Рут пошла дальше. Этот псевдоидеолог произвел на нее столь незначительное впечатление, что она не постеснялась поставить ему условия Она заявила, что ни она, ни Марина не желают видеть его в этом доме. Ли может иногда видеть своих детей, но это все, на что он может рассчитывать; в других случаях он не должен у них появляться. Он должен привыкнуть к мысли о том, что у его жены другой дом. По крайней мере внешне, Ли согласился с этим решением. Он стал так редко появляться на Западной Пятой улице в Ирвинге, что даже не имел в этом доме бритвы. Его настоящим домом стала меблированная комната на Норс Бэкли-авеию. Во время своих поездок в Ирвинг он был, в сущности, мужем, почти что чужим для жены, но с правом на посещения по воскресеньям.
Рут раскусила Ли. Марину же было труднее понять. Этим объяснялось ее очарование. Никогда нельзя было предугадать, как она поступит через минуту. Рут не обманывалась полностью насчет Марины, чувствуя в своей подруге некую черту характера, которую называла «стеной». Как она говорила впоследствии: «С ней можно идти до какой-то определенной точки, но не дальше». Рут, однако, не имела представления о том ужасе какой был за этой границей. Она никогда не догадывалась о том, насколько двуличной была Марина. Казалось, что Марина рассказала ей о Ли все. На самом деле Марина о многом умолчала. Она знала все о вымышленных именах своего мужа. Он рассказал ей о своем выстреле в Уокера в темноте, и она сфотографировала его с 6, 5-миллиметровой винтовкой фирмы «Манлихер-Каркано» и револьвером системы «Смит-Вессон» в руках. Уходя от Ли и переезжая к Рут, Марина во время всего своего долгого обратного Пути в Техас знала, что он пытается попасть в Гавану, но ничего не сказала об этом своей новой подруге.
Рут была набожной. Перед едой, как и все квакеры, она читала молитву. Из религиозных убеждений она отвергала всякое насилие. Марина знала это. Однако, вопреки обычаям, столь же глубоко чтимым в России, как и в Соединенных Штатах, она преднамеренно утаила от Рут тот поразительный факт, что они спали каждую ночь под крышей, скрывавшей мощное орущие с боевыми патронами, скорость полета пули которого равнялась 2165 футам в секунду.
Было около 17.25 вечера, когда Уэсли Фрэзиер высадил Ли и поехал к своему Дому — на полквартала дальше. Поскольку Марина осталась с детьми одна (Рут отправилась в продовольственный магазин, имеется лишь ее версия сцены, разыгравшейся на Западней Пятой улице, 2515. Версия эта едва ли представляет Марину в выгодном свете, и сомневаться в ней не приходится.. Она звучит правдоподобно.
Сначала Марина была удивлена, увидев мужа, затем возмутилась. Его появление было совершенно неожиданным. Предполагалось, что, прежде чем приехать, он должен позвонить по телефону и попросит разрешения Рут. Ли знал, что женщины не желают его визитов на неделе, чем, видимо, и объяснялось то, что он не позвонил. Гнев его жены имел, однако и другую причину. В понедельник 18 ноября у Марины возникло внезапное желание позвонить Ли в его меблированную комнату. Для Ли с его глупостью было типично, что он не предупредил ее о том, что живет в Далласе под вымышленным именем. 18 ноября, когда Рут набрала по просьбе Марины номер, голос на другом конце линии ответил ей, что никто да вмени Освальд не проживает до адресу Норс Бэкли-авеню, 1026. На следующий день Ли позвонил Марине и сказал ей, что его хозяйка и соседи знают его как Ли О. Х. По совершенно непонятной причине Ли очень рассердился на Марину за то, что она к нему позвонила. Марина же еще больше рассердилась на него, ибо теперь от Рут было невозможно утаить, что он живет в Далласе под вымышленным именем. Хотя Ли звонил в этот день несколько раз, Марина отказывалась с ним разговаривать.
Сегодня был четверг, и хотя Ли сказал Марине, что приехал мириться, она продолжала — сердиться на него. Раскаивающийся, бледный и расстроенный, Ли несколько раз пытался завязать разговор. Он говорил ей о своем одиночестве, о том, как ему не хватает детей. Рут для него — длинная, глупая женщина», которую он терпеть не может. Марина отказывалась выслушать его, и Ли еще больше нервничал, но не уходил. Как сказала Марина, «он очень старался мне понравиться». Ли занялся вместо нее пеленками и всячески проявлял интерес к Джун и к малютке. Поскольку Марина оставалась непреклонной, Ли стал умолять ее не сердиться на него, так как его это очень расстраивает. Затем он предложил Марине уйти от Рут. Он устал жить один. Ли объяснил их нынешнюю ссору тем, что хотя они муж и жена, но «не живут вместе». Вновь и вновь он повторял, что не может выносить мысли о том, что жена предпочитает ему Рут, и не хочет, чтобы она продолжала «оставаться с Рут». Ли хотел, чтобы Марина и дети были с ним, и, если: она только кивнет в знак согласия головой, он «наймет завтра же в Далласе квартиру».
В этот момент подъехала машина — Рут закончила покупки. Она сразу же увидела Ли, игравшего на траве с Джун, и Марину, которая сидела в стороне с недовольным видом. Как и Марина, Рут удавилась, обнаружив Ли здесь, но не стала упрекать его. Вместо этого она решила отвлечь его, упомянув о предстоящем прибытии Джона Кеннеди, о — котором она очень много думала. Находясь в Торговом центре, она уже думала о том, чтобы устроить как-нибудь так, чтобы они с Мариной смогли завтра утром взять с собой детей в Даллас и найти по пути следования кортежа подходящий пункт для наблюдения. Она даже вспомнила в этой связи о Ли, подумав о том, как было бы удобно, если бы он работал в здании книжного склада на Элм-стрит, откуда так хорошо будет виден кортеж автомашин. Рут знала это здание. Тысячу раз въезжая в город через тройной подземный тоннель, она поднимала глаза на красно-бело-синюю неоновую рекламу фирмы «Герц» по прокату автомашин, находившуюся на крыше этого здания, по которой едущие мимо водители узнавали точное время и температуру. Однако школьные учебники в Далласе хранились в двух помещениях, находившихся в разных местах, и у Рут сложилось впечатление, что Ли работал в другом здании, расположенном в нескольких кварталах от площади, более старом и более известном. Поэтому Рут воздержалась от того, чтобы обратиться к Ли с просьбой. Подойдя к нему с пакетами в обеих руках, как делал и он, когда был главой семьи, она лишь сказала ему по-русски:
— Наш президент приедет в город.
Освальд ничего не ответил. Он прошел мимо нее подошел к машине, чтобы помочь вынести покупки.
В 18.30 он сел с ними за стол, но почти не разговаривал во время обеда. В присутствии Рут он не маг особенно уговаривать Марину. Ковыряя вилкой в тарелке, он сидел в конце длинного стола с отсутствующим видом, напряженный и мрачный, готовясь к новому наступлению. Как только посуда была убрана, он возобновил свои просьбы, пока она наконец не ответила ему холодно, что его мольбы ев не трогают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Рут раскусила Ли. Марину же было труднее понять. Этим объяснялось ее очарование. Никогда нельзя было предугадать, как она поступит через минуту. Рут не обманывалась полностью насчет Марины, чувствуя в своей подруге некую черту характера, которую называла «стеной». Как она говорила впоследствии: «С ней можно идти до какой-то определенной точки, но не дальше». Рут, однако, не имела представления о том ужасе какой был за этой границей. Она никогда не догадывалась о том, насколько двуличной была Марина. Казалось, что Марина рассказала ей о Ли все. На самом деле Марина о многом умолчала. Она знала все о вымышленных именах своего мужа. Он рассказал ей о своем выстреле в Уокера в темноте, и она сфотографировала его с 6, 5-миллиметровой винтовкой фирмы «Манлихер-Каркано» и револьвером системы «Смит-Вессон» в руках. Уходя от Ли и переезжая к Рут, Марина во время всего своего долгого обратного Пути в Техас знала, что он пытается попасть в Гавану, но ничего не сказала об этом своей новой подруге.
Рут была набожной. Перед едой, как и все квакеры, она читала молитву. Из религиозных убеждений она отвергала всякое насилие. Марина знала это. Однако, вопреки обычаям, столь же глубоко чтимым в России, как и в Соединенных Штатах, она преднамеренно утаила от Рут тот поразительный факт, что они спали каждую ночь под крышей, скрывавшей мощное орущие с боевыми патронами, скорость полета пули которого равнялась 2165 футам в секунду.
Было около 17.25 вечера, когда Уэсли Фрэзиер высадил Ли и поехал к своему Дому — на полквартала дальше. Поскольку Марина осталась с детьми одна (Рут отправилась в продовольственный магазин, имеется лишь ее версия сцены, разыгравшейся на Западней Пятой улице, 2515. Версия эта едва ли представляет Марину в выгодном свете, и сомневаться в ней не приходится.. Она звучит правдоподобно.
Сначала Марина была удивлена, увидев мужа, затем возмутилась. Его появление было совершенно неожиданным. Предполагалось, что, прежде чем приехать, он должен позвонить по телефону и попросит разрешения Рут. Ли знал, что женщины не желают его визитов на неделе, чем, видимо, и объяснялось то, что он не позвонил. Гнев его жены имел, однако и другую причину. В понедельник 18 ноября у Марины возникло внезапное желание позвонить Ли в его меблированную комнату. Для Ли с его глупостью было типично, что он не предупредил ее о том, что живет в Далласе под вымышленным именем. 18 ноября, когда Рут набрала по просьбе Марины номер, голос на другом конце линии ответил ей, что никто да вмени Освальд не проживает до адресу Норс Бэкли-авеню, 1026. На следующий день Ли позвонил Марине и сказал ей, что его хозяйка и соседи знают его как Ли О. Х. По совершенно непонятной причине Ли очень рассердился на Марину за то, что она к нему позвонила. Марина же еще больше рассердилась на него, ибо теперь от Рут было невозможно утаить, что он живет в Далласе под вымышленным именем. Хотя Ли звонил в этот день несколько раз, Марина отказывалась с ним разговаривать.
Сегодня был четверг, и хотя Ли сказал Марине, что приехал мириться, она продолжала — сердиться на него. Раскаивающийся, бледный и расстроенный, Ли несколько раз пытался завязать разговор. Он говорил ей о своем одиночестве, о том, как ему не хватает детей. Рут для него — длинная, глупая женщина», которую он терпеть не может. Марина отказывалась выслушать его, и Ли еще больше нервничал, но не уходил. Как сказала Марина, «он очень старался мне понравиться». Ли занялся вместо нее пеленками и всячески проявлял интерес к Джун и к малютке. Поскольку Марина оставалась непреклонной, Ли стал умолять ее не сердиться на него, так как его это очень расстраивает. Затем он предложил Марине уйти от Рут. Он устал жить один. Ли объяснил их нынешнюю ссору тем, что хотя они муж и жена, но «не живут вместе». Вновь и вновь он повторял, что не может выносить мысли о том, что жена предпочитает ему Рут, и не хочет, чтобы она продолжала «оставаться с Рут». Ли хотел, чтобы Марина и дети были с ним, и, если: она только кивнет в знак согласия головой, он «наймет завтра же в Далласе квартиру».
В этот момент подъехала машина — Рут закончила покупки. Она сразу же увидела Ли, игравшего на траве с Джун, и Марину, которая сидела в стороне с недовольным видом. Как и Марина, Рут удавилась, обнаружив Ли здесь, но не стала упрекать его. Вместо этого она решила отвлечь его, упомянув о предстоящем прибытии Джона Кеннеди, о — котором она очень много думала. Находясь в Торговом центре, она уже думала о том, чтобы устроить как-нибудь так, чтобы они с Мариной смогли завтра утром взять с собой детей в Даллас и найти по пути следования кортежа подходящий пункт для наблюдения. Она даже вспомнила в этой связи о Ли, подумав о том, как было бы удобно, если бы он работал в здании книжного склада на Элм-стрит, откуда так хорошо будет виден кортеж автомашин. Рут знала это здание. Тысячу раз въезжая в город через тройной подземный тоннель, она поднимала глаза на красно-бело-синюю неоновую рекламу фирмы «Герц» по прокату автомашин, находившуюся на крыше этого здания, по которой едущие мимо водители узнавали точное время и температуру. Однако школьные учебники в Далласе хранились в двух помещениях, находившихся в разных местах, и у Рут сложилось впечатление, что Ли работал в другом здании, расположенном в нескольких кварталах от площади, более старом и более известном. Поэтому Рут воздержалась от того, чтобы обратиться к Ли с просьбой. Подойдя к нему с пакетами в обеих руках, как делал и он, когда был главой семьи, она лишь сказала ему по-русски:
— Наш президент приедет в город.
Освальд ничего не ответил. Он прошел мимо нее подошел к машине, чтобы помочь вынести покупки.
В 18.30 он сел с ними за стол, но почти не разговаривал во время обеда. В присутствии Рут он не маг особенно уговаривать Марину. Ковыряя вилкой в тарелке, он сидел в конце длинного стола с отсутствующим видом, напряженный и мрачный, готовясь к новому наступлению. Как только посуда была убрана, он возобновил свои просьбы, пока она наконец не ответила ему холодно, что его мольбы ев не трогают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171