Женщина была полна благих намерений и очень послушна, чего, по мнению монахов, было вполне достаточно, чтобы с честью выйти из любой ситуации. То, что она ничего не знала о детях или откуда они берутся, она преодолеет с Божьей помощью.
– Я Мария, – назвалась она, представ перед Аликс на следующее утро. – Я вас знаю.
Она бросила огромный льняной узел на сухой чабрец, который монахи рассыпали по полу, чтобы он впитывал в себя зимой влагу, посмотрела на Аликс и широко улыбнулась, обнажив кривые зубы.
В ответ Аликс тоже улыбнулась. Но как только она начала задавать вопросы, у нее возникли серьезные сомнения относительно компетенции Марии. Она покраснела и покачала головой, когда Аликс спросила, есть ли у нее муж; она покраснела еще гуще, когда вопрос коснулся ее возможных детей.
– Как можно иметь детей, не имея мужа? – удивилась она.
Аликс вздохнула и задала следующий вопрос – насчет возможных сестер или братьев. От этого вопроса Мария зашлась в кашле.
Иврен, мирно спавший всю ночь, начал хныкать, как только Мария вошла в келью. Женщина посмотрела на маленький бочонок, где он лежал, затем на Аликс и снова на ребенка.
– Ребенок плачет, – сказала она, не сделав ни малейшего движения, чтобы подойти к нему.
– Полагаю, дети всегда плачут, когда проснутся, – ответила Аликс.
Мария кивнула в знак согласия.
– Это означает, что они чего-то хотят, – проговорила Аликс. – Мне кажется, он проголодался.
Обе женщины смотрели на узел в руках Марии с таким видом, словно нашли священный грааль.
Ну если не священный грааль, то хотя бы вьючную лошадь с бидоном молока на ней. Руки Аликс нащупали в узле глиняный кувшин, содержимое которого было еще теплым. Молоко, судя по всему, было от одной из коз, которые паслись на холмах, окружавших монастырь. Она мысленно поблагодарила монаха, который догадался прислать им такой ценный подарок.
– Но здесь нет чашки, – огорчилась она. – Как он будет пить молоко без чашки?
– Возможно, он еще слишком мал для чашки, – весело заметила Мария. – Не все дети умеют в младенчестве справляться с чашкой.
Аликс была с ней согласна, но решила промолчать. Она заглянула в плетеную корзину и стала искать среди яблок, сыров, бутылок с водой и вином хоть что-нибудь, похожее на сосуд, но ничего не нашла. А тем временем Иврен продолжал голосить. Его лицо покраснело от плача.
– Давай сначала его осмотрим, – предложила Аликс. Мария охотно согласилась.
У графини де Мерсье возникло подозрение, что в данный момент Мария согласилась бы и с существованием единорога, если бы речь зашла о нем. Но она промолчала, опасаясь, что женщина может обидеться и оставить ее одну с плачущим ребенком. От одной этой мысли она пришла в ужас и постаралась улыбнуться как можно приветливее.
Они подошли к импровизированной люльке и посмотрели на заходящегося в крике младенца.
– Боже мой! – воскликнула Мария, осенив себя крестом.
Аликс тоже захотелось перекреститься, а потом отругать себя за то, что она не додумалась взять с собой одну из Софи – мать или дочь.
– Я ничего не знаю о детях, – жалобно протянула Аликс, забыв, что она леди де Мерсье. – Я уроню его, если возьму на руки.
Специфический запах, наполнивший воздух, породил новую проблему.
– Он сходил под себя, – изрекла Мария, с надеждой посмотрев, на свою новую хозяйку.
В этом деле Аликс хоть что-то понимала. Она приказала Марии поискать в узле пеленки. Когда ничего похожего не было найдено, Аликс указала на свою висевшую на стуле нижнюю рубашку и попросила Марию разорвать ее. Когда рубашка была разорвана, Аликс вытащила запачканную пеленку из-под сучащего ногами Иврена и подмыла его водой из бутылки. Затем она протерла его попку апельсиново-гвоздичным маслом, которое привезла с собой. Иврену это понравилось, и он молчал все то время, пока она вытирала и пеленала его. Но вскоре он снова зашелся криком. Аликс была довольна своим первым шагом и уверенно, приступила ко второму.
– Принеси мою чашку, – приказала она Марии, с восхищением смотревшей на нее. – Она из серебра, а не из дерева, но я думаю, что для ребенка в этом нет никакой разницы.
Однако она не была в этом абсолютно уверена. Она подозревала, что существуют определенные правила по уходу за ребенком, и ей приходилось видеть – даже среди детей королевской семьи, – что они всегда пьют из маленьких деревянных чашечек. Она подозревала, что на это есть причина и эта причина связана с вредным воздействием серебра. Она не знала многих вещей и была совершенно невежественна в вопросе о детях и легко могла причинить зло, стараясь сделать как лучше. Но она уже не могла остановиться.
– Принеси молоко, – приказала она. Мария снова охотно бросилась выполнять ее приказ. Аликс села на стул, на котором предыдущей ночью сидел Гаска, и положила младенца к себе на колени. Она поднесла чашку к его губам, и он начал жадно пить. Мария вздохнула с облегчением. Ребенок осушил чашку, но продолжал чмокать губами, и Аликс, почувствовав себя более уверенно, приказала Марии принести еще молока.
– Его надо искупать, – авторитетно заявила Аликс. – Как только он допьет молоко, я этим займусь. Пожалуйста, Мария, принеси горячей воды.
Служанка, быстро присев в реверансе, исчезла из дома еще до того, как слова Аликс растворились в воздухе.
Утолив первый голод, ребенок стал пить медленнее. Он ближе придвинулся к Аликс и даже положил свою маленькую ручку поверх ее руки, державшей чашку. Аликс уткнулась носом в мягкие волосенки Иврена и крепко прижала его к себе. Он допил молоко до последней капли, и вскоре они оба погрузились в сон.
Северин Бригант, известный своей дисциплиной и отвагой, не мог заставить себя выбросить. Аликс из головы. Он думал о ней так часто, что стал побаиваться за свою психику. Здравый смысл позволял ему управлять своей жизнью и своими поступками. Разумом он понимал, что она соврала ему о ребенке, и он должен отделаться от нее как можно скорее. Но он этого не сделал. Вместо этого он послушно сопроводил ее и монаха в монастырь. Он не спросил ее о причинах ее поступка. Он не разоблачил ее ложь. Никогда в жизни поцелуй не производил на него такого впечатления. Он был напуган этим фактом, потому что, как только закрывал глаза, видел ее перед собой и ощущал вкус этого поцелуя. Он все еще чувствовал нежные изгибы ее тела и его податливость в его руках. Она полностью завладела его умом, и он помнил о ней даже во время сражений.
Северин знал, что без этого поцелуя он бы никогда не покинул замок Мерсье, оставив его в руках де Гини. Герцогу это не понравится. Он приказал ему не спускать с де Гини глаз. То, что де Гини так часто уезжал молиться к уединенной гробнице, не одобрили бы даже монахи. Он был уверен, что де Гини ускользал совершать зло – но против кого и зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Я Мария, – назвалась она, представ перед Аликс на следующее утро. – Я вас знаю.
Она бросила огромный льняной узел на сухой чабрец, который монахи рассыпали по полу, чтобы он впитывал в себя зимой влагу, посмотрела на Аликс и широко улыбнулась, обнажив кривые зубы.
В ответ Аликс тоже улыбнулась. Но как только она начала задавать вопросы, у нее возникли серьезные сомнения относительно компетенции Марии. Она покраснела и покачала головой, когда Аликс спросила, есть ли у нее муж; она покраснела еще гуще, когда вопрос коснулся ее возможных детей.
– Как можно иметь детей, не имея мужа? – удивилась она.
Аликс вздохнула и задала следующий вопрос – насчет возможных сестер или братьев. От этого вопроса Мария зашлась в кашле.
Иврен, мирно спавший всю ночь, начал хныкать, как только Мария вошла в келью. Женщина посмотрела на маленький бочонок, где он лежал, затем на Аликс и снова на ребенка.
– Ребенок плачет, – сказала она, не сделав ни малейшего движения, чтобы подойти к нему.
– Полагаю, дети всегда плачут, когда проснутся, – ответила Аликс.
Мария кивнула в знак согласия.
– Это означает, что они чего-то хотят, – проговорила Аликс. – Мне кажется, он проголодался.
Обе женщины смотрели на узел в руках Марии с таким видом, словно нашли священный грааль.
Ну если не священный грааль, то хотя бы вьючную лошадь с бидоном молока на ней. Руки Аликс нащупали в узле глиняный кувшин, содержимое которого было еще теплым. Молоко, судя по всему, было от одной из коз, которые паслись на холмах, окружавших монастырь. Она мысленно поблагодарила монаха, который догадался прислать им такой ценный подарок.
– Но здесь нет чашки, – огорчилась она. – Как он будет пить молоко без чашки?
– Возможно, он еще слишком мал для чашки, – весело заметила Мария. – Не все дети умеют в младенчестве справляться с чашкой.
Аликс была с ней согласна, но решила промолчать. Она заглянула в плетеную корзину и стала искать среди яблок, сыров, бутылок с водой и вином хоть что-нибудь, похожее на сосуд, но ничего не нашла. А тем временем Иврен продолжал голосить. Его лицо покраснело от плача.
– Давай сначала его осмотрим, – предложила Аликс. Мария охотно согласилась.
У графини де Мерсье возникло подозрение, что в данный момент Мария согласилась бы и с существованием единорога, если бы речь зашла о нем. Но она промолчала, опасаясь, что женщина может обидеться и оставить ее одну с плачущим ребенком. От одной этой мысли она пришла в ужас и постаралась улыбнуться как можно приветливее.
Они подошли к импровизированной люльке и посмотрели на заходящегося в крике младенца.
– Боже мой! – воскликнула Мария, осенив себя крестом.
Аликс тоже захотелось перекреститься, а потом отругать себя за то, что она не додумалась взять с собой одну из Софи – мать или дочь.
– Я ничего не знаю о детях, – жалобно протянула Аликс, забыв, что она леди де Мерсье. – Я уроню его, если возьму на руки.
Специфический запах, наполнивший воздух, породил новую проблему.
– Он сходил под себя, – изрекла Мария, с надеждой посмотрев, на свою новую хозяйку.
В этом деле Аликс хоть что-то понимала. Она приказала Марии поискать в узле пеленки. Когда ничего похожего не было найдено, Аликс указала на свою висевшую на стуле нижнюю рубашку и попросила Марию разорвать ее. Когда рубашка была разорвана, Аликс вытащила запачканную пеленку из-под сучащего ногами Иврена и подмыла его водой из бутылки. Затем она протерла его попку апельсиново-гвоздичным маслом, которое привезла с собой. Иврену это понравилось, и он молчал все то время, пока она вытирала и пеленала его. Но вскоре он снова зашелся криком. Аликс была довольна своим первым шагом и уверенно, приступила ко второму.
– Принеси мою чашку, – приказала она Марии, с восхищением смотревшей на нее. – Она из серебра, а не из дерева, но я думаю, что для ребенка в этом нет никакой разницы.
Однако она не была в этом абсолютно уверена. Она подозревала, что существуют определенные правила по уходу за ребенком, и ей приходилось видеть – даже среди детей королевской семьи, – что они всегда пьют из маленьких деревянных чашечек. Она подозревала, что на это есть причина и эта причина связана с вредным воздействием серебра. Она не знала многих вещей и была совершенно невежественна в вопросе о детях и легко могла причинить зло, стараясь сделать как лучше. Но она уже не могла остановиться.
– Принеси молоко, – приказала она. Мария снова охотно бросилась выполнять ее приказ. Аликс села на стул, на котором предыдущей ночью сидел Гаска, и положила младенца к себе на колени. Она поднесла чашку к его губам, и он начал жадно пить. Мария вздохнула с облегчением. Ребенок осушил чашку, но продолжал чмокать губами, и Аликс, почувствовав себя более уверенно, приказала Марии принести еще молока.
– Его надо искупать, – авторитетно заявила Аликс. – Как только он допьет молоко, я этим займусь. Пожалуйста, Мария, принеси горячей воды.
Служанка, быстро присев в реверансе, исчезла из дома еще до того, как слова Аликс растворились в воздухе.
Утолив первый голод, ребенок стал пить медленнее. Он ближе придвинулся к Аликс и даже положил свою маленькую ручку поверх ее руки, державшей чашку. Аликс уткнулась носом в мягкие волосенки Иврена и крепко прижала его к себе. Он допил молоко до последней капли, и вскоре они оба погрузились в сон.
Северин Бригант, известный своей дисциплиной и отвагой, не мог заставить себя выбросить. Аликс из головы. Он думал о ней так часто, что стал побаиваться за свою психику. Здравый смысл позволял ему управлять своей жизнью и своими поступками. Разумом он понимал, что она соврала ему о ребенке, и он должен отделаться от нее как можно скорее. Но он этого не сделал. Вместо этого он послушно сопроводил ее и монаха в монастырь. Он не спросил ее о причинах ее поступка. Он не разоблачил ее ложь. Никогда в жизни поцелуй не производил на него такого впечатления. Он был напуган этим фактом, потому что, как только закрывал глаза, видел ее перед собой и ощущал вкус этого поцелуя. Он все еще чувствовал нежные изгибы ее тела и его податливость в его руках. Она полностью завладела его умом, и он помнил о ней даже во время сражений.
Северин знал, что без этого поцелуя он бы никогда не покинул замок Мерсье, оставив его в руках де Гини. Герцогу это не понравится. Он приказал ему не спускать с де Гини глаз. То, что де Гини так часто уезжал молиться к уединенной гробнице, не одобрили бы даже монахи. Он был уверен, что де Гини ускользал совершать зло – но против кого и зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74