– Правда! Хотя Эллак достаточно могуч, чтобы удержать за собою все приобретения отца. И тогда у гуннов уже не останется больше ни одного врага!
– Тогда… они найдутся! – сказал Ардарих.
– Прямой королевский ответ, – нетерпеливо вскричал Дагхар, – слишком уж загадочно! Значит, придется сражаться без гепидов, да, пожалуй, даже против них! Король Визигаст, пошли меня к Амалунгу Валамеру, я его…
– Избавь себя от поездки, юный Дагхар, – сказал Ардарих.
– Уж и он также не был ли пожащен и… связан? – сердито спросил Дагхар.
– Нет. Но они побратались. И остготы не станут драться против гуннов, пока жив Аттила.
– Он проживет еще долго, ему только пятьдесят шесть лет, – проворчал Дагхар.
– А между тем мир погибнет, – вздохнул Визигаст.
– Пусть лучше погибнет мир, чем моя честь, – выпрямившись, спокойно произнес гепид. – Пойдем, Гервальт. – Я прибыл сюда, потому что давно предвидел намерение друга Визигаста. Я хотел выслушать и предостеречь его во что бы то ни стало, рискуя даже жизнью, но только не честью. Старый, седовласый герой ругов! Ты сам не надеешься сломить гуннов, если Валамер и я будем на их стороне. А если ты теперь нападешь на них, мы должны будем защищаться. Седобородый король, неужели ты еще не научился первому искусству королей – выжидать?. Слышишь, старый товарищ, выжидать!
– Нет, не нужно выжидать! – горячо вскричал Дагхар. – Король Визигаст, оставь гепидов и остготов. Пусть минет их высший венец победы и славы! Мы не станем ждать! Ты говоришь, после весны будет поздно. Так восстанем же! Как? Мы не довольно сильны? А твои руги! Мои скиры! Герул Визанд с многочисленным войском наемников. Благородный лангобард Ротари с его людьми! Благородный маркоманн Вангио с его всадниками! Три вождя склабенов, Дрозух, Милитух и Свентослав! Наконец, сам византийский император обещал через своего посла, следующего к гуннам, доставить нам тайно золото и оружие…
– Если он только сдержит свое обещание! – прервал Ардарих. – Юный королевский сын, ты нравишься мне. Ты звучно играешь на арфе и быстро бьешься и говоришь. Но научись еще одному искусству, более трудному и более необходимому для будущего короля, чем первые, – научись молчать! Что если я продам великому повелителю гуннов всех тех, кого ты перечислил?
– Ты не сделаешь этого! – вскричал юноша, но явно испугался.
– Я этого не сделаю, потому что поклялся сам себе держать в тайне все то, что мне придется здесь услышать! И на эту тайну я имею право, так как заговор ваш грозит гибелью не Аттиле, а лишь одним вам. Сомневаешься, отважный Дагхар? Все, названные тобою, даже если бы они были еще вдесятеро сильнее, не в состоянии отделить ни единой щепы от ярма, надетого Аттилою на народы. Жалею твою увлекающуюся молодость, пылкий герой. Жалею твою седую, дорогую голову, мой старый друг! Вы погибли, если не послушаетесь моего предостережения: ждать! Ты не хочешь пожать мою руку, Визигаст? Ты пожалеешь об этом, когда убедишься, что я был прав. Но моя рука, хотя и отвергнутая тобою сегодня, все-таки останется для тебя рукою твоего лучшего друга, всегда протянутой к тебе, помни это! Я иду, Гервальт!
И он исчез в темноте.
Бесшумно отчалил челнок и поплыл по черной реке.
Задумчиво смотрел старик вслед другу, опершись обеими руками на рукоятку своего тяжелого меча. Он медленно опустил голову на грудь, как бы под гнетом тяжелых раздумий.
– Король Визигаст, – спросил юноша, – ты ведь не колеблешься?
– Нет, – угрюмо ответил тот, – я не колеблюсь больше. Я отказываюсь от предприятия. Мы погибнем, если решимся на него одни.
– Если и так, – с необузданной горячностью вскричал Дагхар, – то все-таки мы должны попытаться! Узнай то, о чем я умолчал при посторонних. Мы должны действовать, и немедля!
– Почему?
– Потому… потому… потому что речь идет о твоей дочери!
– Ильдихо? Причем тут она?
– Сын его видел ее и…
– Который?
– Эллак. Он посетил твой дом, пока ты был у нас на охоте.
– Кто сказал тебе? Не он же сам?
– Она…
– А мне ни слова!
– Она не хотела пугать тебя заранее, – сказал юноша, – ты ведь знаешь ее твердость! И быть может, как она сказала, без причины. Но этой причины достаточно для нас. Он видел прекраснейшую из всех германских девушек и пожелал сделать ее своею: да и кто из видевших ее не пожелал бы того же? Он хотел…
– Ильдихо? Мое дитя! Пойдем! Поспешим! Домой! Скорее!
Они быстро пошли к остроконечной западной части острова, где на тенистом берегу лежал грубый бревенчатый плот. Дагхар быстро спустил его на воду, оба вскочили на него, и он стрелою помчался по течению. Юноша спереди подталкивал его длинным шестом, то справа, то слева, а на другом конце старик правил широким рулем, держа курс к правому южному берегу. Оба были возбуждены, полны нетерпения и торопились домой.
Когда вдали замерли слабые всплески руля, прежняя глубокая тишина снова легла на реку и на опустевший островок.
Прошло немного времени, безмолвие не нарушалось.

Внезапно широкий ствол ивы, под которой совещались германцы, как будто вырос: между верхними ветвями дерева показалась темная фигура.
Сначала стала видна голова в шлеме, затем широкоплечий стан без плаща, двумя сильными руками опиравшийся о верхушку дерева. Фигура чутко прислушалась и зорко осмотрелась кругом; но все было тихо, и через несколько минут из дупла на землю спрыгнул человек. За ним соскользнули еще двое.
– Не прав ли я был, о господин? – с юношеским жаром вскричал один из них. – Разве не так все было, как я говорил?
Тот, к кому он обращался, не отвечал. Темнота скрывала его черты, фигура же его была низкорослая, коренастая, но благородной осанки.
– Запомни все имена, Хелхаль, – приказал он другому из своих спутников. – Я не забуду их: Визанд, Ротари, Вангио, три склабенских пса. Пригласи их на наш трехдневный праздник Дзривилы, богини коней. Это в обычае и не возбудит подозрений. Мне нужны они сами, все их приближенные и родственники, все!
– Господин, ты доволен? Отдай же мне условленную награду, – снова заговорил первый. – Ты думаешь, легко было предать молодого благородного господина, мне, его собственному щитоносцу? Только одна безграничная, страстная и безнадежная любовь к этой девушке могла принудить меня… Ты не поверишь, как она хороша, господин! Как стройна, и полна, и бела…
– Стройна? И в то же время полна? И бела? Я увижу, так ли это!
– Когда?
– Конечно, в день ее свадьбы. Я там буду.
– Спеши! Ты слышал, Эллак уже… мне нужно спешить! Когда, когда дашь ты ее мне?
– Когда я вполне уверюсь в твоей верности и молчании. Посуди сам: ты предал своего господина, которого ты не любишь, а лишь боишься: каким средством должен я удержать тебя от измены мне?
– Каким средством? Каким хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32