52
И если здесь я заодно с толпой,
Клянущей скупость, жаждал очищенья,
То как виновный встречною виной».

55
«Но ведь когда ты грозные сраженья
Двойной печали Иокасты пел, —
Сказал воспевший мирные селенья, —

58
То, как я там Клио уразумел,
Тобой как будто вера не водила,
Та, без которой мало добрых дел.

61
Раз так, огонь какого же светила
Иль светоча тебя разомрачил,
Чтоб устремить за рыбарем ветрила?»

64
И тот: «Меня ты первый устремил
К Парнасу, пить пещерных струй прохладу,
И первый, после бога, озарил,

67
Ты был, как тот, кто за собой лампаду
Несет в ночи и не себе дает,
Но вслед идущим помощь и отраду,

70
Когда сказал: «Век обновленья ждет:
Мир первых дней и правда — у порога,
И новый отрок близится с высот».

73
Ты дал мне петь, ты дал мне верить в бога!
Но, чтоб все части сделались ясны,
Я свой набросок расцвечу немного.

76
Уже был мир до самой глубины
Проникнут правой верой, насажденной
Посланниками неземной страны;

79
И так твой возглас, выше приведенный,
Созвучен был словам учителей,
Что к ним я стал ходить, как друг исконный.

82
Я видел в них таких святых людей,
Что в дни Домициановых гонений
Их слезы не бывали без моей.

85
Пока я жил под кровом смертной сени,
Я помогал им, и их строгий чин
Меня отторг от всех других учений.

88
И, не доведши греческих дружин,
В стихах, к фиванским рекам, я крестился,
Но утаил, что я христианин,

91
И показным язычеством прикрылся.
За этот грех там, где четвертый круг,
Четыре с лишним века я кружился.

94
Но ты, моим глазам раскрывший вдруг
Все доброе, о чем мы говорили,
Скажи, пока нам вверх идти досуг,

97
Где старый наш Теренций, где Цецилий,
Где Варий, Плавт? Что знаешь ты про них:
Где обитают и осуждены ли?»

100
«Они, как Персий , я и ряд других, —
Ответил вождь мой, — там, где грек , вспоенный
Каменами щедрее остальных:

103
То — первый круг тюрьмы неозаренной,
Где речь нередко о горе звучит,
Семьей кормилиц наших населенной.

106
Там с нами Антифонт и Еврипид,
Там встретишь Симонида, Агафона
И многих, кто меж греков знаменит.

109
Там из тобой воспетых — Антигона,
Аргейя, Деифила, и скорбям
Верна Йемена, как во время оно;

112
Там дочь Тиресия, Фетида там,
И Дейдамия с сестрами своими,
И Лангию открывшая царям».

115
Уже беседа смолкла между ними,
И кругозор их был опять широк,
Не сжатый больше стенами крутыми,

118
И четверо служанок дня свой срок
Исполнило, и пятая вздымала,
Над дышлом стоя, кверху жгучий рог,

121
Когда мой вождь: «По мне бы, надлежало
Кнаруже правым двигаться плечом,
Как мы сходили с самого начала».

124
Здесь нам обычай стал поводырем;
И так как был согласен дух высокий,
Мы этим и направились путем.

127
Они пошли вперед; я, одинокий,
Вослед; и слушал разговор певцов,
Дававший мне поэзии уроки.

130
Но вскоре сладостные звуки слов
Прервало древо, заградив дорогу,
Пленительное запахом плодов.

133
Как ель все уже кверху понемногу,
Так это — книзу, так что взлезть нельзя
Хотя бы даже к нижнему отрогу.

136
С той стороны, где замкнута стезя,
Со скал спадала блещущая влага
И растекалась, по листам скользя.

139
Поэты стали в расстоянье шага;
И некий голос, средь листвы незрим,
Воскликнул: «Вам запретно это благо!»

142
И вновь: «Мария не устам своим,
За вас просящим, послужить желала,
А лишь тому, чтоб вышел пир честным.

145
У римлянок напитка не бывало
Иного, чем вода; и Даниил
Презрел еду, и мудрость в нем мужала.

148
Начальный век, как золото, светил,
И голод желудями услаждался,
И нектар жажде каждый ключ струил.

151
Акридами и медом насыщался
Среди пустынь креститель Иоанн;
А как велик и славен он остался,

154
Тому залог в Евангелии дан».


Песнь двадцать третья
Круг шестой (продолжение)

1
Я устремлял глаза в густые чащи
Зеленых листьев, как иной ловец,
Из-за пичужек жизнь свою губящий,

4
Но тот, кто был мне больше, чем отец,
Промолвил: «Сын, пора идти; нам надо
Полезней тратить время под конец».

7
Мой взгляд — и шаг ничуть не позже взгляда —
Вслед мудрецам я обратил тотчас,
И мне в пути их речь была отрада.


10
Вдруг плач и пенье донеслись до нас, —
«Labia mea, Domine», — рождая
И наслажденье, и печаль зараз.

13
«Отец, что это?» — молвил я, внимая.
И он: «Быть может, тени там идут,
Земного долга узел разрешая».

16
Как странники задумчиво бредут
И, на пути настигнув проходящих,
Оглянут незнакомцев и не ждут,

19
Так, обгоняя нас, не столь спешащих,
Оглядывала нас со стороны
Толпа теней, смиренных и молчащих.

22
Глаза их были впалы и темны,
Бескровны лица, и так скудно тело,
Что кости были с кожей сращены.

25
Не думаю, чтоб ссохся так всецело
Сам Эрисихтон, даже досягнув,
Голодный, до страшнейшего предела.

28
«Вот те, — подумал я, на них взглянув, —
Которые в Ерусалиме жили
В дни Мариам, вонзившей в сына клюв».

31
Как перстни без камней, глазницы были;
Кто ищет «omo» на лице людском,
Здесь букву М прочел бы без усилий.

34
Кто, если он с причиной незнаком,
Поверил бы, что тени чахнут тоже,
Прельщаемые влагой и плодом?

37
Я удивлялся, как, ни с чем не схоже,
Их страждущая плоть изморена,
Их худобе и шелудивой коже;

40
И вот из глуби черепа одна
В меня впилась глазами и вскричала:
«Откуда эта милость мне дана?»

43
Ее лица я не узнал сначала,
Но в голосе я сразу угадал
То, что в обличье навсегда пропало.

46
От этой искры ярко засиял
Знакомый образ, встав из тьмы бесследной,
И я черты Форезе увидал.

49
«О, не гнушайся этой кожей бледной, —
Так он просил, — и струпною корой,
И этой плотью, мясом слишком бедной!

52
Скажи мне правду о себе, открой,
Кто эти души, два твоих собрата;
Не откажись поговорить со мной!»

55
«Твой мертвый лик оплакал я когда-то, —
Сказал я, — но сейчас он так изрыт,
Что сердце вновь не меньшей болью сжато.

58
Молю, скажи мне, что вас так мертвит;
Я так дивлюсь, что мне не до ответа;
Кто полн другим, тот плохо говорит».

61
И он: «По воле вечного совета
То древо, позади нас, в брызгах вод,
Томительною силою одето.

64
Поющий здесь и плачущий народ,
За то, что угождал чрезмерно чреву,
В алчбе и в жажде к святости идет.

67
Охоту есть и пить внушают зеву
Пахучие плоды и водопад,
Который растекается по древу.

70
И так не раз, пока они кружат,
Свое терзанье обновляют тени,
Или верней — отраду из отрад:

73
Ведь та же воля шлет их к древней сени,
Что слала и Христа воззвать «Или!» ,
Когда спасла нас кровь его мучений».

76
И я ему: «С тех пор, как плен земли
Твоя душа на лучший мир сменила,
Еще пять лет, Форезе, не прошли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84