Вечером я вернусь, если вам угодно, и постараюсь выполнить ваши пожелания, то есть получше замять эту несчастную семейную историю. А теперь, сэр Лестер Дедлок, баронет, пусть вас не волнует этот арест. Вы ясно увидите, как было дело с начала и до конца.
Мистер Баккет звонит, идет к двери, шепотом отдает какое-то краткое приказание Меркурию, потом закрывает дверь и стоит перед нею, скрестив руки. Спустя одну-две минуты напряженного ожидания дверь медленно открывается и входит француженка – мадемуазель Ортанз.
Как только она входит в комнату, мистер Баккет, захлопнув дверь, загораживает ее спиной. Вздрогнув от неожиданного шума, француженка озирается и только тогда видит сэра Лестера Дедлока, сидящего в кресле.
– Простите, пожалуйста, – торопливо бормочет она. – Мне сказали, что здесь никого нет.
Она делает шаг к двери и видит перед собой мистера Баккета. И вдруг судорога искажает ее лицо, и по нему разливается мертвенная бледность.
– Это моя жилица, сэр Лестер Дедлок, – говорит мистер Баккет, кивая на нее. – Вот уже несколько недель как эта молодая иностранка сняла у меня комнату.
– Какое до этого дело сэру Лестеру, ангел мой? – насмешливо спрашивает мадемуазель.
– А вот увидим, ангел мой, – отвечает мистер Баккет.
Мадемуазель Ортанз смотрит на него, и хмурая гримаса на ее напряженном лице мало-помалу превращается в презрительную улыбку.
– Вы очень таинственны. А вы случайно не пьяны?
– В меру трезв, ангел мой, – отвечает мистер Баккет.
– Я только что пришла в этот омерзительный дом вместе с вашей женой. Несколько минут назад ваша жена куда-то ушла. Внизу мне сказали, что она здесь. Я поднимаюсь сюда, но ее здесь нет. Вы что, смеяться надо мной удумали? – спрашивает мадемуазель, спокойно сложив руки; но на ее смуглой щеке что-то дергается, как пружинка в часах.
Мистер Баккет только грозит ей пальцем.
– Ах, боже мой, идиот несчастный! – кричит мадемуазель, рассмеявшись и тряхнув головой. – Я ухожу, пустите меня, толстая свинья.
Она угрожающе топает ногой.
– А теперь, мадемуазель, – говорит мистер Баккет холодным и решительным тоном, – подите-ка сядьте на тот диванчик.
– Ни на что я не сяду, – упирается она, быстро качая головой.
– А теперь, мадемуазель, – повторяет мистер Баккет, который стоит столбом и только грозит ей пальцем, – сядьте-ка на тот диванчик.
– Зачем?
– Затем, что я арестую вас по обвинению в убийстве, и вы это сами прекрасно понимаете. Вы – женщина и вдобавок иностранка, а потому, заметьте, я хочу обойтись с вами вежливо, если только удастся быть вежливым. Если же не удастся, придется мне быть грубым; а за стеной находятся люди погрубее меня. Каким я буду с вами – это всецело зависит от вас самой. Поэтому советую вам, как друг, пойти и, не медля ни секунды, сесть на тот диванчик.
Мадемуазель повинуется, хотя что-то быстро и резко дергается на ее щеке, и произносит сдавленным голосом:
– Вы дьявол!
– Вот видите, – удовлетворенно внушает ей мистер Баккет, – теперь вам удобно, и ведете вы себя так, как я того ожидал от неглупой молодой иностранки. Поэтому я хочу дать вам один совет, а именно: не говорите лишнего. Здесь никто не ждет от вас никаких показаний, и самое лучшее вам – не болтать языком. Одним словом, чем меньше вы будете «парлэ», тем лучше, заметьте себе. – Мистер Баккет очень гордится тем, что употребил французское слово.
Растянув рот по-тигриному, мадемуазель недвижно сидит на диване, вытянувшись в струнку и стиснув руки – а может быть, и колени, – и ее черные глаза мечут пламя на сыщика.
– О, вы, Баккет, вы сущий дьявол! – бормочет она.
– Итак, сэр Лестер Дедлок, баронет, – начинает мистер Баккет, и теперь его указательный палец не знает ни минуты покоя, – эта молодая особа, моя жилица, служила горничной у ее милости в тот период, о котором я вам говорил, и она не только возненавидела ее милость самой лютой и страстной ненавистью, после того как была уволена…
– Ложь! – кричит мадемуазель. – Я сама уволилась.
– Почему же вы не слушаетесь моего совета? – спрашивает мистер Баккет весьма выразительным и чуть ли не умоляющим тоном. – Удивляюсь вашей несдержанности. Этак вы, чего доброго, проболтаетесь и скажете что-нибудь такое, что потом могут истолковать вам во вред, заметьте себе. Обязательно проболтаетесь. Не обращайте внимания на мои слова, пока я не даю показаний на суде. Я не с вами говорю.
– Уволена, тоже скажет! – в ярости кричит мадемуазель. – Ее милостью! Хорошенькая «ее милости», нечего сказать! Да я опозор-р-рила бы себя, останься я у такой гнусной леди!
– Ну, знаете, я вам удивляюсь! – увещает ее мистер Баккет. – А я-то думал, французы – вежливая нация, вот что я думал, право. И вдруг приходится слышать, как особа женского пола выражается подобным образом в присутствии сэра Лестера Дедлока, баронета!
– Олух несчастный! Его одурачили! – кричит мадемуазель. – Плевать я хотела на его дом, на его имя, на его глупость, – и она плюет на ковер. – Подумаешь, какой великий человек! Подумаешь, какой знатный! О господи! Тьфу!
– Так вот, сэр Лестер Дедлок, – продолжает мистер Баккет, – эта необузданная иностранка обозлилась на покойного мистера Талкингхорна и вбила себе в голову, что он у нее в долгу потому-де, что он однажды вызвал ее к себе в контору на очную ставку, о чем я вам уже рассказал; а ведь ей щедро заплатили за беспокойство.
– Ложь! – кричит мадемуазель. – Я отказалась от его денег… наотрррез!
– Если вы будете упорно продолжать свое «парлэ», – бросает ей мистер Баккет как бы между прочим, – вам придется за это поплатиться, заметьте себе… Далее, не могу вам сказать, сэр Лестер Дедлок, потому ли она поселилась у меня с заранее обдуманным намерением совершить убийство, что сначала хотела замазать мне глаза: но так или иначе, она жила у меня уже в то время, когда шлялась вокруг да около конторы покойного мистера Талкингхорна, ища с ним ссоры, и в то же время изводила одного несчастного торговца, который ее до смерти боялся.
– Ложь! – кричит мадемуазель. – Все ложь!
– Убийство было совершено, сэр Лестер Дедлок, баронет, и вы знаете – при каких обстоятельствах. Теперь я прошу вас минуты две слушать меня внимательно. Меня вызвали, и дело это поручили мне. Я обследовал место преступления, мертвое тело, бумаги и вообще все, что нужно. Получив некоторые сведения (от одного клерка из того же дома), я забрал Джорджа, потому что его видели у дома покойного в ночь и даже чуть ли не в самый час преступления, а кроме того, слышали, как он раньше не раз пререкался с покойным и даже угрожал ему, насколько понял свидетель. Если вы спросите меня, сэр Лестер Дедлок, верил ли я с самого начала в то, что мистера Талкингхорна убил Джордж, я искренне отвечу вам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308
Мистер Баккет звонит, идет к двери, шепотом отдает какое-то краткое приказание Меркурию, потом закрывает дверь и стоит перед нею, скрестив руки. Спустя одну-две минуты напряженного ожидания дверь медленно открывается и входит француженка – мадемуазель Ортанз.
Как только она входит в комнату, мистер Баккет, захлопнув дверь, загораживает ее спиной. Вздрогнув от неожиданного шума, француженка озирается и только тогда видит сэра Лестера Дедлока, сидящего в кресле.
– Простите, пожалуйста, – торопливо бормочет она. – Мне сказали, что здесь никого нет.
Она делает шаг к двери и видит перед собой мистера Баккета. И вдруг судорога искажает ее лицо, и по нему разливается мертвенная бледность.
– Это моя жилица, сэр Лестер Дедлок, – говорит мистер Баккет, кивая на нее. – Вот уже несколько недель как эта молодая иностранка сняла у меня комнату.
– Какое до этого дело сэру Лестеру, ангел мой? – насмешливо спрашивает мадемуазель.
– А вот увидим, ангел мой, – отвечает мистер Баккет.
Мадемуазель Ортанз смотрит на него, и хмурая гримаса на ее напряженном лице мало-помалу превращается в презрительную улыбку.
– Вы очень таинственны. А вы случайно не пьяны?
– В меру трезв, ангел мой, – отвечает мистер Баккет.
– Я только что пришла в этот омерзительный дом вместе с вашей женой. Несколько минут назад ваша жена куда-то ушла. Внизу мне сказали, что она здесь. Я поднимаюсь сюда, но ее здесь нет. Вы что, смеяться надо мной удумали? – спрашивает мадемуазель, спокойно сложив руки; но на ее смуглой щеке что-то дергается, как пружинка в часах.
Мистер Баккет только грозит ей пальцем.
– Ах, боже мой, идиот несчастный! – кричит мадемуазель, рассмеявшись и тряхнув головой. – Я ухожу, пустите меня, толстая свинья.
Она угрожающе топает ногой.
– А теперь, мадемуазель, – говорит мистер Баккет холодным и решительным тоном, – подите-ка сядьте на тот диванчик.
– Ни на что я не сяду, – упирается она, быстро качая головой.
– А теперь, мадемуазель, – повторяет мистер Баккет, который стоит столбом и только грозит ей пальцем, – сядьте-ка на тот диванчик.
– Зачем?
– Затем, что я арестую вас по обвинению в убийстве, и вы это сами прекрасно понимаете. Вы – женщина и вдобавок иностранка, а потому, заметьте, я хочу обойтись с вами вежливо, если только удастся быть вежливым. Если же не удастся, придется мне быть грубым; а за стеной находятся люди погрубее меня. Каким я буду с вами – это всецело зависит от вас самой. Поэтому советую вам, как друг, пойти и, не медля ни секунды, сесть на тот диванчик.
Мадемуазель повинуется, хотя что-то быстро и резко дергается на ее щеке, и произносит сдавленным голосом:
– Вы дьявол!
– Вот видите, – удовлетворенно внушает ей мистер Баккет, – теперь вам удобно, и ведете вы себя так, как я того ожидал от неглупой молодой иностранки. Поэтому я хочу дать вам один совет, а именно: не говорите лишнего. Здесь никто не ждет от вас никаких показаний, и самое лучшее вам – не болтать языком. Одним словом, чем меньше вы будете «парлэ», тем лучше, заметьте себе. – Мистер Баккет очень гордится тем, что употребил французское слово.
Растянув рот по-тигриному, мадемуазель недвижно сидит на диване, вытянувшись в струнку и стиснув руки – а может быть, и колени, – и ее черные глаза мечут пламя на сыщика.
– О, вы, Баккет, вы сущий дьявол! – бормочет она.
– Итак, сэр Лестер Дедлок, баронет, – начинает мистер Баккет, и теперь его указательный палец не знает ни минуты покоя, – эта молодая особа, моя жилица, служила горничной у ее милости в тот период, о котором я вам говорил, и она не только возненавидела ее милость самой лютой и страстной ненавистью, после того как была уволена…
– Ложь! – кричит мадемуазель. – Я сама уволилась.
– Почему же вы не слушаетесь моего совета? – спрашивает мистер Баккет весьма выразительным и чуть ли не умоляющим тоном. – Удивляюсь вашей несдержанности. Этак вы, чего доброго, проболтаетесь и скажете что-нибудь такое, что потом могут истолковать вам во вред, заметьте себе. Обязательно проболтаетесь. Не обращайте внимания на мои слова, пока я не даю показаний на суде. Я не с вами говорю.
– Уволена, тоже скажет! – в ярости кричит мадемуазель. – Ее милостью! Хорошенькая «ее милости», нечего сказать! Да я опозор-р-рила бы себя, останься я у такой гнусной леди!
– Ну, знаете, я вам удивляюсь! – увещает ее мистер Баккет. – А я-то думал, французы – вежливая нация, вот что я думал, право. И вдруг приходится слышать, как особа женского пола выражается подобным образом в присутствии сэра Лестера Дедлока, баронета!
– Олух несчастный! Его одурачили! – кричит мадемуазель. – Плевать я хотела на его дом, на его имя, на его глупость, – и она плюет на ковер. – Подумаешь, какой великий человек! Подумаешь, какой знатный! О господи! Тьфу!
– Так вот, сэр Лестер Дедлок, – продолжает мистер Баккет, – эта необузданная иностранка обозлилась на покойного мистера Талкингхорна и вбила себе в голову, что он у нее в долгу потому-де, что он однажды вызвал ее к себе в контору на очную ставку, о чем я вам уже рассказал; а ведь ей щедро заплатили за беспокойство.
– Ложь! – кричит мадемуазель. – Я отказалась от его денег… наотрррез!
– Если вы будете упорно продолжать свое «парлэ», – бросает ей мистер Баккет как бы между прочим, – вам придется за это поплатиться, заметьте себе… Далее, не могу вам сказать, сэр Лестер Дедлок, потому ли она поселилась у меня с заранее обдуманным намерением совершить убийство, что сначала хотела замазать мне глаза: но так или иначе, она жила у меня уже в то время, когда шлялась вокруг да около конторы покойного мистера Талкингхорна, ища с ним ссоры, и в то же время изводила одного несчастного торговца, который ее до смерти боялся.
– Ложь! – кричит мадемуазель. – Все ложь!
– Убийство было совершено, сэр Лестер Дедлок, баронет, и вы знаете – при каких обстоятельствах. Теперь я прошу вас минуты две слушать меня внимательно. Меня вызвали, и дело это поручили мне. Я обследовал место преступления, мертвое тело, бумаги и вообще все, что нужно. Получив некоторые сведения (от одного клерка из того же дома), я забрал Джорджа, потому что его видели у дома покойного в ночь и даже чуть ли не в самый час преступления, а кроме того, слышали, как он раньше не раз пререкался с покойным и даже угрожал ему, насколько понял свидетель. Если вы спросите меня, сэр Лестер Дедлок, верил ли я с самого начала в то, что мистера Талкингхорна убил Джордж, я искренне отвечу вам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308