Пан польный гетман в это время двигался со своими войсками к Черным Шляхам, чтобы предупредить опустошительные набеги турок. Но население Подольщины хорошо понимало, что польный гетман озабочен не только угрозой басурман. Потоцкий этим лишь неумело хочет скрыть свое истинное намерение усмирить подольских крестьян, начавших бунтовать после появления тут Максима Кривоноса!
— Устрашу ли я турок, но этого живучего зверя изловлю! — хвастался спесивый вояка.
Наказной Станислав Потоцкий, разумеется, ничего не сказал Богдану об этой похвальбе польного гетмана заарканить и Кривоноса, как он заарканил десятки народных «бунтовщиков». Николай Потоцкий, узнав от Конецпольского, что на открытие Кодака приглашен и Хмельницкий, советовал брату Станиславу по-дружески принять приднепровского полковника. А полковник Хмельницкий и рассчитывал именно на дружеское отношение, доверие и гостеприимство.
Неужели это только лукавство верхушки польской шляхты, которая хочет одурачить его? Ведь Потоцкому известно, что на приеме у коронного гетмана Богдан отказался предать своего друга Кривоноса!..
— Я тронут вниманием пана Станислава, оказанным мне на этих далеких, беспокойных и привлекающих иллюзией человеческой свободы берегах Днепра! Сердечно приветствую пана полковника, а в вашем лице и его милость пана коронного гетмана и желаю ему доброго здоровья! — с неподдельной искренностью произнес Хмельницкий.
— Gratum! Приветствую и я приднепровского пана полковника! Его милость даже сегодня вспоминал о вас. Надеюсь, пан Хмельницкий не против того, чтобы мы хотя бы в этот торжественный день вспомнили о чудесных днях нашей первой встречи в Кракове? Какой воинственный вид у пана, а эти первые борозды на лбу, отпечатки житейских забот, и, кажется, ищущий мира беспокойный взгляд… — рассыпался в любезностях Станислав Потоцкий.
— О Езус-Мария, милый друг, какое приятное воспоминание, какая романтика, как в притче о возвращении сына Авраама! Стоит ли спрашивать, пан Станислав? Надо было бы еще и тогда, по немецкому обычаю…
— Бокал бургундского выпить на брудершафт?.. О, это верно… Да это, кстати, никогда не поздно. Хозяин, кажется, не из скупых. Обед для уважаемых панов будет дан вон в тех шатрах, установленных над кручами Днепра. Пан коронный гетман поручил мне показать гостям его фортификационное сооружение. Но он хочет лично ознакомить с ним наиболее достойных гостей.
Богдану льстило такое внимание к нему коронного гетмана. А Потоцкий по-своему понимал это. Он был уверен, что воспитанник иезуитской коллегии хотя и остался до сих пор православным, но, живя долгое время во Львове, не мог не поддаться влиянию католицизма. И шляхтич Станислав Потоцкий открыто говорил об этом. Коронный гетман именно за то и уважал полковника Хмельницкого, что он свои мысли и разговоры никогда не связывал с религиозными убеждениями. Да и есть ли они у человека, который не пренебрег даже мусульманством, лишь бы вырваться на свободу!..
— Я рад, что встретился тогда с паном Станиславом, ибо зародившаяся тогда дружба между нами связывает нас до сих пор. Только не хватает здесь еще одного друга нашей юности!
— Хмелевского? Пресвятая матерь, да он же здесь со своим полком, сопровождающим пана коронного гетмана!
«Право же напрасно меня мучит угрызение совести из-за этой поездки на Кодак», — подумал Богдан, польщенный дружеским расположением Станислава Потоцкого. По приказанию наказного гетмана несколько джур бросились в разные концы широкой площади, чтобы разыскать полковника Хмелевского.
А Богдан с Потоцким переходили с форта на форт, оценивали мощь орудий и в то же время любовались с крепостных стен степью, красотой Днепра, прозрачным небом, взлетом в лазурную высь степных соколов. Какая стремительность полета и какое приволье в безграничном просторе неба!..
— Это прямо сказочно, пан Станислав! — восхищался Богдан.
— Не правда ли, чудесная крепость? — в том же тоне подхватил Потоцкий.
— При чем тут крепость?..
Богдан все еще находился во власти своих мыслей и не сразу понял, о чем спрашивает его полковник. Потоцкий словно вылил ушат воды на размечтавшегося о свободе Богдана Хмельницкого. У него заныло в груди, потемнело в глазах. Если бы в этот момент не подоспел коронный гетман, Богдан надерзил бы Потоцкому.
Суетливая толпа военных, окружавшая коронного гетмана, точно стая черных воронов, готова была и солнце прикрыть собой, лишь бы находиться рядом с ним. Ведь они осматривают свою самую южную крепость! Обливаясь потом, они угодливо славословили и коронного гетмана Станислава Конецпольского, и крепость. А он шагал еще довольно бодро, хотя и опирался на тяжелый суковатый посох. Длинная венгерская сабля на боку, словно жалуясь на посох, беспорядочно болталась на украшенных серебром ремнях, а шпоры на желтых сафьяновых сапогах сиротливо позванивали, заглушаемые приветственными возгласами толпы. Одобрительные, а порой и слишком льстивые улыбки приводили в умиление гетмана. Громкие возгласы идущей позади толпы принуждали гетмана двигаться вперед. Главный виновник торжества Станислав Конецпольский не повелевал, а подчинялся толпе гостей, осматривавших крепость.
Краковский магнат, политический рулевой Речи Посполитой, коронный гетман не мог скрыть своего удовлетворения такой пышной свитой именитых шляхтичей великой Польши. Наиболее ловкие из них, несмотря на свой преклонный возраст, старались протиснуться поближе к гетману, горя желанием показаться ему на глаза, переброситься с ним словом, выразить восхищение крепостью.
Богдан вежливо посторонился, давая дорогу хозяину-победителю с его свитой. И Конецпольский заметил это. Он в нерешительности остановился и все же подошел к Хмельницкому, который поспешил первым поздороваться с гетманом.
— Искренне рад приветствовать вашу милость пана коронного гетмана, так много сделавшего для безопасности своего государства! — низко поклонившись, произнес Хмельницкий. Он не лукавил и мог прямо смотреть в глаза Конецпольскому. Ведь он действительно много сделал для восстановления крепости, называя это жертвой на алтарь отечества!
— Я очень ра-ад видеть здесь па-ана Хмельницкого. Прошу панов полковников осмотреть крепость и потом высказать свое мнение… Кстати, там, — гетман указал рукой в сторону Днепра, — есть и казаки. Пан Ад-дам Кисель предусмотрительно прислал сюда Черниговский охранный полк. А накануне приб-были сюда и запорожцы…
Лучше бы и не говорил о таком оскорбительном неравноправии казачества, прибывшего на эти торжества. Казаков не допускают в крепость даже в этот торжественный день! А шляхта, как саранча, снова пленила гетмана и двинулась дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Устрашу ли я турок, но этого живучего зверя изловлю! — хвастался спесивый вояка.
Наказной Станислав Потоцкий, разумеется, ничего не сказал Богдану об этой похвальбе польного гетмана заарканить и Кривоноса, как он заарканил десятки народных «бунтовщиков». Николай Потоцкий, узнав от Конецпольского, что на открытие Кодака приглашен и Хмельницкий, советовал брату Станиславу по-дружески принять приднепровского полковника. А полковник Хмельницкий и рассчитывал именно на дружеское отношение, доверие и гостеприимство.
Неужели это только лукавство верхушки польской шляхты, которая хочет одурачить его? Ведь Потоцкому известно, что на приеме у коронного гетмана Богдан отказался предать своего друга Кривоноса!..
— Я тронут вниманием пана Станислава, оказанным мне на этих далеких, беспокойных и привлекающих иллюзией человеческой свободы берегах Днепра! Сердечно приветствую пана полковника, а в вашем лице и его милость пана коронного гетмана и желаю ему доброго здоровья! — с неподдельной искренностью произнес Хмельницкий.
— Gratum! Приветствую и я приднепровского пана полковника! Его милость даже сегодня вспоминал о вас. Надеюсь, пан Хмельницкий не против того, чтобы мы хотя бы в этот торжественный день вспомнили о чудесных днях нашей первой встречи в Кракове? Какой воинственный вид у пана, а эти первые борозды на лбу, отпечатки житейских забот, и, кажется, ищущий мира беспокойный взгляд… — рассыпался в любезностях Станислав Потоцкий.
— О Езус-Мария, милый друг, какое приятное воспоминание, какая романтика, как в притче о возвращении сына Авраама! Стоит ли спрашивать, пан Станислав? Надо было бы еще и тогда, по немецкому обычаю…
— Бокал бургундского выпить на брудершафт?.. О, это верно… Да это, кстати, никогда не поздно. Хозяин, кажется, не из скупых. Обед для уважаемых панов будет дан вон в тех шатрах, установленных над кручами Днепра. Пан коронный гетман поручил мне показать гостям его фортификационное сооружение. Но он хочет лично ознакомить с ним наиболее достойных гостей.
Богдану льстило такое внимание к нему коронного гетмана. А Потоцкий по-своему понимал это. Он был уверен, что воспитанник иезуитской коллегии хотя и остался до сих пор православным, но, живя долгое время во Львове, не мог не поддаться влиянию католицизма. И шляхтич Станислав Потоцкий открыто говорил об этом. Коронный гетман именно за то и уважал полковника Хмельницкого, что он свои мысли и разговоры никогда не связывал с религиозными убеждениями. Да и есть ли они у человека, который не пренебрег даже мусульманством, лишь бы вырваться на свободу!..
— Я рад, что встретился тогда с паном Станиславом, ибо зародившаяся тогда дружба между нами связывает нас до сих пор. Только не хватает здесь еще одного друга нашей юности!
— Хмелевского? Пресвятая матерь, да он же здесь со своим полком, сопровождающим пана коронного гетмана!
«Право же напрасно меня мучит угрызение совести из-за этой поездки на Кодак», — подумал Богдан, польщенный дружеским расположением Станислава Потоцкого. По приказанию наказного гетмана несколько джур бросились в разные концы широкой площади, чтобы разыскать полковника Хмелевского.
А Богдан с Потоцким переходили с форта на форт, оценивали мощь орудий и в то же время любовались с крепостных стен степью, красотой Днепра, прозрачным небом, взлетом в лазурную высь степных соколов. Какая стремительность полета и какое приволье в безграничном просторе неба!..
— Это прямо сказочно, пан Станислав! — восхищался Богдан.
— Не правда ли, чудесная крепость? — в том же тоне подхватил Потоцкий.
— При чем тут крепость?..
Богдан все еще находился во власти своих мыслей и не сразу понял, о чем спрашивает его полковник. Потоцкий словно вылил ушат воды на размечтавшегося о свободе Богдана Хмельницкого. У него заныло в груди, потемнело в глазах. Если бы в этот момент не подоспел коронный гетман, Богдан надерзил бы Потоцкому.
Суетливая толпа военных, окружавшая коронного гетмана, точно стая черных воронов, готова была и солнце прикрыть собой, лишь бы находиться рядом с ним. Ведь они осматривают свою самую южную крепость! Обливаясь потом, они угодливо славословили и коронного гетмана Станислава Конецпольского, и крепость. А он шагал еще довольно бодро, хотя и опирался на тяжелый суковатый посох. Длинная венгерская сабля на боку, словно жалуясь на посох, беспорядочно болталась на украшенных серебром ремнях, а шпоры на желтых сафьяновых сапогах сиротливо позванивали, заглушаемые приветственными возгласами толпы. Одобрительные, а порой и слишком льстивые улыбки приводили в умиление гетмана. Громкие возгласы идущей позади толпы принуждали гетмана двигаться вперед. Главный виновник торжества Станислав Конецпольский не повелевал, а подчинялся толпе гостей, осматривавших крепость.
Краковский магнат, политический рулевой Речи Посполитой, коронный гетман не мог скрыть своего удовлетворения такой пышной свитой именитых шляхтичей великой Польши. Наиболее ловкие из них, несмотря на свой преклонный возраст, старались протиснуться поближе к гетману, горя желанием показаться ему на глаза, переброситься с ним словом, выразить восхищение крепостью.
Богдан вежливо посторонился, давая дорогу хозяину-победителю с его свитой. И Конецпольский заметил это. Он в нерешительности остановился и все же подошел к Хмельницкому, который поспешил первым поздороваться с гетманом.
— Искренне рад приветствовать вашу милость пана коронного гетмана, так много сделавшего для безопасности своего государства! — низко поклонившись, произнес Хмельницкий. Он не лукавил и мог прямо смотреть в глаза Конецпольскому. Ведь он действительно много сделал для восстановления крепости, называя это жертвой на алтарь отечества!
— Я очень ра-ад видеть здесь па-ана Хмельницкого. Прошу панов полковников осмотреть крепость и потом высказать свое мнение… Кстати, там, — гетман указал рукой в сторону Днепра, — есть и казаки. Пан Ад-дам Кисель предусмотрительно прислал сюда Черниговский охранный полк. А накануне приб-были сюда и запорожцы…
Лучше бы и не говорил о таком оскорбительном неравноправии казачества, прибывшего на эти торжества. Казаков не допускают в крепость даже в этот торжественный день! А шляхта, как саранча, снова пленила гетмана и двинулась дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153