Молодые казаки оттесняли к ограде пожилых, расступаясь, чтобы пропустить дочь гетмана, не обращая внимания на то, что она покрытка. Из уст слегка улыбающихся парубков, казалось, вот-вот слетят слова: при свете солнца шляхтянка нежна со всеми, а при луне — только с нами…
…Полковник Данило Нечай еще раз наведался в Ворошиловку, лежавшую недалеко от-Красного. Он давал последние наставления сотнику Шпаченко, перед тем как начать народный суд над шляхтичами, снова возвратившимися в село. Но в это время прискакал джура от Ивана Нечая, сообщивший ему о том, что Гелена приехала гостить в Красное.
— Кумушка остановилась у шинкарки Кушнирихи… — в заключение сообщил джура. — По этому случаю отец Стратион затеял файное богослужение!..
Нечай знал, что Гелена не очень-то разбирается в церковных делах. Кому же это понадобилось такое праздничное богослужение в Красном? И вынужден был спешно возвращаться в местечко.
…Не верил своим глазам. Католики, униаты смешались с толпой православных прихожан.
— В середине зимы богослужение такое, как во время престольного праздника, батько Данило, — удивленно говорили полковнику джуры, казаки.
Не ожидал он такого проворства у молодой шляхтянки. В этом чувствовалась рука не только самой распущенной кумушки. Присутствие ее здесь вносит сумятицу, сказывается на дисциплине полка.
— Что будем делать, пан полковник? Сотник Иван Нечай не пожалел двух десятков казаков для сопровождения гетманской дочки. Карпо, побратим гетмана, неотлучно находится при ней. Говорят, какой-то жолнер тут вертится вокруг нее…
— Жолнер? Какой еще жолнер, где он?
— Будто бы один из шляхетных слуг, присматривающих за детьми гетмана. Чтобы развлечь дочь гетмана, сотник решил устроить такой парад, какой пан Тетеря устроил для детей Хмельницкого во время новогоднего праздника в Чигирине.
Нечай не понял: шутит или издевается над ним казак? Старался сам разобраться в том, что тут происходит.
— Чепуху городите, хлопцы, решили подтрунить надо мной. Передай Шпаченко, чтобы повременил с судом над панами шляхтичами, — приказал он джуре. — Отложим до первого понедельника великого поста. Да следите за тем, что творится в Баре, и за спокойствием в селе. Прозеваем — головами можем поплатиться. Пан Калиновский, вижу, не забыл о своем позорном поражении и о нашей победе над ним.
Нечай незаметно выехал с улицы на площадь, остановил сопровождавших его казаков, чтобы не вспугнуть людей. Издали увидел проходившую вместе с девушками улыбающуюся Гелену. И человеческая зависть закралась в его душу. Какая краснянская девушка могла бы так игриво закинуть свою головку? Разве только одна…
Полковник вздохнул, соскочил с коня и отдал поводья джуре.
— Айда, хлопцы, в канцелярию полка! Мне что-то не нравятся эти праздники.
И все же он направился к праздничной толпе. Подошел к девушкам, проводив глазами Гелену до самой хаты Кушнирихи.
24
А в доме Кушнирихи готовили обед. Возле печи хлопотали четыре женщины, стряпавшие праздничные кушанья. На сковородах в гусином жиру пыхтели блины, пахли пампушки с чесноком в макитрах, на противнях дымились жареные гуси.
Войдя в комнату, Гелена услышала разговор двух девушек: конопатая дочь Кушнирихи и опечаленная красавица сиротка, воспитанница казненного недавно подсудка.
— Да ты не горюй, паненка Томилла… — успокаивала девушка. — Он ведь тебе не отец и даже не отчим.
— Хотя и не отец, прошу… Но пан заменил мне родного отца. Он мог умереть, как и все люди, а не болтаться на виселице, как разбойник и грабитель.
— Молись за него, паненка.
— Уважаемая паненка, не до молитвы мне сейчас. Думаю о том, как бы свою душу спасти…
Гелена прислушивалась к разговору девушек и, по привычке, как будто искренне, расцеловалась с обеими. Даже Томилла, напуганная недавними событиями, почувствовала ее теплоту.
— Боже мой, мне даже завидно, что вы шепчетесь о чем-то? Не о файных ли казаках? А впрочем… масленица уже прошла, разве что какому-нибудь колодку нацепим, — промолвила Гелена.
Дочь Кушнирихи засмеялась в ответ. У Томиллы повеселели голубые глаза, в уголках губ появилась чуть заметная улыбка. Заполнив комнату, ввалились женщины, зашумели, словно на свадьбе. Одна из них сказала, как хозяйка:
— А ну-ка, женщины, кто еще не заквасил свою душу, как капусту на зиму, давайте развеселим девчат! Паненка Томилла до сих пор еще скорбит, словно только что с кладбища пришла. Стефа, обрадуй паненку Томиллу, это же о ней так заботился пан Иван…
Когда Гелена собралась уходить, хозяйка коснулась ее плеча и, как своей, сказала:
— Останься, дочка, развлечем сироту!
Гелена подошла к Томилле, как к своей родственнице, взяла ее холодную руку своими обеими. В судьбе сироты она увидела и свою судьбу. Веселого настроения как не бывало, несмотря на старания говорливых женщин. На подчеркнуто украинском языке обратилась к несчастной сироте:
— Поверь мне, паненка Томилла, я желаю тебе счастья. Я польская шляхтянка, осиротевшая в детстве и искалеченная в девичестве. Считаюсь дочерью самого Хмельницкого, давно отслужив панихиду по своим родителям. Советую и тебе, милая сестрица, не отказываться от счастья, если оно в этом доме светит тебе небесной звездой…
— Добрая паненка так ласкова со мной, что я…
— Не будем говорить об этом, Томилла. Считай меня своей союзницей, и если б… — Гелена предусмотрительно оглянулась.
Они остались только вдвоем, и благодарная паненка Томилла с девичьей наивностью тянулась к Гелене, как к своей единственной подруге на этом казацком празднике.
— Прошу милую паненку, что я должна сделать?
Гелена засмеялась, словно они шутили, потому что в это время кто-то заглянул в комнату, приоткрыв дверь. Затем она поцеловала Томиллу в порозовевшую щечку с вызывающей зависть очаровательной ямочкой.
— Не ради хлопского праздника приехала и я сюда. Давай попытаемся вместе вырваться отсюда, но только надо веселой быть, иначе ничего не выйдет… Этот пан, прошу выглянуть в окно, меня бардзо интересует. Кто он?
— Ах, тен… Это же полковник Нечай.
— Нечай? — переспросила Гелена. — Об этом храбром казаке столько я наслышана от людей.
— Моего названого отца казнил на виселице…
— Страшный человек. Но и время какое, сестрица моя! Нечай…
Шинкарка снова вошла в комнату, услышав со вздохом произнесенное имя полковника.
— Полковник обещал заглянуть к нам, девоньки мои! Паненка Томилла благодарить бы должна… Полковник добрый к ней.
— А что я должна делать, уважаемая пани, чтобы выразить ему свою благодарность?
— Пригласить пана полковника к столу или хотя бы прицепить ему колодку.
— Я? — с ужасом спросила девушка.
Шинкарка многозначительно кивнула головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
…Полковник Данило Нечай еще раз наведался в Ворошиловку, лежавшую недалеко от-Красного. Он давал последние наставления сотнику Шпаченко, перед тем как начать народный суд над шляхтичами, снова возвратившимися в село. Но в это время прискакал джура от Ивана Нечая, сообщивший ему о том, что Гелена приехала гостить в Красное.
— Кумушка остановилась у шинкарки Кушнирихи… — в заключение сообщил джура. — По этому случаю отец Стратион затеял файное богослужение!..
Нечай знал, что Гелена не очень-то разбирается в церковных делах. Кому же это понадобилось такое праздничное богослужение в Красном? И вынужден был спешно возвращаться в местечко.
…Не верил своим глазам. Католики, униаты смешались с толпой православных прихожан.
— В середине зимы богослужение такое, как во время престольного праздника, батько Данило, — удивленно говорили полковнику джуры, казаки.
Не ожидал он такого проворства у молодой шляхтянки. В этом чувствовалась рука не только самой распущенной кумушки. Присутствие ее здесь вносит сумятицу, сказывается на дисциплине полка.
— Что будем делать, пан полковник? Сотник Иван Нечай не пожалел двух десятков казаков для сопровождения гетманской дочки. Карпо, побратим гетмана, неотлучно находится при ней. Говорят, какой-то жолнер тут вертится вокруг нее…
— Жолнер? Какой еще жолнер, где он?
— Будто бы один из шляхетных слуг, присматривающих за детьми гетмана. Чтобы развлечь дочь гетмана, сотник решил устроить такой парад, какой пан Тетеря устроил для детей Хмельницкого во время новогоднего праздника в Чигирине.
Нечай не понял: шутит или издевается над ним казак? Старался сам разобраться в том, что тут происходит.
— Чепуху городите, хлопцы, решили подтрунить надо мной. Передай Шпаченко, чтобы повременил с судом над панами шляхтичами, — приказал он джуре. — Отложим до первого понедельника великого поста. Да следите за тем, что творится в Баре, и за спокойствием в селе. Прозеваем — головами можем поплатиться. Пан Калиновский, вижу, не забыл о своем позорном поражении и о нашей победе над ним.
Нечай незаметно выехал с улицы на площадь, остановил сопровождавших его казаков, чтобы не вспугнуть людей. Издали увидел проходившую вместе с девушками улыбающуюся Гелену. И человеческая зависть закралась в его душу. Какая краснянская девушка могла бы так игриво закинуть свою головку? Разве только одна…
Полковник вздохнул, соскочил с коня и отдал поводья джуре.
— Айда, хлопцы, в канцелярию полка! Мне что-то не нравятся эти праздники.
И все же он направился к праздничной толпе. Подошел к девушкам, проводив глазами Гелену до самой хаты Кушнирихи.
24
А в доме Кушнирихи готовили обед. Возле печи хлопотали четыре женщины, стряпавшие праздничные кушанья. На сковородах в гусином жиру пыхтели блины, пахли пампушки с чесноком в макитрах, на противнях дымились жареные гуси.
Войдя в комнату, Гелена услышала разговор двух девушек: конопатая дочь Кушнирихи и опечаленная красавица сиротка, воспитанница казненного недавно подсудка.
— Да ты не горюй, паненка Томилла… — успокаивала девушка. — Он ведь тебе не отец и даже не отчим.
— Хотя и не отец, прошу… Но пан заменил мне родного отца. Он мог умереть, как и все люди, а не болтаться на виселице, как разбойник и грабитель.
— Молись за него, паненка.
— Уважаемая паненка, не до молитвы мне сейчас. Думаю о том, как бы свою душу спасти…
Гелена прислушивалась к разговору девушек и, по привычке, как будто искренне, расцеловалась с обеими. Даже Томилла, напуганная недавними событиями, почувствовала ее теплоту.
— Боже мой, мне даже завидно, что вы шепчетесь о чем-то? Не о файных ли казаках? А впрочем… масленица уже прошла, разве что какому-нибудь колодку нацепим, — промолвила Гелена.
Дочь Кушнирихи засмеялась в ответ. У Томиллы повеселели голубые глаза, в уголках губ появилась чуть заметная улыбка. Заполнив комнату, ввалились женщины, зашумели, словно на свадьбе. Одна из них сказала, как хозяйка:
— А ну-ка, женщины, кто еще не заквасил свою душу, как капусту на зиму, давайте развеселим девчат! Паненка Томилла до сих пор еще скорбит, словно только что с кладбища пришла. Стефа, обрадуй паненку Томиллу, это же о ней так заботился пан Иван…
Когда Гелена собралась уходить, хозяйка коснулась ее плеча и, как своей, сказала:
— Останься, дочка, развлечем сироту!
Гелена подошла к Томилле, как к своей родственнице, взяла ее холодную руку своими обеими. В судьбе сироты она увидела и свою судьбу. Веселого настроения как не бывало, несмотря на старания говорливых женщин. На подчеркнуто украинском языке обратилась к несчастной сироте:
— Поверь мне, паненка Томилла, я желаю тебе счастья. Я польская шляхтянка, осиротевшая в детстве и искалеченная в девичестве. Считаюсь дочерью самого Хмельницкого, давно отслужив панихиду по своим родителям. Советую и тебе, милая сестрица, не отказываться от счастья, если оно в этом доме светит тебе небесной звездой…
— Добрая паненка так ласкова со мной, что я…
— Не будем говорить об этом, Томилла. Считай меня своей союзницей, и если б… — Гелена предусмотрительно оглянулась.
Они остались только вдвоем, и благодарная паненка Томилла с девичьей наивностью тянулась к Гелене, как к своей единственной подруге на этом казацком празднике.
— Прошу милую паненку, что я должна сделать?
Гелена засмеялась, словно они шутили, потому что в это время кто-то заглянул в комнату, приоткрыв дверь. Затем она поцеловала Томиллу в порозовевшую щечку с вызывающей зависть очаровательной ямочкой.
— Не ради хлопского праздника приехала и я сюда. Давай попытаемся вместе вырваться отсюда, но только надо веселой быть, иначе ничего не выйдет… Этот пан, прошу выглянуть в окно, меня бардзо интересует. Кто он?
— Ах, тен… Это же полковник Нечай.
— Нечай? — переспросила Гелена. — Об этом храбром казаке столько я наслышана от людей.
— Моего названого отца казнил на виселице…
— Страшный человек. Но и время какое, сестрица моя! Нечай…
Шинкарка снова вошла в комнату, услышав со вздохом произнесенное имя полковника.
— Полковник обещал заглянуть к нам, девоньки мои! Паненка Томилла благодарить бы должна… Полковник добрый к ней.
— А что я должна делать, уважаемая пани, чтобы выразить ему свою благодарность?
— Пригласить пана полковника к столу или хотя бы прицепить ему колодку.
— Я? — с ужасом спросила девушка.
Шинкарка многозначительно кивнула головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153