Давай зайдем в туалет. Надо смыть с тебя помаду, а то ты на клоуна похожа, — сказала Таня. Она заподозрила, что со мной творится что-то неладное. — Да что с тобой?
Горло пересохло так, что я не могла выдавить ни звука. Я стояла посреди улицы, меня била мелкая дрожь.
— А у меня для тебя подарок, — прошептала Таня.
Она оттянула карман и показала мне лак для волос.
— Помнишь, я говорила, он нужен, чтобы закрепить прическу. Кстати, почему ты не носишь резинку, которую я тебе подарила?
Я только пожала плечами и покачала головой. Я так боялась снова ее расстроить, что не осмелилась ничего сказать.
Таня стягивала из магазина какую-нибудь мелочь всякий раз, когда мы ходили в город. Я не решалась ничего сказать ей прямо, только уговаривала ее лишний раз посидеть дома.
— Таня, ну пожалуйста. Мне надоело ходить по магазинам. Давай останемся, послушаем музыку, порисуем, все, что захочешь. Ну давай, — просила я.
Иногда она соглашалась, и тогда наступало самое чудесное утро в мире. Мы крутили Танины диски, пока даже я не выучивала слова наизусть. Таня подпевала уверенным и хрипловатым, как у настоящей рок-звезды, голосом, танцевала в точности, как на видео, и добавляла кое-какие движения от себя.
— Как думаешь, Мэнди, выйдет из меня рок-певица? — спросила она, извиваясь в такт музыке.
— Непременно, — сказала я.
Таня и одевалась как рок-певица — блестящие шорты и потрясающий фиолетовый с искрой топ, который ей очень шел. Она красила веки фиолетовым, рисуя завитки, поднимающиеся к самым бровям. Однажды она взяла мои фломастеры и расписала руки и ноги забавными татуировками — цветы с человеческими лицами, скачущие единороги, ведьмы, творящие заклинания. Она вывела вокруг тонкого запястья чернильно-синий браслет и попросила меня нарисовать на ее пальцах кольца с красными рубинами, зелеными изумрудами, фиолетовыми аметистами и синими сапфирами.
— Сделай и мне татуировку, Таня, — взмолилась я.
— А что скажет твоя мама? — покачала головой Таня, но взяла красный фломастер и щекотно нарисовала что-то на внутренней стороне моего запястья. Сердечко, обведенное волнистой линией. Переплетенные имена внутри — Таня и Мэнди. У меня закружилась голова от гордости и счастья.
Перед самым приходом мамы я залепила рисунок пластырем и сказала, что поцарапалась. Весь вечер, когда никто не видел, я отлепляла пластырь и разглядывала сердечко. Перед сном мама заставила меня принять ванну, пластырь отклеился, и рисунок смылся.
На следующий день я вооружилась фломастерами и попросила Таню нарисовать мне новое сердечко. Тане тоже нравилось рисовать всякие художества своим механическим карандашом. Мы придумали целую историю о двух девушках, которые вдвоем колесили по свету. В этой истории Таню звали Танита Лав. Меня — Миранда Радуга.
По правде говоря, я колебалась, не зная, примет ли Таня мою Миранду всерьез, — Миранда была мне очень дорога. Но Таня и не думала надо мной смеяться.
Вначале у Миранды и Таниты не было ни гроша за душой. Они ездили по миру автостопом и спали под открытым небом, но затем Лав начала петь, выпустила успешный альбом и стала богаче Мадонны. Они с Мирандой остались лучшими подругами. Им принадлежал верхний этаж шикарного дома, обставленный белой мебелью. Там были белые ковры, белая кровать в форме сердца и бассейн на крыше, в котором плескались настоящие дельфины. Танита и Миранда путешествовали по свету в личном белом лимузине…
Таня оказалась такой замечательной выдумщицей, что я попросила ее записать нашу историю, чтобы я могла выучить ее наизусть.
«Жыли были две девачки», — мучительно вывела Таня.
Я ничего не сказала. Но лицо выдало меня.
— Знаю, знаю, пишу я не ахти, — сказала Таня. — Я трудно обучаемая. Из-за всего, что случилось с мамой, и вообще. И у меня дизлексия. Знаешь, что это такое? Это значит, мне тяжело учиться читать и писать. Но это не значит, что я тупая.
— Ты очень умная, — быстро вставила я.
— Я не могу быть тупой, потому что я легко запоминаю все эти умные слова, даже самые длинные. Я просто не умею их правильно писать.
— Хочешь, я тебя научу? — предложила я.
Но ничего не вышло. Я стеснялась указывать Тане на ее ошибки. А когда указывала, она заливалась краской.
— Да ну, скукота! На дворе каникулы. Кому охота заниматься в каникулы? Идем, пробежимся по магазинам.
— Не надо!
— Давай, Мэнди, сколько можно сидеть взаперти!
— Мы не успеем вернуться до прихода мамы.
— Твоя мама приходит только в половине второго. У нас уйма времени. Скажи, почему ты не хочешь пройтись по магазинам?
— Сама знаешь, — в отчаянии сказала я.
— Ты о чем?
— Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты…
— Чтобы я что?
— Сама знаешь.
— Понятия не имею. Скажи же наконец. — Таня уже застегивала туфли.
— Чтобы ты… брала чужие вещи.
Таня выпрямилась на каблуках, уперев кулаки в бедра.
— Но я всегда и тебе подарок беру, — сказала она.
— Я знаю, и все же… Я страшно боюсь. Не надо так больше делать.
— Послушай, все будет в порядке. Я знаю, что делаю. Я не попадусь, честное слово. Я очень осторожна.
— Но… но так нехорошо, — выдавила я, чуть не плача.
— Да ну? — сказала Таня. — Брось.
— Это воровство.
— Знаю, что воровство. Но магазину от этого не хуже. Они специально завышают цены, чтобы не было убытка от воров. И скажи, как еще мне прибарахлиться? Старушка Пэт не спешит давать мне денег, хоть ей и платят приличную сумму, чтобы она за мной присматривала. Тебе легко быть пай-девочкой, тебе родители покупают все, что ты ни попросишь.
— Я знаю. Прости. Не злись на меня, Таня. Если хочешь, идем по магазинам, — пролепетала я со слезами на глазах.
— Мне уже расхотелось, — сказала Таня. — Ты все испортила. Когда я брала вещи для Кармель, она прыгала от радости и говорила, что я лучшая сестра в мире. Нам было так весело вместе. А ты просто зануда, Мэнди Уайт.
Она упала на кровать, пряча от меня лицо.
— Таня, пожалуйста, прекрати, — попросила я, всхлипывая.
Я не могла поверить, что одним словом все испортила. Мне хотелось язык себе откусить.
Раздался стук в дверь, и в щель просунулась голова миссис Уильямс.
— Мне послышалось, кто-то плачет! Что стряслось, Мэнди?
— Ничего, — солгала я, подвывая от плача.
Миссис Уильямс метнула взгляд к кровати.
— Поссорились? — поняла она. — Таня, что случилось?
Таня не шевельнулась.
— Не расстраивайся, Мэнди, — сказала миссис Уильямс. — Идем на кухню. Выпьем чаю с пирожными.
— А как же Таня?
— Успокоится и придет к нам.
Я была уверена, что миссис Уильямс ошибается и Таня больше не придет. Я не могла пить чай из-за подступающих рыданий. Саймон подковылял и сел у моих ног, разглядывая меня с любопытством. Следом подполз Чарли. Он хныкал без умолку. У него резались зубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Горло пересохло так, что я не могла выдавить ни звука. Я стояла посреди улицы, меня била мелкая дрожь.
— А у меня для тебя подарок, — прошептала Таня.
Она оттянула карман и показала мне лак для волос.
— Помнишь, я говорила, он нужен, чтобы закрепить прическу. Кстати, почему ты не носишь резинку, которую я тебе подарила?
Я только пожала плечами и покачала головой. Я так боялась снова ее расстроить, что не осмелилась ничего сказать.
Таня стягивала из магазина какую-нибудь мелочь всякий раз, когда мы ходили в город. Я не решалась ничего сказать ей прямо, только уговаривала ее лишний раз посидеть дома.
— Таня, ну пожалуйста. Мне надоело ходить по магазинам. Давай останемся, послушаем музыку, порисуем, все, что захочешь. Ну давай, — просила я.
Иногда она соглашалась, и тогда наступало самое чудесное утро в мире. Мы крутили Танины диски, пока даже я не выучивала слова наизусть. Таня подпевала уверенным и хрипловатым, как у настоящей рок-звезды, голосом, танцевала в точности, как на видео, и добавляла кое-какие движения от себя.
— Как думаешь, Мэнди, выйдет из меня рок-певица? — спросила она, извиваясь в такт музыке.
— Непременно, — сказала я.
Таня и одевалась как рок-певица — блестящие шорты и потрясающий фиолетовый с искрой топ, который ей очень шел. Она красила веки фиолетовым, рисуя завитки, поднимающиеся к самым бровям. Однажды она взяла мои фломастеры и расписала руки и ноги забавными татуировками — цветы с человеческими лицами, скачущие единороги, ведьмы, творящие заклинания. Она вывела вокруг тонкого запястья чернильно-синий браслет и попросила меня нарисовать на ее пальцах кольца с красными рубинами, зелеными изумрудами, фиолетовыми аметистами и синими сапфирами.
— Сделай и мне татуировку, Таня, — взмолилась я.
— А что скажет твоя мама? — покачала головой Таня, но взяла красный фломастер и щекотно нарисовала что-то на внутренней стороне моего запястья. Сердечко, обведенное волнистой линией. Переплетенные имена внутри — Таня и Мэнди. У меня закружилась голова от гордости и счастья.
Перед самым приходом мамы я залепила рисунок пластырем и сказала, что поцарапалась. Весь вечер, когда никто не видел, я отлепляла пластырь и разглядывала сердечко. Перед сном мама заставила меня принять ванну, пластырь отклеился, и рисунок смылся.
На следующий день я вооружилась фломастерами и попросила Таню нарисовать мне новое сердечко. Тане тоже нравилось рисовать всякие художества своим механическим карандашом. Мы придумали целую историю о двух девушках, которые вдвоем колесили по свету. В этой истории Таню звали Танита Лав. Меня — Миранда Радуга.
По правде говоря, я колебалась, не зная, примет ли Таня мою Миранду всерьез, — Миранда была мне очень дорога. Но Таня и не думала надо мной смеяться.
Вначале у Миранды и Таниты не было ни гроша за душой. Они ездили по миру автостопом и спали под открытым небом, но затем Лав начала петь, выпустила успешный альбом и стала богаче Мадонны. Они с Мирандой остались лучшими подругами. Им принадлежал верхний этаж шикарного дома, обставленный белой мебелью. Там были белые ковры, белая кровать в форме сердца и бассейн на крыше, в котором плескались настоящие дельфины. Танита и Миранда путешествовали по свету в личном белом лимузине…
Таня оказалась такой замечательной выдумщицей, что я попросила ее записать нашу историю, чтобы я могла выучить ее наизусть.
«Жыли были две девачки», — мучительно вывела Таня.
Я ничего не сказала. Но лицо выдало меня.
— Знаю, знаю, пишу я не ахти, — сказала Таня. — Я трудно обучаемая. Из-за всего, что случилось с мамой, и вообще. И у меня дизлексия. Знаешь, что это такое? Это значит, мне тяжело учиться читать и писать. Но это не значит, что я тупая.
— Ты очень умная, — быстро вставила я.
— Я не могу быть тупой, потому что я легко запоминаю все эти умные слова, даже самые длинные. Я просто не умею их правильно писать.
— Хочешь, я тебя научу? — предложила я.
Но ничего не вышло. Я стеснялась указывать Тане на ее ошибки. А когда указывала, она заливалась краской.
— Да ну, скукота! На дворе каникулы. Кому охота заниматься в каникулы? Идем, пробежимся по магазинам.
— Не надо!
— Давай, Мэнди, сколько можно сидеть взаперти!
— Мы не успеем вернуться до прихода мамы.
— Твоя мама приходит только в половине второго. У нас уйма времени. Скажи, почему ты не хочешь пройтись по магазинам?
— Сама знаешь, — в отчаянии сказала я.
— Ты о чем?
— Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты…
— Чтобы я что?
— Сама знаешь.
— Понятия не имею. Скажи же наконец. — Таня уже застегивала туфли.
— Чтобы ты… брала чужие вещи.
Таня выпрямилась на каблуках, уперев кулаки в бедра.
— Но я всегда и тебе подарок беру, — сказала она.
— Я знаю, и все же… Я страшно боюсь. Не надо так больше делать.
— Послушай, все будет в порядке. Я знаю, что делаю. Я не попадусь, честное слово. Я очень осторожна.
— Но… но так нехорошо, — выдавила я, чуть не плача.
— Да ну? — сказала Таня. — Брось.
— Это воровство.
— Знаю, что воровство. Но магазину от этого не хуже. Они специально завышают цены, чтобы не было убытка от воров. И скажи, как еще мне прибарахлиться? Старушка Пэт не спешит давать мне денег, хоть ей и платят приличную сумму, чтобы она за мной присматривала. Тебе легко быть пай-девочкой, тебе родители покупают все, что ты ни попросишь.
— Я знаю. Прости. Не злись на меня, Таня. Если хочешь, идем по магазинам, — пролепетала я со слезами на глазах.
— Мне уже расхотелось, — сказала Таня. — Ты все испортила. Когда я брала вещи для Кармель, она прыгала от радости и говорила, что я лучшая сестра в мире. Нам было так весело вместе. А ты просто зануда, Мэнди Уайт.
Она упала на кровать, пряча от меня лицо.
— Таня, пожалуйста, прекрати, — попросила я, всхлипывая.
Я не могла поверить, что одним словом все испортила. Мне хотелось язык себе откусить.
Раздался стук в дверь, и в щель просунулась голова миссис Уильямс.
— Мне послышалось, кто-то плачет! Что стряслось, Мэнди?
— Ничего, — солгала я, подвывая от плача.
Миссис Уильямс метнула взгляд к кровати.
— Поссорились? — поняла она. — Таня, что случилось?
Таня не шевельнулась.
— Не расстраивайся, Мэнди, — сказала миссис Уильямс. — Идем на кухню. Выпьем чаю с пирожными.
— А как же Таня?
— Успокоится и придет к нам.
Я была уверена, что миссис Уильямс ошибается и Таня больше не придет. Я не могла пить чай из-за подступающих рыданий. Саймон подковылял и сел у моих ног, разглядывая меня с любопытством. Следом подполз Чарли. Он хныкал без умолку. У него резались зубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26