Такая же лавина скатывалась в ров, но пока выбирались оттуда, солдаты неверной жены Пугача — царицы Екатерины — успевали дважды перезарядить ружья, а потом в самую гущу били картечью пушки. Пришлось действовать по-другому…
— Как же?
— Сейчас ружья еще быстрее перезаряжают, да и пушки тоже…
— Ну?
Кенесары застилало глаза от бешенства, но внешне он был спокоен и внимателен. Ашраф деловито, с подробностями рассказал ему, как поступали в таких случаях Пугач с Салаватом. Это была еще более древняя степная тактика, которую саки передали кипчакам и монголам, но против пушек и ружей она вдруг оказалась самой выгодной.
— Не забудьте, что в крепости много деревянных домов, — напомнил башкир. — Салават всегда учитывал это…
А через три дня башкир Ашраф случайно погиб в тугаях от упавшего дерева. Вместе с мрачным длинноруким султанским палачом Кара-Улеком он послан был выкуривать деготь… Да, потяжелее кованой палицы кулак Кара-Улека, и шейный позвонок честного башкира был раскрошен, словно поленом. Ничего не говорил Кара-Улеку султан, а тот почему-то решил… Приходится смиряться с этим. Такова участь правителя. Башкир хотел только добра, когда учил брать крепость… Что же, Аблай своими руками лишил жизни верного раба Ораза, чтобы не оставаться кому-нибудь благодарным на этом свете. Прапрадед гордился кличкой «Кровавый Аблай». А отец Касым-тюре, родился с полными горстями крови. Кенесары ли жалеть о каком-то башкире, если поставил перед собой такую цель. Когда идешь к власти, кровь невинного бывает необходимей пролить, чем виновного. Только слабостью порождается жалость, не достойная подлинного вождя…
— Пусть земля наша будет тебе мягче пуха! — сказал он, первым бросив горсть песка на могилу Ашрафа. Почетно похоронили беглого башкира, одетым в белый саван, и лучшие люди присутствовали при этом…
Нет, вовсе не об Ашрафе думал сейчас Кенесары… Сначала следует собрать батыров и попросить у них совета. Когда каждый из их выскажется, тогда следует сказать свое веское слово, достойное полководца. А когда будет взята крепость, все убедятся в его наследственных способностях…
* * *
Вдруг он услышал какой-то шорох и резко обернулся.
— Кто там?
Конечно же это была Кунимжан, его старшая жена. Только она могла заходить к нему в такие минуты, когда он думал. Это стало правилом, и за нарушение его он бы покарал сильнее, чем за измену. Вождь должен находиться в особом положении, а ему предстоит стать еще ханом…
Кунимжан сразу заметила, в каком он состоянии, и поспешила развеять его тяжелые думы веселым смехом.
— Мой тюре, он ждет тебя! — сказала она звонко.
— Кто? — не понял султан.
— Да ты как-то назвал его… Совет, кажется!
Кенесары невольно улыбнулся.
— Они собрались, все эти огромные батыры, и ждут тебя уже столько времени, сколько нужно мне для дойки кобылы…
Кенесары кивнул:
— Идем!..
Вместе с Кунимжан они прошли в соседнюю сдвоенную юрту, называемую на русский манер штабом. Все батыры были уже здесь: Наурызбай, Агибай, Кудайменде, длинноусый смуглый Бухарбай, присоединившийся к ним недавно выходец из рода атыгай — известный борец Басыгара, алтайские батыры Жанайдар и Тулебай, присланный Жоламаном молодой батыр Байтабын и другие. Кроме них в юрте находилась сестра Кенесары — знаменитая Бопай, брат его — султан Абильгазы, а рядом с вещим певцом Нысанбаем, недалеко от двери, сидели за круглым и невысоким казахским столом советники: горбоносый Сайдак Оспан-оглы и синеглазый польский поэт Иосиф Гербрут, прозванный в степи Жусупом. Как старший, повыше их, сидел Алим Ягуда-оглы, белокурый татарин с широким лбом и умными серыми глазами. И уже в стороне, на большом сундуке для документов, расположились особо доверенные люди — начальник охраны башкир Батырмурат и друг Наурызбая беглый русский солдат Николай Губин.
Когда вошел Кенесеры, все встали, скрестив руки на груди, склонились в поклоне. Он поклонился в ответ и сел на большой, покрытый ворсистым бухарским ковром сундук, стоящий напротив двери под зеленым знаменем. Остальные тоже опустились на ковры, поджав ноги.
— Славные батыры и вожди всех трех казахских жузов! — сразу начал Кенесары. — Ни одного дня покоя не видели мы с тех пор, как начали наше благородное дело. Велики были трудности и лишения, но мы преодолели все. Народ казахский похож сейчас на бурную реку в половодье, переполнившую русло и рвущуюся на простор. Джигиты стремятся в бой, и нет уже смысла сдерживать их. Чтобы не потерять доверия людей, нам следует от мелких схваток перейти к настоящей войне. Поэтому мы решили начать штурм Акмолинской крепости!
* * *
Всеобщий радостный вздох был ему ответом.
— Правильно!..
— Пора!..
— Бог нам поможет!..
Кенесары указал рукой на бумаги перед Иосифом Гербрутом:
— Жусуп, прочитай батырам все, что сделано карателями белого царя на наших землях!
Гербрут встал и начал читать по-казахски с легким акцентом заранее написанный доклад.
— «Генералы белого царя считают нас бунтовщиками и грабителями, — читал Гербрут. — В инструкции начальника Омской области генерала Талызина предлагается во всех пограничных крепостях сформировать специальные отряды для борьбы с нами. Там так и говорится: „Ваша задача состоит в том, чтобы ликвидировать разбойника Кенесары и вернуть сбежавшее население в свои волости“. Против нас во исполнение этого приказа уже послано несколько отрядов…»
— Перечисли все, что уже сделали они! — приказал Кенесары.
— Отряд из пятисот солдат под командованием атамана Лебедева в месяце маусым — июне нынешнего года совместно с ага-султанскими людьми учинил погром в аулах родов карпык и темеш, кочующих по берегам Тургая и Жандере-Керубе, а также в ауле султана Саржана, где убито четыреста и угнано карателями сто человек. В их числе находится Баянды-бий…
Кенесары нетерпеливо махнул рукой:
— Дальше!
— Отряд из пятисот человек во главе с ага-султаном Конур-Кульджой и войсковым старшиной Карбышевым в месяце шильде — июле нынешнего года учинил погром в аулах Кошек-султана и мирзы Сайдака, кочующих в Аиркумах. При этом было убито около пятидесяти человек, среди которых находились женщины. С собой угнали восемьдесят человек…
— Довольно! — Кенесары сделал широкий жест рукой. — Что мы предприняли, чтобы воспрепятствовать этому? Расскажите нам это, Сайдак-мирза!..
Мирза Сайдак-ходжа, человек средних лет, с красивыми усами и мягкими, учтивыми движениями, неторопливо поднялся с места.
— Мы, когда представляется возможность, не допускаем этого, — сказал он и обвел сидящих взглядом. — Несколько стычек произошло у нас с отрядами, высланными комендантом Актауской крепости Симоновым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Как же?
— Сейчас ружья еще быстрее перезаряжают, да и пушки тоже…
— Ну?
Кенесары застилало глаза от бешенства, но внешне он был спокоен и внимателен. Ашраф деловито, с подробностями рассказал ему, как поступали в таких случаях Пугач с Салаватом. Это была еще более древняя степная тактика, которую саки передали кипчакам и монголам, но против пушек и ружей она вдруг оказалась самой выгодной.
— Не забудьте, что в крепости много деревянных домов, — напомнил башкир. — Салават всегда учитывал это…
А через три дня башкир Ашраф случайно погиб в тугаях от упавшего дерева. Вместе с мрачным длинноруким султанским палачом Кара-Улеком он послан был выкуривать деготь… Да, потяжелее кованой палицы кулак Кара-Улека, и шейный позвонок честного башкира был раскрошен, словно поленом. Ничего не говорил Кара-Улеку султан, а тот почему-то решил… Приходится смиряться с этим. Такова участь правителя. Башкир хотел только добра, когда учил брать крепость… Что же, Аблай своими руками лишил жизни верного раба Ораза, чтобы не оставаться кому-нибудь благодарным на этом свете. Прапрадед гордился кличкой «Кровавый Аблай». А отец Касым-тюре, родился с полными горстями крови. Кенесары ли жалеть о каком-то башкире, если поставил перед собой такую цель. Когда идешь к власти, кровь невинного бывает необходимей пролить, чем виновного. Только слабостью порождается жалость, не достойная подлинного вождя…
— Пусть земля наша будет тебе мягче пуха! — сказал он, первым бросив горсть песка на могилу Ашрафа. Почетно похоронили беглого башкира, одетым в белый саван, и лучшие люди присутствовали при этом…
Нет, вовсе не об Ашрафе думал сейчас Кенесары… Сначала следует собрать батыров и попросить у них совета. Когда каждый из их выскажется, тогда следует сказать свое веское слово, достойное полководца. А когда будет взята крепость, все убедятся в его наследственных способностях…
* * *
Вдруг он услышал какой-то шорох и резко обернулся.
— Кто там?
Конечно же это была Кунимжан, его старшая жена. Только она могла заходить к нему в такие минуты, когда он думал. Это стало правилом, и за нарушение его он бы покарал сильнее, чем за измену. Вождь должен находиться в особом положении, а ему предстоит стать еще ханом…
Кунимжан сразу заметила, в каком он состоянии, и поспешила развеять его тяжелые думы веселым смехом.
— Мой тюре, он ждет тебя! — сказала она звонко.
— Кто? — не понял султан.
— Да ты как-то назвал его… Совет, кажется!
Кенесары невольно улыбнулся.
— Они собрались, все эти огромные батыры, и ждут тебя уже столько времени, сколько нужно мне для дойки кобылы…
Кенесары кивнул:
— Идем!..
Вместе с Кунимжан они прошли в соседнюю сдвоенную юрту, называемую на русский манер штабом. Все батыры были уже здесь: Наурызбай, Агибай, Кудайменде, длинноусый смуглый Бухарбай, присоединившийся к ним недавно выходец из рода атыгай — известный борец Басыгара, алтайские батыры Жанайдар и Тулебай, присланный Жоламаном молодой батыр Байтабын и другие. Кроме них в юрте находилась сестра Кенесары — знаменитая Бопай, брат его — султан Абильгазы, а рядом с вещим певцом Нысанбаем, недалеко от двери, сидели за круглым и невысоким казахским столом советники: горбоносый Сайдак Оспан-оглы и синеглазый польский поэт Иосиф Гербрут, прозванный в степи Жусупом. Как старший, повыше их, сидел Алим Ягуда-оглы, белокурый татарин с широким лбом и умными серыми глазами. И уже в стороне, на большом сундуке для документов, расположились особо доверенные люди — начальник охраны башкир Батырмурат и друг Наурызбая беглый русский солдат Николай Губин.
Когда вошел Кенесеры, все встали, скрестив руки на груди, склонились в поклоне. Он поклонился в ответ и сел на большой, покрытый ворсистым бухарским ковром сундук, стоящий напротив двери под зеленым знаменем. Остальные тоже опустились на ковры, поджав ноги.
— Славные батыры и вожди всех трех казахских жузов! — сразу начал Кенесары. — Ни одного дня покоя не видели мы с тех пор, как начали наше благородное дело. Велики были трудности и лишения, но мы преодолели все. Народ казахский похож сейчас на бурную реку в половодье, переполнившую русло и рвущуюся на простор. Джигиты стремятся в бой, и нет уже смысла сдерживать их. Чтобы не потерять доверия людей, нам следует от мелких схваток перейти к настоящей войне. Поэтому мы решили начать штурм Акмолинской крепости!
* * *
Всеобщий радостный вздох был ему ответом.
— Правильно!..
— Пора!..
— Бог нам поможет!..
Кенесары указал рукой на бумаги перед Иосифом Гербрутом:
— Жусуп, прочитай батырам все, что сделано карателями белого царя на наших землях!
Гербрут встал и начал читать по-казахски с легким акцентом заранее написанный доклад.
— «Генералы белого царя считают нас бунтовщиками и грабителями, — читал Гербрут. — В инструкции начальника Омской области генерала Талызина предлагается во всех пограничных крепостях сформировать специальные отряды для борьбы с нами. Там так и говорится: „Ваша задача состоит в том, чтобы ликвидировать разбойника Кенесары и вернуть сбежавшее население в свои волости“. Против нас во исполнение этого приказа уже послано несколько отрядов…»
— Перечисли все, что уже сделали они! — приказал Кенесары.
— Отряд из пятисот солдат под командованием атамана Лебедева в месяце маусым — июне нынешнего года совместно с ага-султанскими людьми учинил погром в аулах родов карпык и темеш, кочующих по берегам Тургая и Жандере-Керубе, а также в ауле султана Саржана, где убито четыреста и угнано карателями сто человек. В их числе находится Баянды-бий…
Кенесары нетерпеливо махнул рукой:
— Дальше!
— Отряд из пятисот человек во главе с ага-султаном Конур-Кульджой и войсковым старшиной Карбышевым в месяце шильде — июле нынешнего года учинил погром в аулах Кошек-султана и мирзы Сайдака, кочующих в Аиркумах. При этом было убито около пятидесяти человек, среди которых находились женщины. С собой угнали восемьдесят человек…
— Довольно! — Кенесары сделал широкий жест рукой. — Что мы предприняли, чтобы воспрепятствовать этому? Расскажите нам это, Сайдак-мирза!..
Мирза Сайдак-ходжа, человек средних лет, с красивыми усами и мягкими, учтивыми движениями, неторопливо поднялся с места.
— Мы, когда представляется возможность, не допускаем этого, — сказал он и обвел сидящих взглядом. — Несколько стычек произошло у нас с отрядами, высланными комендантом Актауской крепости Симоновым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89