Она медленно улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.
-- Я не слышала, как ты подошла, -- прошептала я, боясь, что ее образ может исчезнуть, боясь, что это только сон.
Она опустила свою руку мне на плечи, потом села рядом со мной на каменном выступе. -- Я собираюсь пробыть с тобой очень недолго, -- сказала она. -- Хотя я еще вернусь.
Я обернулась и выплеснула всю боль и отчаяние, которые накопились во мне.
Флоринда пристально смотрела на меня. Ее лицо выражало неизмеримую печаль. Внезапные слезы появились у нее на глазах, -- слезы, которые ушли так же быстро, как и появились.
-- Скажи мне, где Исидоро Балтасар? -- спросила я.
Отвернув лицо, я дала волю едва сдерживаемым слезам. Плакать меня заставляли не жалость к себе и даже не печаль, но глубокое ощущение неудачи, вины и потери, овладевшие мной. Флоринда давно предупреждала меня о таких чувствах.
-- Слезы бессмысленны для мага, -- сказала она глубоким хриплым голосом. -- Когда ты вступила в мир магов, ты должна была понять, что предначертания судьбы, -- все равно какие, -это просто вызов, который маг должен принять, несмотря на обиды, возмущение и жалость к самому себе. -- Она остановилась на минуту, а потом уже в своей привычной неумолимой манере повторила все, что говорила мне раньше:
-- Исидоро Балтасар больше не человек, он нагваль. Он может присоединиться к старому нагвалю, в этом случае он никогда не вернется. Но все может быть и иначе.
-- Но почему он... -- У меня пропал голос, прежде чем я успела задать вопрос.
-- В данный момент я действительно не знаю, -- сказала Флоринда, поднимая руку, чтобы предвосхитить мой протест. -Это вызов для тебя -- подняться надо всем этим. И, как ты знаешь, по поводу вызова не обижаются и его не обсуждают. К нему относятся активно. Маги или побеждают, принимая вызов, или проигрывают. И действительно не имеет значения, что это за вызов, пока они хозяева ситуации.
-- Как ты можешь требовать от меня владеть ситуацией, если печаль убивает меня? Исидоро Балтасар ушел навсегда, -возмущенно произнесла я, раздраженная прозаичностью ее отношения и чувств.
-- Почему ты не обращаешь внимания на мой совет и не ведешь себя безупречно, несмотря на твои чувства, -- строго отпарировала она. Ее настроение изменялось так же быстро, как и прелестная улыбка.
-- Как я могу сделать это? Я знаю, что если нагваль ушел, то игра окончена.
-- Тебе не нужен нагваль, чтобы быть безупречным магом, -заметила она. -- Твоя безупречность должна привести тебя к нему, даже если он уже покинул мир. Жить безупречно, невзирая на обстоятельства, -- вот твой вызов. И то, увидишь ли ты Исидоро Балтасара завтра, или через год, или в конце твоей жизни не должно иметь для тебя никакого значения.
Флоринда повернулась ко мне спиной и долго молчала. Когда она снова повернулась ко мне, у нее было спокойное и странно мягкое лицо, похожее на маску, как будто она делала большие усилия, чтобы контролировать свои эмоции. В ее глазах было столько печали, что я сразу же забыла свою боль.
-- Вот что я расскажу тебе, молодая женщина, -- сказала она необычно резким голосом, который как будто обозначал выход всей ее боли в глаза. -- Я не ушла с нагвалем Мариано Аурелиано и его партией. Зулейка тоже. А знаешь ли ты, почему?
Онемев от ожидания и страха, я смотрела на нее, раскрыв рот. -- Нет, Флоринда, не знаю, -- проговорила я наконец.
-- Мы здесь, потому что не принадлежим к той партии магов, -- сказала она теперь уже низким и спокойным голосом. -- Мы принадлежим, но не на самом деле. Наши чувства с другим нагвалем, с нагвалем Хулианом, нашим учителем. Нагваль Мариано Аурелиано -- наш предводитель, а нагваль Исидоро Балтасар -наш ученик.
-- Как и ты, мы остались позади. Ты, -- потому что не была готова идти с ними; мы, -- потому что нам нужно больше энергии, чтобы совершить более мощный прыжок и присоединиться к другой группе воинов, более старой группе. Группе нагваля Хулиана.
Я могла ощущать одиночество и тоску Флоринды как легкую дымку, застилавшую все вокруг. Я едва смела дышать, боясь, как бы она не прекратила говорить.
Очень подробно она рассказала мне о нагвале Хулиане, прославившемся во многих отношениях. Ее описание было сжатым, но таким живым, что я могла видеть нагваля прямо перед глазами: самое необыкновенное существо, какое когда-нибудь существовало. Веселый, остроумный и сообразительный; неисправимый озорник. Сказочник, маг, который управлял восприятием, как пекарь тестом, замешанным по определенному порядку или особому рецепту, никогда не теряя видения ситуации. Флоринда убедила меня, что быть с нагвалем Хулианом -- это нечто незабываемое. Она призналась, что любила его помимо слов, помимо чувств. Точно так же и Зулейка.
Флоринда долго молчала, а ее взгляд был прикован к далеким горам, как будто привлеченный силой их остроконечных вершин. Когда она заговорила снова, ее голос был еле слышным шепотом: -- Мир магов -- мир одиночества, но любовь в нем вечна. Как моя любовь к нагвалю Хулиану. Мы входим в магический мир полностью, и в счет идут только наши действия, наши чувства, наша безупречность. -- Она кивала, как бы подчеркивая слова. -- У меня больше нет чувств. Но как бы ни сложились обстоятельства, я пойду за нагвалем Хулианом. Все, что со мной осталось -- это мое желание, мое чувство долга, моя цель.
-- Возможно, мы с тобой в одной лодке. -- Она сказала это так ровно, что прошло некоторое время, прежде чем я поняла, что она имела в виду.
Я смотрела на нее и как всегда была ослеплена ее великолепной красотой и молодостью, которые годы оставили совершенно нетронутыми.
-- Не я, Флоринда, -- выговорила я наконец. -- У тебя был нагваль Исидоро Балтасар, и я, и все другие ученики, о которых я слышала. У меня нет ничего. У меня нет даже моего старого мира. -- Во мне не было жалости к себе, только опустошительное знание, что моя жизнь, как я ее представляла себе до настоящего времени, закончилась.
-- Нагваль Исидоро Балтасар мой по праву моей силы. Я буду послушно ждать еще некоторое время, но если он больше не в этом мире, я тоже не здесь. Я знаю, что делать! -- Я умолкла, когда поняла, что Флоринда больше не слушает меня. Она была занята рассматриванием маленького ворона, прохаживавшегося рядом с нами вдоль края фонтана.
-- Это Дионисий, -- сказала я, ища в кармане кусочки тортильи. У меня ничего с собой не было. Я посмотрела в удивительно чистое небо. Меня вновь поглотила печаль, и я не заметила, что было уже далеко за полдень, время, когда маленький ворон обычно приходит за пищей.
-- Этот парень совершенно расстроен. -- Флоринда смеялась над обиженным покаркиванием и потом, посмотрев мне в глаза, сказала: -- Вы с вороном очень похожи. Вы очень легко расстраиваетесь, и вы оба очень громко сообщаете об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
-- Я не слышала, как ты подошла, -- прошептала я, боясь, что ее образ может исчезнуть, боясь, что это только сон.
Она опустила свою руку мне на плечи, потом села рядом со мной на каменном выступе. -- Я собираюсь пробыть с тобой очень недолго, -- сказала она. -- Хотя я еще вернусь.
Я обернулась и выплеснула всю боль и отчаяние, которые накопились во мне.
Флоринда пристально смотрела на меня. Ее лицо выражало неизмеримую печаль. Внезапные слезы появились у нее на глазах, -- слезы, которые ушли так же быстро, как и появились.
-- Скажи мне, где Исидоро Балтасар? -- спросила я.
Отвернув лицо, я дала волю едва сдерживаемым слезам. Плакать меня заставляли не жалость к себе и даже не печаль, но глубокое ощущение неудачи, вины и потери, овладевшие мной. Флоринда давно предупреждала меня о таких чувствах.
-- Слезы бессмысленны для мага, -- сказала она глубоким хриплым голосом. -- Когда ты вступила в мир магов, ты должна была понять, что предначертания судьбы, -- все равно какие, -это просто вызов, который маг должен принять, несмотря на обиды, возмущение и жалость к самому себе. -- Она остановилась на минуту, а потом уже в своей привычной неумолимой манере повторила все, что говорила мне раньше:
-- Исидоро Балтасар больше не человек, он нагваль. Он может присоединиться к старому нагвалю, в этом случае он никогда не вернется. Но все может быть и иначе.
-- Но почему он... -- У меня пропал голос, прежде чем я успела задать вопрос.
-- В данный момент я действительно не знаю, -- сказала Флоринда, поднимая руку, чтобы предвосхитить мой протест. -Это вызов для тебя -- подняться надо всем этим. И, как ты знаешь, по поводу вызова не обижаются и его не обсуждают. К нему относятся активно. Маги или побеждают, принимая вызов, или проигрывают. И действительно не имеет значения, что это за вызов, пока они хозяева ситуации.
-- Как ты можешь требовать от меня владеть ситуацией, если печаль убивает меня? Исидоро Балтасар ушел навсегда, -возмущенно произнесла я, раздраженная прозаичностью ее отношения и чувств.
-- Почему ты не обращаешь внимания на мой совет и не ведешь себя безупречно, несмотря на твои чувства, -- строго отпарировала она. Ее настроение изменялось так же быстро, как и прелестная улыбка.
-- Как я могу сделать это? Я знаю, что если нагваль ушел, то игра окончена.
-- Тебе не нужен нагваль, чтобы быть безупречным магом, -заметила она. -- Твоя безупречность должна привести тебя к нему, даже если он уже покинул мир. Жить безупречно, невзирая на обстоятельства, -- вот твой вызов. И то, увидишь ли ты Исидоро Балтасара завтра, или через год, или в конце твоей жизни не должно иметь для тебя никакого значения.
Флоринда повернулась ко мне спиной и долго молчала. Когда она снова повернулась ко мне, у нее было спокойное и странно мягкое лицо, похожее на маску, как будто она делала большие усилия, чтобы контролировать свои эмоции. В ее глазах было столько печали, что я сразу же забыла свою боль.
-- Вот что я расскажу тебе, молодая женщина, -- сказала она необычно резким голосом, который как будто обозначал выход всей ее боли в глаза. -- Я не ушла с нагвалем Мариано Аурелиано и его партией. Зулейка тоже. А знаешь ли ты, почему?
Онемев от ожидания и страха, я смотрела на нее, раскрыв рот. -- Нет, Флоринда, не знаю, -- проговорила я наконец.
-- Мы здесь, потому что не принадлежим к той партии магов, -- сказала она теперь уже низким и спокойным голосом. -- Мы принадлежим, но не на самом деле. Наши чувства с другим нагвалем, с нагвалем Хулианом, нашим учителем. Нагваль Мариано Аурелиано -- наш предводитель, а нагваль Исидоро Балтасар -наш ученик.
-- Как и ты, мы остались позади. Ты, -- потому что не была готова идти с ними; мы, -- потому что нам нужно больше энергии, чтобы совершить более мощный прыжок и присоединиться к другой группе воинов, более старой группе. Группе нагваля Хулиана.
Я могла ощущать одиночество и тоску Флоринды как легкую дымку, застилавшую все вокруг. Я едва смела дышать, боясь, как бы она не прекратила говорить.
Очень подробно она рассказала мне о нагвале Хулиане, прославившемся во многих отношениях. Ее описание было сжатым, но таким живым, что я могла видеть нагваля прямо перед глазами: самое необыкновенное существо, какое когда-нибудь существовало. Веселый, остроумный и сообразительный; неисправимый озорник. Сказочник, маг, который управлял восприятием, как пекарь тестом, замешанным по определенному порядку или особому рецепту, никогда не теряя видения ситуации. Флоринда убедила меня, что быть с нагвалем Хулианом -- это нечто незабываемое. Она призналась, что любила его помимо слов, помимо чувств. Точно так же и Зулейка.
Флоринда долго молчала, а ее взгляд был прикован к далеким горам, как будто привлеченный силой их остроконечных вершин. Когда она заговорила снова, ее голос был еле слышным шепотом: -- Мир магов -- мир одиночества, но любовь в нем вечна. Как моя любовь к нагвалю Хулиану. Мы входим в магический мир полностью, и в счет идут только наши действия, наши чувства, наша безупречность. -- Она кивала, как бы подчеркивая слова. -- У меня больше нет чувств. Но как бы ни сложились обстоятельства, я пойду за нагвалем Хулианом. Все, что со мной осталось -- это мое желание, мое чувство долга, моя цель.
-- Возможно, мы с тобой в одной лодке. -- Она сказала это так ровно, что прошло некоторое время, прежде чем я поняла, что она имела в виду.
Я смотрела на нее и как всегда была ослеплена ее великолепной красотой и молодостью, которые годы оставили совершенно нетронутыми.
-- Не я, Флоринда, -- выговорила я наконец. -- У тебя был нагваль Исидоро Балтасар, и я, и все другие ученики, о которых я слышала. У меня нет ничего. У меня нет даже моего старого мира. -- Во мне не было жалости к себе, только опустошительное знание, что моя жизнь, как я ее представляла себе до настоящего времени, закончилась.
-- Нагваль Исидоро Балтасар мой по праву моей силы. Я буду послушно ждать еще некоторое время, но если он больше не в этом мире, я тоже не здесь. Я знаю, что делать! -- Я умолкла, когда поняла, что Флоринда больше не слушает меня. Она была занята рассматриванием маленького ворона, прохаживавшегося рядом с нами вдоль края фонтана.
-- Это Дионисий, -- сказала я, ища в кармане кусочки тортильи. У меня ничего с собой не было. Я посмотрела в удивительно чистое небо. Меня вновь поглотила печаль, и я не заметила, что было уже далеко за полдень, время, когда маленький ворон обычно приходит за пищей.
-- Этот парень совершенно расстроен. -- Флоринда смеялась над обиженным покаркиванием и потом, посмотрев мне в глаза, сказала: -- Вы с вороном очень похожи. Вы очень легко расстраиваетесь, и вы оба очень громко сообщаете об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95