Они покатились, пыхтя, и Эдгар запел:
Вперед паровоз по рельсам летит,
И хоть в угле кочегар,
И хоть машинист от жары кряхтит,
Но ходит поршень, и клапан свистит,
И топка как самовар пыхтит,
И нет лучше дыма, чем пар!
А Боб Эклс и Николас подхватили припев:
Ты стучишь по колесам своим молотком,
Чтоб в колесах найти неполадки,
Но другие считают, что штука вся в том,
Чтоб найти, что всё в полном порядке.
Рода Флеминг визгливо проговорила из-под рубашки своего владельца:
— Слишком шумно, я не слышу собственного визга.
Никто не обратил на нее никакого внимания, тем более что они как раз подъехали к маленькой станции, где на платформе приплясывали мистер Эк Кер Ман, мистер Эк Хар Т и человечек, который помогал им в конторе на пристани; и, порхая над ними, орал попугай.
— Здесь сходить нельзя! — закричали они. — Вы должны показать билеты контролеру…
Тоненький голосок сказал:
— Вору впору.
— А у нас его нет. Но мы все-таки посмотрим ваши паспорта, — продолжил человечек, — чтобы проверить, как вы сюда попали.
— Ну нет, — отрезал Николас, — мы не согласны, раз вы не пускаете нас на берег. Или одно, или другое.
Вдруг из дверей, над которыми было написано ВЫХОД, на платформу с грохотом ворвалась лошадь. На ней сидела дама и щелкала кнутом.
— Эй, ты! Джильди, сюда-а, или я тебя запорю до полусмерти, ты, паршивокожий.
После чего появился маленький индус.
— Боже мой, я пытаюсь достать шоколад из шоколадного автомата, мисс сагиб.
— Брось шоколад. Нам нужно сесть на поезд. Я не вижу вагона для лошади, — сказала она, хмуря брови.
— На поезд нельзя! — закричали мистер Эк Кер Ман и мистер Эк Хар Т. — Контролера нет и кондуктора тоже нет. — И оба мистера Эка махнули поезду, чтобы он отправлялся.
— Поехали, — сказал Боб Эклс. — Вперед! — И они тронулись.
На платформе заскакали от бешенства, и очень отчетливо был слышен голоса индуса:
— О Боже милостивый, я должен находиться в Бомбей, да, и ни одного поезда до дальнейшего извещения. 146
Дама начала щелкать над ним кнутом, но он все время успевал увернуться от удара.
— Мне очень хочется пить, — сказал Эдгар. Его и вправду мучила жажда от угольной пыли и жары.
— Если хочешь, переберись через тендер с углем, оттуда залезь в поезд через крышу и разыщи, что называется, вагон-ресторан.
Среди глыб угля Эдгар обнаружил пекаршу и мистера Квимби. Последний с удовольствием уплетал кусочки угля, пачкая лицо угольной пылью.
— Чудесно! — повторял он. — И, осмелюсь заметить, прекрасно приготовлено, мэм.
— Это уголь, — ответила пекарша, — и, по-моему, вы просто смешны.
— Ах, но ведь всё в сознании! — воскликнул мистер Квимби. — Для моего сознания это восхитительная индейка с клюквенным соусом и тыквенный пирог. Ням-ням-ням, — продолжал он, с видимым удовольствием вгрызаясь в черный блестящий кусок. Ни он, ни она Эдгара не заметили. Эдгар переполз через груду угля и увидел в крыше первого вагона дверцу, из которой высовывался джентльмен в одежде Шекспира. На его плече сидела мышь в старомодном дамском наряде. Эдгар сразу их узнал. Мистер Эдем сказал:
— Мы не можем ехать туда, куда мы, по их речам, едем, — этих мест еще нет на карте, следовательно, их не существует.
— Конечно, сэрр, — сказала мышь Мария, — не говорите ли вы прямо моими словами?
— Привет вам обоим, — сказал Эдгар. — Я тут познакомился с мышонком Альбертом, ужасно умным. Он вам не родня?
— Ах, сэрр, прозываясь Альбертом, он не мог не уйти далеко в фужерологии и дедологии и прочем вздоре.
— Нет такого места, — продолжал ворчать мистер Эдем. Эдгару любезно дали пролезть в вагон через крышу (поезд явно не мчался со скоростью света — ЧЕМУ ОНА, КСТАТИ, РАВНА? ПОМНИТЕ ЛИ ВЫ? НЕТ? КОГДА ВЫ ДОЧИТАЕТЕ ЭТУ ИСТОРИЮ, МЫ ПОГОВОРИМ, — ничего похожего).
Эдгар оказался в купе, где сидели худые хмурые люди в маленьких золотых коронах. Вдобавок к маленьким золотым коронам они носили длинные волосы и бороды. Их тела были почти целиком закрыты кольчугами. Один из них сказал:
— Ты, я вижу, пролез вперед ногами. Было бы забавнее, если бы ты пролез вниз головой.
Тогда другой прорычал такого рода стихи:
Пролез вперед главою, пал на стопы,
Пал на стопы, в воздухе власы,
Не важно, как он пал.
— О, это ужасно! — воскликнул третий. — Дорогой мой Эадуард Старший, тебе следует больше заниматься нашим любимым англосаксонским языком.
Эдгар преисполнился благоговения. Он спросил:
— Вы, сэры… ваши величества… англосаксонские короли Британии?
— Вне всякого сомнения, — ответствовал Эадуард Старший. — Тут и Эадмунд Железнобокий, и Эадред, и Эадуард Исповедник, и — не могу же я помнить, как их всех зовут.
— Я учу про вас в школе, — сообщил Эдгар.
— Правда? — переспросил Эадуард Исповедник, явно польщенный. — Оказывается, про нас учат в школах? Пожалуй, это слава. Когда мы ходили в школу, про нас не учили абсолютно ничего. Полагаю, именно это называется прогрессом.
— Мальчик, — прорычал Эадуард Старший, — принеси-ка нам пенного эля в кубках или меда в чаше, да поживей!
— Я не слуга, ваше величество, — гордо сказал Эдгар, — я свободный мальчик.
— Да что ты, неужели? — переспросил Эадуард Старший, гораздо вежливее и с видимым интересом. — Свободные мальчики — что-то новое. Ну что же, я думаю, рано или поздно это должно было произойти.
— Мы, кажется, приехали, — сказал Эадмунд Железнобокий, у которого по бокам висели большие ржавые гнутые железные листы. — Говорят, это лучшая часть Великой Экспозиции.
— А что тут есть? — полюбопытствовал Эдгар.
— Звери. Чудовища. Великаны. И тому подобное.
Короли отвечали по очереди. Когда поезд с пыхтением подъехал к платформе, они зевая поднялись с мест, после чего принялись поправлять короны и расчесывать пальцами волосы у единственного зеркальца, висевшего над багажной сеткой на ближайшей к паровозу стенке купе.
Эдгару то, что они сказали, очень не понравилось. Он только-только убежал от великана и не хотел больше видеть чудовищ, даже таких милых, как Зверь Рыкающий и его мать.
— Я хочу одного, — проговорил он, когда толпа выносила его на платформу, — попасть обратно в класс. — Это, судя по всему, никого не заинтересовало. — Чтобы всё узнать об англосаксонских королях, — добавил Эдгар.
Тогда они все заулыбались и приосанились, а один-два даже сказали:
— Правильно, правильно.
Но предлагать способы возвращения в школу они вроде бы не собирались. Король Эадмунд (940-946) сказал:
— Старайся, занимайся королеведением, и — кто знает? — может быть, когда-нибудь в школе будут учить про тебя. Лучше, когда учат про тебя, чем тебя. Поверь, это совсем неплохо.
Он начал было повторять эту фразу своему тезке Железнобокому, но покрытый ржавым железом король не был расположен слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Вперед паровоз по рельсам летит,
И хоть в угле кочегар,
И хоть машинист от жары кряхтит,
Но ходит поршень, и клапан свистит,
И топка как самовар пыхтит,
И нет лучше дыма, чем пар!
А Боб Эклс и Николас подхватили припев:
Ты стучишь по колесам своим молотком,
Чтоб в колесах найти неполадки,
Но другие считают, что штука вся в том,
Чтоб найти, что всё в полном порядке.
Рода Флеминг визгливо проговорила из-под рубашки своего владельца:
— Слишком шумно, я не слышу собственного визга.
Никто не обратил на нее никакого внимания, тем более что они как раз подъехали к маленькой станции, где на платформе приплясывали мистер Эк Кер Ман, мистер Эк Хар Т и человечек, который помогал им в конторе на пристани; и, порхая над ними, орал попугай.
— Здесь сходить нельзя! — закричали они. — Вы должны показать билеты контролеру…
Тоненький голосок сказал:
— Вору впору.
— А у нас его нет. Но мы все-таки посмотрим ваши паспорта, — продолжил человечек, — чтобы проверить, как вы сюда попали.
— Ну нет, — отрезал Николас, — мы не согласны, раз вы не пускаете нас на берег. Или одно, или другое.
Вдруг из дверей, над которыми было написано ВЫХОД, на платформу с грохотом ворвалась лошадь. На ней сидела дама и щелкала кнутом.
— Эй, ты! Джильди, сюда-а, или я тебя запорю до полусмерти, ты, паршивокожий.
После чего появился маленький индус.
— Боже мой, я пытаюсь достать шоколад из шоколадного автомата, мисс сагиб.
— Брось шоколад. Нам нужно сесть на поезд. Я не вижу вагона для лошади, — сказала она, хмуря брови.
— На поезд нельзя! — закричали мистер Эк Кер Ман и мистер Эк Хар Т. — Контролера нет и кондуктора тоже нет. — И оба мистера Эка махнули поезду, чтобы он отправлялся.
— Поехали, — сказал Боб Эклс. — Вперед! — И они тронулись.
На платформе заскакали от бешенства, и очень отчетливо был слышен голоса индуса:
— О Боже милостивый, я должен находиться в Бомбей, да, и ни одного поезда до дальнейшего извещения. 146
Дама начала щелкать над ним кнутом, но он все время успевал увернуться от удара.
— Мне очень хочется пить, — сказал Эдгар. Его и вправду мучила жажда от угольной пыли и жары.
— Если хочешь, переберись через тендер с углем, оттуда залезь в поезд через крышу и разыщи, что называется, вагон-ресторан.
Среди глыб угля Эдгар обнаружил пекаршу и мистера Квимби. Последний с удовольствием уплетал кусочки угля, пачкая лицо угольной пылью.
— Чудесно! — повторял он. — И, осмелюсь заметить, прекрасно приготовлено, мэм.
— Это уголь, — ответила пекарша, — и, по-моему, вы просто смешны.
— Ах, но ведь всё в сознании! — воскликнул мистер Квимби. — Для моего сознания это восхитительная индейка с клюквенным соусом и тыквенный пирог. Ням-ням-ням, — продолжал он, с видимым удовольствием вгрызаясь в черный блестящий кусок. Ни он, ни она Эдгара не заметили. Эдгар переполз через груду угля и увидел в крыше первого вагона дверцу, из которой высовывался джентльмен в одежде Шекспира. На его плече сидела мышь в старомодном дамском наряде. Эдгар сразу их узнал. Мистер Эдем сказал:
— Мы не можем ехать туда, куда мы, по их речам, едем, — этих мест еще нет на карте, следовательно, их не существует.
— Конечно, сэрр, — сказала мышь Мария, — не говорите ли вы прямо моими словами?
— Привет вам обоим, — сказал Эдгар. — Я тут познакомился с мышонком Альбертом, ужасно умным. Он вам не родня?
— Ах, сэрр, прозываясь Альбертом, он не мог не уйти далеко в фужерологии и дедологии и прочем вздоре.
— Нет такого места, — продолжал ворчать мистер Эдем. Эдгару любезно дали пролезть в вагон через крышу (поезд явно не мчался со скоростью света — ЧЕМУ ОНА, КСТАТИ, РАВНА? ПОМНИТЕ ЛИ ВЫ? НЕТ? КОГДА ВЫ ДОЧИТАЕТЕ ЭТУ ИСТОРИЮ, МЫ ПОГОВОРИМ, — ничего похожего).
Эдгар оказался в купе, где сидели худые хмурые люди в маленьких золотых коронах. Вдобавок к маленьким золотым коронам они носили длинные волосы и бороды. Их тела были почти целиком закрыты кольчугами. Один из них сказал:
— Ты, я вижу, пролез вперед ногами. Было бы забавнее, если бы ты пролез вниз головой.
Тогда другой прорычал такого рода стихи:
Пролез вперед главою, пал на стопы,
Пал на стопы, в воздухе власы,
Не важно, как он пал.
— О, это ужасно! — воскликнул третий. — Дорогой мой Эадуард Старший, тебе следует больше заниматься нашим любимым англосаксонским языком.
Эдгар преисполнился благоговения. Он спросил:
— Вы, сэры… ваши величества… англосаксонские короли Британии?
— Вне всякого сомнения, — ответствовал Эадуард Старший. — Тут и Эадмунд Железнобокий, и Эадред, и Эадуард Исповедник, и — не могу же я помнить, как их всех зовут.
— Я учу про вас в школе, — сообщил Эдгар.
— Правда? — переспросил Эадуард Исповедник, явно польщенный. — Оказывается, про нас учат в школах? Пожалуй, это слава. Когда мы ходили в школу, про нас не учили абсолютно ничего. Полагаю, именно это называется прогрессом.
— Мальчик, — прорычал Эадуард Старший, — принеси-ка нам пенного эля в кубках или меда в чаше, да поживей!
— Я не слуга, ваше величество, — гордо сказал Эдгар, — я свободный мальчик.
— Да что ты, неужели? — переспросил Эадуард Старший, гораздо вежливее и с видимым интересом. — Свободные мальчики — что-то новое. Ну что же, я думаю, рано или поздно это должно было произойти.
— Мы, кажется, приехали, — сказал Эадмунд Железнобокий, у которого по бокам висели большие ржавые гнутые железные листы. — Говорят, это лучшая часть Великой Экспозиции.
— А что тут есть? — полюбопытствовал Эдгар.
— Звери. Чудовища. Великаны. И тому подобное.
Короли отвечали по очереди. Когда поезд с пыхтением подъехал к платформе, они зевая поднялись с мест, после чего принялись поправлять короны и расчесывать пальцами волосы у единственного зеркальца, висевшего над багажной сеткой на ближайшей к паровозу стенке купе.
Эдгару то, что они сказали, очень не понравилось. Он только-только убежал от великана и не хотел больше видеть чудовищ, даже таких милых, как Зверь Рыкающий и его мать.
— Я хочу одного, — проговорил он, когда толпа выносила его на платформу, — попасть обратно в класс. — Это, судя по всему, никого не заинтересовало. — Чтобы всё узнать об англосаксонских королях, — добавил Эдгар.
Тогда они все заулыбались и приосанились, а один-два даже сказали:
— Правильно, правильно.
Но предлагать способы возвращения в школу они вроде бы не собирались. Король Эадмунд (940-946) сказал:
— Старайся, занимайся королеведением, и — кто знает? — может быть, когда-нибудь в школе будут учить про тебя. Лучше, когда учат про тебя, чем тебя. Поверь, это совсем неплохо.
Он начал было повторять эту фразу своему тезке Железнобокому, но покрытый ржавым железом король не был расположен слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20