Он выше подтянул шерстяной шарф и двинулся в направлении центра.
Он пересек Агнегатан и в нерешительности остановился, пытаясь рассчитать, как лучше ехать. Он еще не успел изучить новые автобусные маршруты, которые появились одновременно с исчезновением трамваев и введением в сентябре правостороннего движения.
Возле него притормозил какой-то автомобиль. Гюнвальд Ларссон опустил стекло и закричал:
— Садись!
Мартин Бек с благодарностью уселся впереди.
— Уф, — простонал он, — снова начинается это мучение. Едва успеваешь заметить, что наступило лето, как уже снова приходит зима. Куда ты едешь?
— На Вестманнагатан, — ответил Гюнвальд, — побеседовать с дочкой той старухи из автобуса.
— Отлично, — сказал Мартин Бек. — Я выйду возле Саббатсбергской больницы.
Они переехали через мост, миновали старый торговый центр. За окнами вихрем кружились мелкие сухие снежинки.
— Такой снег совершенно бесполезен, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Он не будет долго лежать. Только видимость портит.
В отличие от Мартина Бека Гюнвальд Ларссон любил водить машину и был хорошим водителем.
Когда они ехали по Васагатан в направлении Норра-Банторгет, возле гуманитарного лицея на встречной полосе промелькнул двухэтажный автобус маршрута № 47.
— Бр-р, — вздрогнул Мартин Бек. — После всего этого мне становится не по себе от одного вида такого автобуса.
Гюнвальд Ларссон посмотрел в зеркало заднего вида.
— Это не такой, — сказал он, а немецкий, «Бюссинг». — Через минуту он спросил: — Может, поедешь со мной к жене Асарсона? Ну, того, с презервативами. Я буду там в три.
— Не знаю, — ответил Мартин Бек.
— Я подумал, ты ведь так или иначе будешь поблизости. Это ведь в нескольких домах от Саббатсбергской больницы. Потом я отвезу тебя обратно.
— Посмотрим. Это будет зависеть от того, когда я закончу беседовать с медсестрой.
На углу Далагатан и Тегнергатан их остановил человек в желтой защитной каске и с красным флажком в руке. На территории больницы в Саббатсберге продолжались работы, связанные с реконструкцией. Самые старые здания подлежали сносу, новые уже тянулись вверх. Сейчас как раз взрывали высокий скальный холм со стороны Далагатан. Когда еще разносилось эхо от взрывов, Гюнвальд Ларссон сказал:
— Почему бы им сразу не взорвать весь Стокгольм вместо того, чтобы делать это по частям? Они должны сделать так, как один американский политик, забыл как его зовут, призывает поступить с Вьетнамом: заасфальтировать все это дерьмо, нарисовать желтые полосы и устроить автостоянку. По-моему, нет ничего хуже, когда архитекторы дорываются до реализации своих планов.
Мартин Бек вышел из автомобиля у ворот в ту часть больницы, где находились родильный дом и гинекологическая клиника. Покрытая гравием площадка у дверей была пуста, но в окно за Мартином Беком наблюдала женщина в шубке из овчины. Она открыла дверь и сказала:
— Вы комиссар Бек? Я Моника Гранхольм.
Она стальным захватом сжала его руку и энергично принялась ее трясти. Ему казалось, что он почти слышит хруст своих размозженных костей. Интересно, подумал он, в обращении с новорожденными Моника тоже применяет такую физическую силу?
Роста она была такого же, как Мартин Бек, но выглядела гораздо привлекательнее, чем он. Кожа у нее была свежая и розовая, зубы крепкие и белые, волосы светло-каштановые, густые и волнистые, а зрачки больших красивых глаз карие, под цвет волос. Все в ней казалось крупным, здоровым и крепким.
Погибшая в автобусе девушка была невысокой и хрупкой и должна была выглядеть заморышем рядом со своей сожительницей.
Они пошли рядом в направлении Далагатан.
— Вы не возражаете, если мы зайдем в «Васахоф» на противоположной стороне улицы, — предложила Моника Гранхольм. — Мне нужно что-нибудь перехватить, чтобы я была в состоянии говорить.
Время обеда уже закончилось, и в ресторане было много свободных столиков. Мартин Бек выбрал столик у окна, однако Моника предпочла сесть в глубине заведения.
— Не хочу, чтобы меня увидел кто-нибудь из больницы, — сказала она. — Вы не представляете себе, какие там у нас сплетни.
В подтверждение этого она угостила Мартина полным набором этих самых сплетен, одновременно с аппетитом поглощая огромную порцию мяса и картофельного пюре. Мартин Бек с завистью наблюдал за ней. Он, как всегда, не испытывал голода, но чувствовал себя плохо и пил кофе, чтобы окончательно ухудшить свое состояние. Он подождал, пока она насытится, и уже собирался заговорить об ее погибшей подруге, но тут Моника отодвинула тарелку и сказала:
— Ну, достаточно. Теперь можете спрашивать, а я постараюсь отвечать, если смогу. Но вы позволите мне сначала спросить вас кое о чем?
— Конечно, — сказал Мартин Бек, вынимая из кармана пачку «Флориды».
Моника покачала головой.
— Спасибо, я не курю. Вы уже поймали этого сумасшедшего?
— Нет, — ответил Мартин Бек, — еще нет.
— Вы понимаете, люди ужасно потрясены. У нас одна девушка боится ездить на работу автобусом. Она боится, что неожиданно появится психопат с ружьём. С тех пор как это произошло, она приезжает на работу и возвращается домой на такси. Постарайтесь его поймать. — Она с серьезным видом посмотрела на Мартина Бека.
— Мы стараемся.
Она кивнула.
— Это хорошо, — сказала она.
— Спасибо, — поблагодарил Мартин Бек, тоже с серьезным видом.
— Что вы хотите знать о Бритт?
— Вы хорошо ее знали? Вы долго жили вместе?
— Я знала ее лучше, чем кто-либо другой. Мы жили вместе три года, с тех пор как она начала работать в больнице. Она была прекрасной подругой и хорошей медсестрой. Физически работать она тоже умела, хотя была хрупкой. Она была очень хорошей медсестрой, о себе она никогда не думала.
Моника взяла со стола кофейник и долила кофе Мартину Беку.
— Спасибо, — сказал он. — А жених у нее был?
— Да, конечно, очень приятный парень. Они еще не обручились, но она уже готовила меня к тому, что вскоре это произойдет. Думаю, они собирались пожениться на Новый год. У него есть своя квартира.
— Они давно были знакомы?
Она задумчиво грызла ноготь.
— Не меньше десяти месяцев. Он врач. О девушках говорят, что они становятся медсестрами, чтобы иметь шанс выйти замуж за врача, но с Бритт было вовсе не так. Она отличалась ужасной робостью и даже боялась мужчин. Прошлой зимой ее освободили от работы из-за малокровия и общего упадка сил, и ей часто приходилось ходить на контрольные обследования. Тогда она и познакомилась с Бертилом. И сразу влюбилась без памяти. Она обычно говорила, что ее вылечила его любовь, а не его лечение.
Мартин Бек разочарованно вздохнул.
— Вам в этом что-то не нравится? — подозрительно спросила она.
— Нет-нет. У нее было много знакомых мужчин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Он пересек Агнегатан и в нерешительности остановился, пытаясь рассчитать, как лучше ехать. Он еще не успел изучить новые автобусные маршруты, которые появились одновременно с исчезновением трамваев и введением в сентябре правостороннего движения.
Возле него притормозил какой-то автомобиль. Гюнвальд Ларссон опустил стекло и закричал:
— Садись!
Мартин Бек с благодарностью уселся впереди.
— Уф, — простонал он, — снова начинается это мучение. Едва успеваешь заметить, что наступило лето, как уже снова приходит зима. Куда ты едешь?
— На Вестманнагатан, — ответил Гюнвальд, — побеседовать с дочкой той старухи из автобуса.
— Отлично, — сказал Мартин Бек. — Я выйду возле Саббатсбергской больницы.
Они переехали через мост, миновали старый торговый центр. За окнами вихрем кружились мелкие сухие снежинки.
— Такой снег совершенно бесполезен, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Он не будет долго лежать. Только видимость портит.
В отличие от Мартина Бека Гюнвальд Ларссон любил водить машину и был хорошим водителем.
Когда они ехали по Васагатан в направлении Норра-Банторгет, возле гуманитарного лицея на встречной полосе промелькнул двухэтажный автобус маршрута № 47.
— Бр-р, — вздрогнул Мартин Бек. — После всего этого мне становится не по себе от одного вида такого автобуса.
Гюнвальд Ларссон посмотрел в зеркало заднего вида.
— Это не такой, — сказал он, а немецкий, «Бюссинг». — Через минуту он спросил: — Может, поедешь со мной к жене Асарсона? Ну, того, с презервативами. Я буду там в три.
— Не знаю, — ответил Мартин Бек.
— Я подумал, ты ведь так или иначе будешь поблизости. Это ведь в нескольких домах от Саббатсбергской больницы. Потом я отвезу тебя обратно.
— Посмотрим. Это будет зависеть от того, когда я закончу беседовать с медсестрой.
На углу Далагатан и Тегнергатан их остановил человек в желтой защитной каске и с красным флажком в руке. На территории больницы в Саббатсберге продолжались работы, связанные с реконструкцией. Самые старые здания подлежали сносу, новые уже тянулись вверх. Сейчас как раз взрывали высокий скальный холм со стороны Далагатан. Когда еще разносилось эхо от взрывов, Гюнвальд Ларссон сказал:
— Почему бы им сразу не взорвать весь Стокгольм вместо того, чтобы делать это по частям? Они должны сделать так, как один американский политик, забыл как его зовут, призывает поступить с Вьетнамом: заасфальтировать все это дерьмо, нарисовать желтые полосы и устроить автостоянку. По-моему, нет ничего хуже, когда архитекторы дорываются до реализации своих планов.
Мартин Бек вышел из автомобиля у ворот в ту часть больницы, где находились родильный дом и гинекологическая клиника. Покрытая гравием площадка у дверей была пуста, но в окно за Мартином Беком наблюдала женщина в шубке из овчины. Она открыла дверь и сказала:
— Вы комиссар Бек? Я Моника Гранхольм.
Она стальным захватом сжала его руку и энергично принялась ее трясти. Ему казалось, что он почти слышит хруст своих размозженных костей. Интересно, подумал он, в обращении с новорожденными Моника тоже применяет такую физическую силу?
Роста она была такого же, как Мартин Бек, но выглядела гораздо привлекательнее, чем он. Кожа у нее была свежая и розовая, зубы крепкие и белые, волосы светло-каштановые, густые и волнистые, а зрачки больших красивых глаз карие, под цвет волос. Все в ней казалось крупным, здоровым и крепким.
Погибшая в автобусе девушка была невысокой и хрупкой и должна была выглядеть заморышем рядом со своей сожительницей.
Они пошли рядом в направлении Далагатан.
— Вы не возражаете, если мы зайдем в «Васахоф» на противоположной стороне улицы, — предложила Моника Гранхольм. — Мне нужно что-нибудь перехватить, чтобы я была в состоянии говорить.
Время обеда уже закончилось, и в ресторане было много свободных столиков. Мартин Бек выбрал столик у окна, однако Моника предпочла сесть в глубине заведения.
— Не хочу, чтобы меня увидел кто-нибудь из больницы, — сказала она. — Вы не представляете себе, какие там у нас сплетни.
В подтверждение этого она угостила Мартина полным набором этих самых сплетен, одновременно с аппетитом поглощая огромную порцию мяса и картофельного пюре. Мартин Бек с завистью наблюдал за ней. Он, как всегда, не испытывал голода, но чувствовал себя плохо и пил кофе, чтобы окончательно ухудшить свое состояние. Он подождал, пока она насытится, и уже собирался заговорить об ее погибшей подруге, но тут Моника отодвинула тарелку и сказала:
— Ну, достаточно. Теперь можете спрашивать, а я постараюсь отвечать, если смогу. Но вы позволите мне сначала спросить вас кое о чем?
— Конечно, — сказал Мартин Бек, вынимая из кармана пачку «Флориды».
Моника покачала головой.
— Спасибо, я не курю. Вы уже поймали этого сумасшедшего?
— Нет, — ответил Мартин Бек, — еще нет.
— Вы понимаете, люди ужасно потрясены. У нас одна девушка боится ездить на работу автобусом. Она боится, что неожиданно появится психопат с ружьём. С тех пор как это произошло, она приезжает на работу и возвращается домой на такси. Постарайтесь его поймать. — Она с серьезным видом посмотрела на Мартина Бека.
— Мы стараемся.
Она кивнула.
— Это хорошо, — сказала она.
— Спасибо, — поблагодарил Мартин Бек, тоже с серьезным видом.
— Что вы хотите знать о Бритт?
— Вы хорошо ее знали? Вы долго жили вместе?
— Я знала ее лучше, чем кто-либо другой. Мы жили вместе три года, с тех пор как она начала работать в больнице. Она была прекрасной подругой и хорошей медсестрой. Физически работать она тоже умела, хотя была хрупкой. Она была очень хорошей медсестрой, о себе она никогда не думала.
Моника взяла со стола кофейник и долила кофе Мартину Беку.
— Спасибо, — сказал он. — А жених у нее был?
— Да, конечно, очень приятный парень. Они еще не обручились, но она уже готовила меня к тому, что вскоре это произойдет. Думаю, они собирались пожениться на Новый год. У него есть своя квартира.
— Они давно были знакомы?
Она задумчиво грызла ноготь.
— Не меньше десяти месяцев. Он врач. О девушках говорят, что они становятся медсестрами, чтобы иметь шанс выйти замуж за врача, но с Бритт было вовсе не так. Она отличалась ужасной робостью и даже боялась мужчин. Прошлой зимой ее освободили от работы из-за малокровия и общего упадка сил, и ей часто приходилось ходить на контрольные обследования. Тогда она и познакомилась с Бертилом. И сразу влюбилась без памяти. Она обычно говорила, что ее вылечила его любовь, а не его лечение.
Мартин Бек разочарованно вздохнул.
— Вам в этом что-то не нравится? — подозрительно спросила она.
— Нет-нет. У нее было много знакомых мужчин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58