в Афинах, в самом расцвете женственной прелести. У редкого не живет в душе такой образ — рана — и иногда не один, и эту боль по далекой многие втайне носят до могилы. Но что же делать? Похитить ее, как он хотел раньше, было совсем не так уж трудно, а потом? Ведь не может же он возить с собой женщину среди этих морских волков, которые и не допустят такого нарушения неписаного устава их бродячей жизни. Но не мог он и бросить этой вольной, полной опасностей жизни на морях. Не открывать же ему, в самом деле, меняльную лавочку на набережной Пирея, как его почтенный дядюшка Феник на агоре, который, как было слышно, нажил уже хорошие деньги и стал уже нюхаться с большими политиканами. Не раз уже стучалась в шальную голову Антикла мысль о том, что хорошо было бы так, для смеху, потрусить богатого дядюшку. Вот был бы гвалт, вот потеха!.. И вот рожу сделал бы он, когда узнал бы в славном Бикте — принимая командование судном, Антикл принял и грозное имя вождя — своего племянника! И мужественное, красивое лицо моряка, когда он под веселую руку, среди веселых красавиц думал об этом, морщилось в лукавой улыбке и глаза зажигались огоньками. Нет, нет, непременно надо будет постращать старика при случае: «А, мол, попался? А помнишь, как ты порол меня во дни моей молодости?.. Ребятишки, тащи розог для дядюшки…»
«Удача», накренившись и поскрипывая, весело бежала по мелкой, в нарядных зайчиках волне. Моряки сидели и лежали в тени большого, надувшегося паруса и зевая, от нечего делать, перекидывались пустыми словами. И вдруг на палубе выросла рослая фигура Антикла-Бикта. Он потянулся всем своим сильным телом, зоркие глаза его привычно обежали лазурные горизонты, остановились на короткое время на белой вершине Олимпа и он сказал:
— Ну, ребятишки, нам надо совет держать, пока дела нет… Подтягивайся все поближе… Вот так… Вы все знаете уже, что афинский флот ушел по своим делам в Сицилию: пограбить соседушек взяла охота и их. Теперь нам будет, конечно, дышаться полегче: надзор будет послабее. Но с другой стороны именно поэтому и на добычу выйдет теперь, как всегда, добрых молодцев побольше. Это не беда: едва ли кто с нами, травлеными волками, сравняется. И дошел до меня слушок, что будто вестовому судну из Пирея, «Посейдону», — ходок он замечательный — дан приказ послеживать за нами, а буде можно, то и забрать нас. Страшного тут ничего нет: среди их гребцов немало наших людей. И мне пришла в голову такая дума: судно наше поустарело уже, да и знают его по берегам чуть не все мальчишки. Ну, иногда, перед гаванью, мы нос изменим, поднимем корму, перекрасимся, но все эти штуки всем давно известны. Не они нас до сих пор спасали, а быстрота судна да ваша удаль. И то, конечно, что не очень хочется биться с нами морякам за хозяйское или казенное добро…
— Ну, чего ты там тянешь?.. — раздался из задних рядов недовольный бас старого Родокла. — Не на агоре… Говори, что придумал…
— Думаю я, что пора нам наше суденышко переменить на другое… — сказал Антикл. — Как такое попадется — нужен, понятно, прежде всего хороший ходок — на пути, переймем и переберемся на него, а «Удачу» пустим по волнам: пусть все ломают голову, что сталось со славными разбойничками. Последняя пробоина, которую мы под Самосом получили, что ни говори, а выглядит нехорошо, а чиниться не время, да и хлопотно. И опять-таки чиненое судно это тоже, что девица, которая свою девичью честь не соблюла…
Опустились кудлатые головы. То, что говорил атаман, было справедливо и именно поэтому-то и было оно особенно неприятно. Первое дело, где такого ходока найти, а второе, все они сжились с «Удачей», которая стала для них родным домом: вполне понятно, почему старый Бикт не хочет и помирать на берегу. «Удача» была для них живым существом с особенным характером, своими капризами, своими веселыми днями и своими неудачами. Да и кормилица, которая давала им не только хлеб, но и защиту против враждебного им мира всех этих торгашей и владык земных…
— Думать об этом, пожалуй, много и нечего… — сказал Антикл-Бикт. — Море и тех, кто по нему плавают, мы все знаем неплохо. И думаю я, что лучше нам и искать нечего, как тот же «Посейдон», который теперь ищет встречи с нами. А? — с улыбкой заключил он.
Враз поднялись кудлатые головы и грубые, загорелые лица расцвели улыбками. Даже ослабевший от раны Бикт приподнялся на своем ложе и закашлялся от смеха. Вот это был бы так удар!.. Разлука с «Удачей» сразу отошла на задний план — впереди стояло и манило не только смелое, но и забавное предприятие.
— Это ты верно!.. Лучше его ходока нет… — послышались грубые и веселые голоса. — И взявши его, нужно все же будет кое-что в нем переиначить: его знают тоже не меньше нашего судна…
— Его и переиначивать большой надобности нет: он просто уйдет от всех. Да и догонять-то нас у них большой охоты нет…
Палуба загалдела веселыми голосами. И на радостях мудрого решения — сами архонты умнее не придумали бы! — Антикл приказал выкатить бочонок доброго винца, который они захватили тоже под Самосом на купчине. Но не успели они и усесться в кружок вокруг благоухающего бочонка, в котором густо краснело отменное винцо — такое только богачи пьют, да и то не каждый день! — как вдруг стоявший на носу вахтенный пропел:
— С левого борта парус!..
Антикл встал первым, глянул на выплывавший из-за туманно-голубого острова парус и засмеялся:
— Бессмертные покровительствуют нам: это как раз «Посейдон» и бежит! Ну, ребятишки, совершим возлияние великим богам и — по местам…
Они давно уже решили совершать возлияния в честь великих богов не на пол, как было принято у греков, а в рот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Гиппарета потихоньку плакала и иногда ей вспоминался почему-то Антикл…
XXIII. СТАРЫЙ РОДОКЛ
Славный морской волк, Тейзаменос, получив в бою тяжелую рану в спину, хворал, но судна оставить ни за что не хотел. Во главе добрых молодцев стал как-то естественно и просто Антикл. Он был моложе всех, но носил уже достаточно боевых отличий на своем теле, чтобы внушать уважение и друзьям, и врагам, был безумно смел, чрезвычайно сметлив и в морских делах видел далеко и широко. Бикт поддержал его, никто не поведет дело лучше этого молодца. У Антикла было уже достаточно золотой казны спрятано про черный день в укромном местечке, среди скал, на крошечном, пустынном островке. Портовые красавицы отличали щедрого красавца-морехода как никого, но где-то глубоко в его душе по-прежнему жил тихий и прекрасный образ Гиппареты, уже не девочки, а такой, какою он видел ее в последний раз в Афинах, в самом расцвете женственной прелести. У редкого не живет в душе такой образ — рана — и иногда не один, и эту боль по далекой многие втайне носят до могилы. Но что же делать? Похитить ее, как он хотел раньше, было совсем не так уж трудно, а потом? Ведь не может же он возить с собой женщину среди этих морских волков, которые и не допустят такого нарушения неписаного устава их бродячей жизни. Но не мог он и бросить этой вольной, полной опасностей жизни на морях. Не открывать же ему, в самом деле, меняльную лавочку на набережной Пирея, как его почтенный дядюшка Феник на агоре, который, как было слышно, нажил уже хорошие деньги и стал уже нюхаться с большими политиканами. Не раз уже стучалась в шальную голову Антикла мысль о том, что хорошо было бы так, для смеху, потрусить богатого дядюшку. Вот был бы гвалт, вот потеха!.. И вот рожу сделал бы он, когда узнал бы в славном Бикте — принимая командование судном, Антикл принял и грозное имя вождя — своего племянника! И мужественное, красивое лицо моряка, когда он под веселую руку, среди веселых красавиц думал об этом, морщилось в лукавой улыбке и глаза зажигались огоньками. Нет, нет, непременно надо будет постращать старика при случае: «А, мол, попался? А помнишь, как ты порол меня во дни моей молодости?.. Ребятишки, тащи розог для дядюшки…»
«Удача», накренившись и поскрипывая, весело бежала по мелкой, в нарядных зайчиках волне. Моряки сидели и лежали в тени большого, надувшегося паруса и зевая, от нечего делать, перекидывались пустыми словами. И вдруг на палубе выросла рослая фигура Антикла-Бикта. Он потянулся всем своим сильным телом, зоркие глаза его привычно обежали лазурные горизонты, остановились на короткое время на белой вершине Олимпа и он сказал:
— Ну, ребятишки, нам надо совет держать, пока дела нет… Подтягивайся все поближе… Вот так… Вы все знаете уже, что афинский флот ушел по своим делам в Сицилию: пограбить соседушек взяла охота и их. Теперь нам будет, конечно, дышаться полегче: надзор будет послабее. Но с другой стороны именно поэтому и на добычу выйдет теперь, как всегда, добрых молодцев побольше. Это не беда: едва ли кто с нами, травлеными волками, сравняется. И дошел до меня слушок, что будто вестовому судну из Пирея, «Посейдону», — ходок он замечательный — дан приказ послеживать за нами, а буде можно, то и забрать нас. Страшного тут ничего нет: среди их гребцов немало наших людей. И мне пришла в голову такая дума: судно наше поустарело уже, да и знают его по берегам чуть не все мальчишки. Ну, иногда, перед гаванью, мы нос изменим, поднимем корму, перекрасимся, но все эти штуки всем давно известны. Не они нас до сих пор спасали, а быстрота судна да ваша удаль. И то, конечно, что не очень хочется биться с нами морякам за хозяйское или казенное добро…
— Ну, чего ты там тянешь?.. — раздался из задних рядов недовольный бас старого Родокла. — Не на агоре… Говори, что придумал…
— Думаю я, что пора нам наше суденышко переменить на другое… — сказал Антикл. — Как такое попадется — нужен, понятно, прежде всего хороший ходок — на пути, переймем и переберемся на него, а «Удачу» пустим по волнам: пусть все ломают голову, что сталось со славными разбойничками. Последняя пробоина, которую мы под Самосом получили, что ни говори, а выглядит нехорошо, а чиниться не время, да и хлопотно. И опять-таки чиненое судно это тоже, что девица, которая свою девичью честь не соблюла…
Опустились кудлатые головы. То, что говорил атаман, было справедливо и именно поэтому-то и было оно особенно неприятно. Первое дело, где такого ходока найти, а второе, все они сжились с «Удачей», которая стала для них родным домом: вполне понятно, почему старый Бикт не хочет и помирать на берегу. «Удача» была для них живым существом с особенным характером, своими капризами, своими веселыми днями и своими неудачами. Да и кормилица, которая давала им не только хлеб, но и защиту против враждебного им мира всех этих торгашей и владык земных…
— Думать об этом, пожалуй, много и нечего… — сказал Антикл-Бикт. — Море и тех, кто по нему плавают, мы все знаем неплохо. И думаю я, что лучше нам и искать нечего, как тот же «Посейдон», который теперь ищет встречи с нами. А? — с улыбкой заключил он.
Враз поднялись кудлатые головы и грубые, загорелые лица расцвели улыбками. Даже ослабевший от раны Бикт приподнялся на своем ложе и закашлялся от смеха. Вот это был бы так удар!.. Разлука с «Удачей» сразу отошла на задний план — впереди стояло и манило не только смелое, но и забавное предприятие.
— Это ты верно!.. Лучше его ходока нет… — послышались грубые и веселые голоса. — И взявши его, нужно все же будет кое-что в нем переиначить: его знают тоже не меньше нашего судна…
— Его и переиначивать большой надобности нет: он просто уйдет от всех. Да и догонять-то нас у них большой охоты нет…
Палуба загалдела веселыми голосами. И на радостях мудрого решения — сами архонты умнее не придумали бы! — Антикл приказал выкатить бочонок доброго винца, который они захватили тоже под Самосом на купчине. Но не успели они и усесться в кружок вокруг благоухающего бочонка, в котором густо краснело отменное винцо — такое только богачи пьют, да и то не каждый день! — как вдруг стоявший на носу вахтенный пропел:
— С левого борта парус!..
Антикл встал первым, глянул на выплывавший из-за туманно-голубого острова парус и засмеялся:
— Бессмертные покровительствуют нам: это как раз «Посейдон» и бежит! Ну, ребятишки, совершим возлияние великим богам и — по местам…
Они давно уже решили совершать возлияния в честь великих богов не на пол, как было принято у греков, а в рот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94