— орал Миша Кун-Фу.
Спустя несколько дней он показал простые на вид упражнения, заставляя отрабатывать их до полного изнеможения. Приставной шаг — и удар. Приставной шаг — и удар. Приставной шаг — и…
— Лажа! — в тысячный раз кричал Миша Сереге. — Удар должен на сотую долю секунды опередить ногу иначе это будет ПРОСТО УДАР, какой может выполнить любой уличный мальчишка!
В зал принесли тяжеленный мешок, наполненный песком (его тащили четверо здоровенных громил), и поставили стоймя.
— Смотри! — сказал Миша.
Он ступил — и ударил. Мешок даже не пошевелился, кулак словно врезался в каменное изваяние.
— Видел?..
А затем Миша снова ступил — и одновременно выбросил руку. Послышалось глухое БУХ — и мешок опрокинулся.
— В первом случае била только рука. Во втором — рука плюс тело. Вместе они могут равняться энергии движущегося поезда — при соответствующей тренировке, конечно. Все уловил?
Серега торопливо кивнул. .
И снова пошло-поехало: приставной ша-а-(удар!)-аг… приставной ша-а-(удар!)-аг…
Ближе к вечеру — лошадиная доза рагу «чанконале», и снова тренировка. Мальчишки в кровь разбивали руки и ноги о макивары — доски, покрытые грубой кожей, и тяжелые пуки соломы, подвешенные к потолку.
— Не скулить! — прикрикивал на них Миша Кун-Фу, когда кто-нибудь начинал с сомнением разглядывать появившееся на ребре ладони или костяшках пальцев живое мясо.
Он заставлял их прыгать на гимнастическом бревне, раскачивающемся на канатах. Падения и ушибы нисколько не смущали его. С каждым днем бревно становилось все уже и поднималось все выше.
Однажды Тим отказался забираться на бревно, сказав, что не собирается ломать себе шею, и Миша Кун-Фу схватил его шею своими железными пальцами и сказал: «Бели полезешь, то, может, еще и не сломаешь. Не полезешь — я тебе гарантирую летальный исход». И Тим полез.
Друзья не раз говорили между собой о том, что, если бы знали, на что их подбивает Миша Кун-Фу, — они бы ни за какие коврижки не согласились на тренировки.
— Этот урка точно повыламывает нам руки, пооткручивает головы и закопает в лесу.
На следующий же день Миша сказал им:
Если кто-то из вас захочет уйти не попрощавшись, то может уже сейчас начинать обход соседей по подъезду и собирать деньги на собственные похороны. Запомните: я вас из-под земли достану.
Плохо было то, что мальчишки совершенно перестали понимать, когда Миша шутит, а когда говорит серьезно.
Глава 17
В один из выходных Димка Шарло принес плохую новость: Квашеный снова появился на заправке.
— Барбуса отметелили так, что его родная мама не узнала. И остальным тоже досталось. Витьке Снегиреву бровь рассекли, Смольского ногами запинали. Я даже зубы почистить не могу — челюсть болит… Короче, труба дело.
— А Генка с Семой где были? — спросил Тим.
— Сема давно уже не появляется. А у Будильника сигареты кончились, он в город поехал. И тут сразу — эти…
«Будильник определенно темнит, — подумал Тимофей. — Он прямо как летучий голландец, только наоборот: тот появляется накануне беды, а этот — исчезает».
— Квашеный дань требует. Десятку в месяц с носа, — продолжал Шарло.
— Именно десятку? — уточнил Тим.
— Думаешь, мало?
— Нет, не думаю. А что ребята?
— Я ж говорю — труба дело. Надо давать, иначе с заправки нам придется убраться, — Шарло поморщился. — Да и не в ней дело — ну ее к лешему, эту заправку! — тут обидно просто: Квашеный нас за мамкиных сынков держит, понимаешь?
— А сколько их человек было?
— Много. Человек восемь. Бритоголовые битюги. Здоровые, сволочи…
Нетрудно было догадаться, почему Квашеный определил именно такой размер дани. Ростик напоминает Тимофею о его долге за прошлую игру.
И Тим решил отдать долг — благо что у него были и другие причины появиться в «Доме Ашеров».
Он поднялся этажом выше и позвонил в Серегину дверь. Открыла Евгения Львовна. За последний месяц она постарела лет на десять, вдобавок почему-то перестала красить волосы, и Тим обнаружил, что они стали наполовину седые.
Серега с аппетитом уписывал на кухне макароны с огурцом. Вилку он держал, далеко оттопырив указательный палец: на днях он разбил его, отрабатывая удар с труднопроизносимым названием «дзедангяку-цуки»… Кстати, Тим заметил, что с некоторых пор они с Серегой стали гораздо больше съедать за обедом — и это хоть немного успокаивало родителей.
— Привет. Я и не слышал, как ты позвонил, — сказал Серега, продолжая сосредоточенно жевать. — А ты зря вставала, мам, — повернулся он к Евгении Львовне. — Я бы сам открыл.
— Ничего страшного, — сказала она.
Тим заметил, что Евгения Львовна все время поднимает брови, чтобы не видны были тонкие морщинки под глазами.
— Но я, пожалуй, и в самом деле пойду… — тут же добавила она. — Напои гостя чаем. — Она строго глянула на Серегу и вышла.
— Ей становится хуже? — спросил Тим.
— Не знаю, — огрызнулся Серега. — Она мне ничего не говорит. Чего пришел?
— Надо с Ростиком потолковать. Квашеный снова с цепи сорвался, к нашим пацанам на заправке цепляется. Деньги требует.
Тим вкратце рассказал о последних новостях,
— А я тебе говорил, — подняв вверх опухший палец, сказал Серега. Он вообще-то любит строить из себя провидца. Хотя здесь он был полностью прав. — Ростик никому ничего не спускает просто так. И ничего не забывает.
— Ага. Понял, — кивнул Тим. — Ты со мной пойдешь?
Серега добил последнюю макаронину и подвинул к себе чашку с дымящимся чаем, накрытую огромным ломтем батона с сыром.
— А куда ж я денусь? — вздохнул он. И развел руками, демонстрируя, что ему и в самом деле деваться некуда.
Но в тот день они так и не добрались до «Дома Ашеров». Заявился Снегирев со своей рассеченной бровью («Четыре шва наложили!» — с гордостью сообщил он) и сказал, что сегодня в здании кинотеатра «Импульс» проводится компьютерный фестиваль «Денди» и «Сега».
— Вход бесплатный! Пятьдесят восемь приставок! Работают с десяти утра до десяти вечера — садись и играй!.. Честное слово. Я сам слышал. По московскому каналу передавали.
— Так ведь туда народу, наверное, слетелось, как мух, — неуверенно сказал Тим.
— Пятьдесят восемь приставок, балда! — Витька постучал пальцем по вспотевшему лбу. — Это ж сто шестнадцать человек одновременно играть могут!.. Дошло?
И Тим с Серегой не устояли. И пошли пешком до метро и отправились в кинотеатр, а по пути за ними увязались еще Наташка Решетникова и Барбус. Барбуса и в самом деле было не узнать, потому что у него распухла губа и заплыл глаз.
Они приехали на метро и убедились, что вход в кинотеатр и в самом деле бесплатный; и народу, надо сказать, в самом деле было, как мух. У входа стояло человек пятьдесят, и в основном это были малыши, которые плакали и кричали: «Купи Денди-и-и-и-и-и!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Спустя несколько дней он показал простые на вид упражнения, заставляя отрабатывать их до полного изнеможения. Приставной шаг — и удар. Приставной шаг — и удар. Приставной шаг — и…
— Лажа! — в тысячный раз кричал Миша Сереге. — Удар должен на сотую долю секунды опередить ногу иначе это будет ПРОСТО УДАР, какой может выполнить любой уличный мальчишка!
В зал принесли тяжеленный мешок, наполненный песком (его тащили четверо здоровенных громил), и поставили стоймя.
— Смотри! — сказал Миша.
Он ступил — и ударил. Мешок даже не пошевелился, кулак словно врезался в каменное изваяние.
— Видел?..
А затем Миша снова ступил — и одновременно выбросил руку. Послышалось глухое БУХ — и мешок опрокинулся.
— В первом случае била только рука. Во втором — рука плюс тело. Вместе они могут равняться энергии движущегося поезда — при соответствующей тренировке, конечно. Все уловил?
Серега торопливо кивнул. .
И снова пошло-поехало: приставной ша-а-(удар!)-аг… приставной ша-а-(удар!)-аг…
Ближе к вечеру — лошадиная доза рагу «чанконале», и снова тренировка. Мальчишки в кровь разбивали руки и ноги о макивары — доски, покрытые грубой кожей, и тяжелые пуки соломы, подвешенные к потолку.
— Не скулить! — прикрикивал на них Миша Кун-Фу, когда кто-нибудь начинал с сомнением разглядывать появившееся на ребре ладони или костяшках пальцев живое мясо.
Он заставлял их прыгать на гимнастическом бревне, раскачивающемся на канатах. Падения и ушибы нисколько не смущали его. С каждым днем бревно становилось все уже и поднималось все выше.
Однажды Тим отказался забираться на бревно, сказав, что не собирается ломать себе шею, и Миша Кун-Фу схватил его шею своими железными пальцами и сказал: «Бели полезешь, то, может, еще и не сломаешь. Не полезешь — я тебе гарантирую летальный исход». И Тим полез.
Друзья не раз говорили между собой о том, что, если бы знали, на что их подбивает Миша Кун-Фу, — они бы ни за какие коврижки не согласились на тренировки.
— Этот урка точно повыламывает нам руки, пооткручивает головы и закопает в лесу.
На следующий же день Миша сказал им:
Если кто-то из вас захочет уйти не попрощавшись, то может уже сейчас начинать обход соседей по подъезду и собирать деньги на собственные похороны. Запомните: я вас из-под земли достану.
Плохо было то, что мальчишки совершенно перестали понимать, когда Миша шутит, а когда говорит серьезно.
Глава 17
В один из выходных Димка Шарло принес плохую новость: Квашеный снова появился на заправке.
— Барбуса отметелили так, что его родная мама не узнала. И остальным тоже досталось. Витьке Снегиреву бровь рассекли, Смольского ногами запинали. Я даже зубы почистить не могу — челюсть болит… Короче, труба дело.
— А Генка с Семой где были? — спросил Тим.
— Сема давно уже не появляется. А у Будильника сигареты кончились, он в город поехал. И тут сразу — эти…
«Будильник определенно темнит, — подумал Тимофей. — Он прямо как летучий голландец, только наоборот: тот появляется накануне беды, а этот — исчезает».
— Квашеный дань требует. Десятку в месяц с носа, — продолжал Шарло.
— Именно десятку? — уточнил Тим.
— Думаешь, мало?
— Нет, не думаю. А что ребята?
— Я ж говорю — труба дело. Надо давать, иначе с заправки нам придется убраться, — Шарло поморщился. — Да и не в ней дело — ну ее к лешему, эту заправку! — тут обидно просто: Квашеный нас за мамкиных сынков держит, понимаешь?
— А сколько их человек было?
— Много. Человек восемь. Бритоголовые битюги. Здоровые, сволочи…
Нетрудно было догадаться, почему Квашеный определил именно такой размер дани. Ростик напоминает Тимофею о его долге за прошлую игру.
И Тим решил отдать долг — благо что у него были и другие причины появиться в «Доме Ашеров».
Он поднялся этажом выше и позвонил в Серегину дверь. Открыла Евгения Львовна. За последний месяц она постарела лет на десять, вдобавок почему-то перестала красить волосы, и Тим обнаружил, что они стали наполовину седые.
Серега с аппетитом уписывал на кухне макароны с огурцом. Вилку он держал, далеко оттопырив указательный палец: на днях он разбил его, отрабатывая удар с труднопроизносимым названием «дзедангяку-цуки»… Кстати, Тим заметил, что с некоторых пор они с Серегой стали гораздо больше съедать за обедом — и это хоть немного успокаивало родителей.
— Привет. Я и не слышал, как ты позвонил, — сказал Серега, продолжая сосредоточенно жевать. — А ты зря вставала, мам, — повернулся он к Евгении Львовне. — Я бы сам открыл.
— Ничего страшного, — сказала она.
Тим заметил, что Евгения Львовна все время поднимает брови, чтобы не видны были тонкие морщинки под глазами.
— Но я, пожалуй, и в самом деле пойду… — тут же добавила она. — Напои гостя чаем. — Она строго глянула на Серегу и вышла.
— Ей становится хуже? — спросил Тим.
— Не знаю, — огрызнулся Серега. — Она мне ничего не говорит. Чего пришел?
— Надо с Ростиком потолковать. Квашеный снова с цепи сорвался, к нашим пацанам на заправке цепляется. Деньги требует.
Тим вкратце рассказал о последних новостях,
— А я тебе говорил, — подняв вверх опухший палец, сказал Серега. Он вообще-то любит строить из себя провидца. Хотя здесь он был полностью прав. — Ростик никому ничего не спускает просто так. И ничего не забывает.
— Ага. Понял, — кивнул Тим. — Ты со мной пойдешь?
Серега добил последнюю макаронину и подвинул к себе чашку с дымящимся чаем, накрытую огромным ломтем батона с сыром.
— А куда ж я денусь? — вздохнул он. И развел руками, демонстрируя, что ему и в самом деле деваться некуда.
Но в тот день они так и не добрались до «Дома Ашеров». Заявился Снегирев со своей рассеченной бровью («Четыре шва наложили!» — с гордостью сообщил он) и сказал, что сегодня в здании кинотеатра «Импульс» проводится компьютерный фестиваль «Денди» и «Сега».
— Вход бесплатный! Пятьдесят восемь приставок! Работают с десяти утра до десяти вечера — садись и играй!.. Честное слово. Я сам слышал. По московскому каналу передавали.
— Так ведь туда народу, наверное, слетелось, как мух, — неуверенно сказал Тим.
— Пятьдесят восемь приставок, балда! — Витька постучал пальцем по вспотевшему лбу. — Это ж сто шестнадцать человек одновременно играть могут!.. Дошло?
И Тим с Серегой не устояли. И пошли пешком до метро и отправились в кинотеатр, а по пути за ними увязались еще Наташка Решетникова и Барбус. Барбуса и в самом деле было не узнать, потому что у него распухла губа и заплыл глаз.
Они приехали на метро и убедились, что вход в кинотеатр и в самом деле бесплатный; и народу, надо сказать, в самом деле было, как мух. У входа стояло человек пятьдесят, и в основном это были малыши, которые плакали и кричали: «Купи Денди-и-и-и-и-и!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49