Три из пяти стен здесь были, по сути, огромными — от пола до потолка — окнами.
И эти окна выходили в парк. Парк был чахлым, а манная каша — невкусной и холодной, как остывший труп. Однако здесь было светло и не так душно, как в «соковыжималке». И настроение у друзей начало потихоньку выходить из штопора.
— Каши он не жалеет, — произнес Серега с набитым ртом. — В этом доме, наверное, хранится фамильный рецепт, как сделать из обычной манки рвотное средство.
— Угу, — кивнул Тим. — И «жизнью» он ее назвал не зря. Со смыслом.
— Точно, — поддержал его Серега. — Жизнь как она есть. Особенно по утрам в начале сентября, когда еще вся первая четверть впереди, а учебному году так вообще конца-краю не видно — вот тогда каждый день такой же невкусный. Давишься, давишься — ну такая гадость! — и хочется запихнуть два пальца в рот: прощай, значит, чертова манная каша.
— Ничего, — философски сказал Тимофей. — Прожуем.
А потом они доели кашу (всю, до последней крошки), и побежали дальше, в «комнату отдыха», где их уже с нетерпением ждали пятеро качаловских «трудных» подростков в дурацких картонных масках, изображающих «хихикающих докторов» (хотя, возможно, на самом деле там был нарисован обыкновенный доктор Айболит). Тим с Се-регой отыскали на кушетке чемоданчик с «секретом». Но секрет оказался таким простым, что никакого секрета, можно сказать, и не было — комбинация насчитывала всего-навсего шесть цифр. Тим, задумавшись на полторы секунды, набрал: «20-10-14», потому что это были порядковые номера букв алфавита, из которых состояло его, Тимофея, имя.
И чемодан открылся.
Там, как и ожидалось, находилась коробка с вонючими сигарами, но Серега не стал угощать никого из «хихикающих докторов», и не потому что он очень заботился об их здоровье, а потому что, как он объяснил позже Тимофею, ему «очень уж хотелось кого-нибудь отмолотить», «Доктора» попались не слишком накачанные, к тому же они умели лишь бездумно махать кулаками в разные стороны, и Серега добился того, чего желал: он отмолотил их всех. Или почти всех. Кое-кого из «докторов» Тим просто выпихнул за пределы комнаты, после чего те по правилам игры считались «убитыми».
Все это время Тимофей смотрел на Серегу и удивлялся, как здорово стал драться его друг, а Серега смотрел на Тимофея и тоже удивлялся. И оба они решили, что все-таки не зря натерпелись страху от Миши Кун-Фу и что Миша не зря с ними возился.
Потом они попали в коридор, загнутый, словно наполовину съеденная баранка. И перед ними было несколько дверей, из которых доносились всякие ругательства и оскорбления. А еще оттуда угрожающе торчали длинные бамбуковые палки. А Тим с Серегой хорошо знали, как больно бьются бамбуковые палки, потому что Миша Кун-Фу однажды показывал им прием из японской борьбы кэмпо, в которой положено метелиться на бамбуковых палках.
Серега сказал, что он, так и быть, обошел бы этот коридор стороной и не стал бы никого трогать, но «черные маски» и «деды морозы» в ответ на его слова захохотали, словно голодные гиены. И Сереге с Тимофеем пришлось идти. Сначала было трудно и больно — но только до тех пор, пока Тимофею не удалось отобрать у одного «маски» бамбуковую палку. И теперь уже трудно и больно стало самим «маскам» и «дедам морозам».
Пустую бутылку в коридоре, которую следовало передать «бомжам», мальчишки взять не сумели, потому что в суматохе кто-то разбил ее о стену. И тогда Тим предложил перепрыгнуть потайной люк. Они пошли вперед, тыча в пол перед собой бамбуковыми палками, и в одном месте здоровенная плитка с грохотом провалилась вниз, а внизу, как и положено по сценарию, обнаружились орущие, свистящие и нецензурно выражающиеся «бомжи», которые на самом деле были качаловскими «трудными» подростками (или «хэви-подростками», как они себя сами называли).
И Серега сказал им тогда:
— Если бы у меня даже была эта бутылка, я бы вам ее ни за что не отдал.
Они не стали трогать орущих и выражающихся «бомжей» и пошли дальше, к узкой винтовой лестнице, где их ожидали «хэви-подростки» в масках с нарисованными черепами. Это была команда «веселых роджеров».
— А ну-ка скажите нам, — просипели прокуренными голосами «веселые роджеры», — в каких единицах измеряется кефаль?
Тим сначала подумал, что ребята обо что-то ударились. Потом он вспомнил одну известную песню и сказал:
— В шаландах.
«Роджеры» здорово удивились, что Тимофей такой умный, потому что сами они соображали из рук вон плохо, а все, что они умели, — так это только бездумно размахивать кулаками, сорить в автобусе шелухой подсолнечника, цеплять к юбкам одноклассниц взрывпакеты на проволочках и мучить домашних животных. Да еще задавать всякие дурацкие вопросы.
Однако дверь на второй этаж была разблокирована, и Тим с Серегой могли двигаться дальше.
Глава 28
Ростик оторвался от мониторов и обеспокоенно глянул на дверь кабинета. Ему послышался тихий, вкрадчивый звук. Тихий, как шорох слетающего с дерева листа… Грохот, ругань, дикий хохот, которые обычно издавали при своем появлении члены каюк-компании, нимало не беспокоили Ростика. За три с половиной месяца, проведенные в отцовском доме, он настолько привык к шуму, что совершенно перестал реагировать на него. Зато тишина почему-то стала его тяготить.
— Эй, кто тут? — громко крикнул Ростик.
Нет, он не боялся. Он настолько не умел бояться, что иногда даже начинал подумывать о том, чтобы научиться это делать. Однако намерения его были несерьезными… Потому что бояться Ростик все-таки умел. И первым доказательством этого было то, что он БОЯЛСЯ себе в этом признаться.
— Кому тут делать нечего?
Он с неохотой приподнялся с кресла, повисел секунду на вытянутых руках, опираясь о подлокотники, — и, спрыгнув на пол, прошел к двери.
Открыл.
Пусто…
— Придурки, — пробормотал Ростик неизвестно кому и со злостью подфутболил валяющуюся на полу обертку от шоколада.
Когда Ростик снова занял свой наблюдательный пост, взгляд его поневоле уткнулся в Самый Главный Монитор. Здесь было тихо. Подозрительно тихо. И подозрительно спокойно, Ростик нервно подвигал «мышью», метр за метром прочесывая тускло-серое пространство. Ага, все в порядке. Тот, кого он искал, сидит на своем месте. В своей вонючей конуре… Размеренное, бессознательно-вкрадчивое движение.
Ростик иногда думал: а что, если ОН заметит камеру? Что же он сделает, интересно?.. Разобьет ее к чертовой бабушке? Или постарается сделать вид, будто ничего не знает, а сам сыграет с Ростиком или его приятелями какую-нибудь злую, кровавую шутку?
ОН может. Еще как может. Однако не сделает этого — Ростик почему-то был уверен. Почему? Да хотя бы потому, что камеру ОН скорее всего заметил уже давно. Да-да. Отец предупреждал Ростика, что с НИМ лучше не играть в прятки, потому что у НЕГО — нюх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
И эти окна выходили в парк. Парк был чахлым, а манная каша — невкусной и холодной, как остывший труп. Однако здесь было светло и не так душно, как в «соковыжималке». И настроение у друзей начало потихоньку выходить из штопора.
— Каши он не жалеет, — произнес Серега с набитым ртом. — В этом доме, наверное, хранится фамильный рецепт, как сделать из обычной манки рвотное средство.
— Угу, — кивнул Тим. — И «жизнью» он ее назвал не зря. Со смыслом.
— Точно, — поддержал его Серега. — Жизнь как она есть. Особенно по утрам в начале сентября, когда еще вся первая четверть впереди, а учебному году так вообще конца-краю не видно — вот тогда каждый день такой же невкусный. Давишься, давишься — ну такая гадость! — и хочется запихнуть два пальца в рот: прощай, значит, чертова манная каша.
— Ничего, — философски сказал Тимофей. — Прожуем.
А потом они доели кашу (всю, до последней крошки), и побежали дальше, в «комнату отдыха», где их уже с нетерпением ждали пятеро качаловских «трудных» подростков в дурацких картонных масках, изображающих «хихикающих докторов» (хотя, возможно, на самом деле там был нарисован обыкновенный доктор Айболит). Тим с Се-регой отыскали на кушетке чемоданчик с «секретом». Но секрет оказался таким простым, что никакого секрета, можно сказать, и не было — комбинация насчитывала всего-навсего шесть цифр. Тим, задумавшись на полторы секунды, набрал: «20-10-14», потому что это были порядковые номера букв алфавита, из которых состояло его, Тимофея, имя.
И чемодан открылся.
Там, как и ожидалось, находилась коробка с вонючими сигарами, но Серега не стал угощать никого из «хихикающих докторов», и не потому что он очень заботился об их здоровье, а потому что, как он объяснил позже Тимофею, ему «очень уж хотелось кого-нибудь отмолотить», «Доктора» попались не слишком накачанные, к тому же они умели лишь бездумно махать кулаками в разные стороны, и Серега добился того, чего желал: он отмолотил их всех. Или почти всех. Кое-кого из «докторов» Тим просто выпихнул за пределы комнаты, после чего те по правилам игры считались «убитыми».
Все это время Тимофей смотрел на Серегу и удивлялся, как здорово стал драться его друг, а Серега смотрел на Тимофея и тоже удивлялся. И оба они решили, что все-таки не зря натерпелись страху от Миши Кун-Фу и что Миша не зря с ними возился.
Потом они попали в коридор, загнутый, словно наполовину съеденная баранка. И перед ними было несколько дверей, из которых доносились всякие ругательства и оскорбления. А еще оттуда угрожающе торчали длинные бамбуковые палки. А Тим с Серегой хорошо знали, как больно бьются бамбуковые палки, потому что Миша Кун-Фу однажды показывал им прием из японской борьбы кэмпо, в которой положено метелиться на бамбуковых палках.
Серега сказал, что он, так и быть, обошел бы этот коридор стороной и не стал бы никого трогать, но «черные маски» и «деды морозы» в ответ на его слова захохотали, словно голодные гиены. И Сереге с Тимофеем пришлось идти. Сначала было трудно и больно — но только до тех пор, пока Тимофею не удалось отобрать у одного «маски» бамбуковую палку. И теперь уже трудно и больно стало самим «маскам» и «дедам морозам».
Пустую бутылку в коридоре, которую следовало передать «бомжам», мальчишки взять не сумели, потому что в суматохе кто-то разбил ее о стену. И тогда Тим предложил перепрыгнуть потайной люк. Они пошли вперед, тыча в пол перед собой бамбуковыми палками, и в одном месте здоровенная плитка с грохотом провалилась вниз, а внизу, как и положено по сценарию, обнаружились орущие, свистящие и нецензурно выражающиеся «бомжи», которые на самом деле были качаловскими «трудными» подростками (или «хэви-подростками», как они себя сами называли).
И Серега сказал им тогда:
— Если бы у меня даже была эта бутылка, я бы вам ее ни за что не отдал.
Они не стали трогать орущих и выражающихся «бомжей» и пошли дальше, к узкой винтовой лестнице, где их ожидали «хэви-подростки» в масках с нарисованными черепами. Это была команда «веселых роджеров».
— А ну-ка скажите нам, — просипели прокуренными голосами «веселые роджеры», — в каких единицах измеряется кефаль?
Тим сначала подумал, что ребята обо что-то ударились. Потом он вспомнил одну известную песню и сказал:
— В шаландах.
«Роджеры» здорово удивились, что Тимофей такой умный, потому что сами они соображали из рук вон плохо, а все, что они умели, — так это только бездумно размахивать кулаками, сорить в автобусе шелухой подсолнечника, цеплять к юбкам одноклассниц взрывпакеты на проволочках и мучить домашних животных. Да еще задавать всякие дурацкие вопросы.
Однако дверь на второй этаж была разблокирована, и Тим с Серегой могли двигаться дальше.
Глава 28
Ростик оторвался от мониторов и обеспокоенно глянул на дверь кабинета. Ему послышался тихий, вкрадчивый звук. Тихий, как шорох слетающего с дерева листа… Грохот, ругань, дикий хохот, которые обычно издавали при своем появлении члены каюк-компании, нимало не беспокоили Ростика. За три с половиной месяца, проведенные в отцовском доме, он настолько привык к шуму, что совершенно перестал реагировать на него. Зато тишина почему-то стала его тяготить.
— Эй, кто тут? — громко крикнул Ростик.
Нет, он не боялся. Он настолько не умел бояться, что иногда даже начинал подумывать о том, чтобы научиться это делать. Однако намерения его были несерьезными… Потому что бояться Ростик все-таки умел. И первым доказательством этого было то, что он БОЯЛСЯ себе в этом признаться.
— Кому тут делать нечего?
Он с неохотой приподнялся с кресла, повисел секунду на вытянутых руках, опираясь о подлокотники, — и, спрыгнув на пол, прошел к двери.
Открыл.
Пусто…
— Придурки, — пробормотал Ростик неизвестно кому и со злостью подфутболил валяющуюся на полу обертку от шоколада.
Когда Ростик снова занял свой наблюдательный пост, взгляд его поневоле уткнулся в Самый Главный Монитор. Здесь было тихо. Подозрительно тихо. И подозрительно спокойно, Ростик нервно подвигал «мышью», метр за метром прочесывая тускло-серое пространство. Ага, все в порядке. Тот, кого он искал, сидит на своем месте. В своей вонючей конуре… Размеренное, бессознательно-вкрадчивое движение.
Ростик иногда думал: а что, если ОН заметит камеру? Что же он сделает, интересно?.. Разобьет ее к чертовой бабушке? Или постарается сделать вид, будто ничего не знает, а сам сыграет с Ростиком или его приятелями какую-нибудь злую, кровавую шутку?
ОН может. Еще как может. Однако не сделает этого — Ростик почему-то был уверен. Почему? Да хотя бы потому, что камеру ОН скорее всего заметил уже давно. Да-да. Отец предупреждал Ростика, что с НИМ лучше не играть в прятки, потому что у НЕГО — нюх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49