Кого хорошо дразнить, так это Ваську Мослова. Выбрали его председателем, так он теперь ходит важный, даже лицотакое озабоченное делает, как будто занят целый день. A на самом деле лодырь. Вот в прошлом году был председатель Коля Вьюнков, вот это был председатель! И в кино ходили, в театр, и газету такую выпустили, нас за нее шестиклассники даже чуть не побили. И в "Зарницу" победили всех. А этот только заседает - по два часа "пятиминутки" длятся. Жалко, Вьюнков с родителями на Север уехал. Вырвал Столбов из тетрадки лист. Стал Мослова рисовать. Голова у Мослова круглая, нос пупочкой, глаза хитрые и бегают, особенно когда струсит. А он все время трусит. То боится, что от старшей пионервожатой влетит, то, что его ребята переизберут. А уши-то, уши! Как это раньше Столбов не замечал. Нарисовал Столбов председателю длинные ослиные уши. И чтобы с зайцем не спутали, решил подпись сделать. Сначала написал: "Мосел-осел!" Посидел, подумал. Неубедительно. Стал стихи сочинять получилось! Прямо целая басня Крылова:
Наш Васечка Мослов Осел среди ослов! В председатели прорвался, Но ослом, как был, остался!
Сложил карикатуру вчетверо, написал: "Не вскрывать. Совершенно секретно. Пономареву И. Лично" - и послал записку по рядам. Но все смотрели и смеялись.
- Столбов! Повтори мой вопрос и ответь на него. "Пропал", - подумал Столбов. Медленно поднялся... И тут прозвенел звонок. Пономарев покатывался со смеху, разглядывая карикатуру. Вокруг него толпились ребята. Вдруг подбежал второгодник Сапогов, схватил карикатуру, захохотал своим дурацким смехом и потащил листок Мослову.
- Во! А? Во! Эта! Портрет! А? Васька покраснел, надулся и пошел на Панаму:
- Твоя работа?
- А что? Тут все правильно написано: "В председатели прорвался, но ослом, как был, остался!"
- Сейчас же порви! На моих глазах порви! - сказал Васька, а сам просто от злости трясется.
- Ты что! - не выдержал Столбов. - Это же произведение искусства! Это же сатирическая графика! Сатира графическая! Она, может, лет через сто будет в музее висеть! Ты, Васька, ее сохрани, через сто лет большие деньги заработаешь.
- Хорошо, - медленно сказал Мослов, - я ее сохраню.
- Носи, Вася, на здоровье! - заорал Столбов и вскочил на парту. Тут в класс вошел Борис Степанович.
- Ясно! - сказал он весело. - Теперь ясно, кто будет парты мыть.
- Да я только вскочил, - возмутился Столбов. - Другие все время бегают!
- Другие будут мыть в другой раз.
- Борис Степанович, вот! - Мослов протянул ему карикатуру. - Вот! - Он словно гордился. - Вот, оскорбляют... В классе стало тихо.
- Ну, если это тебя оскорбляет... - сказал учитель.
- Значит, ты осел и есть! - крикнул Столбов и захохотал. Борис Степанович глянул на него внимательно и сказал:
- Кстати, автор этих стихов себя и своих одноклассников тоже считает ослами.
- Это почему же? - удивился Столбов.
- А тут так написано: "Осел среди ослов", и я не понимаю, почему ослов так раздражает, что один из них "в председатели прорвался". Это справедливо, ведь, значит, льва начальника они не заслужили.
- Это почему же? - опять спросил Столбов.
- А потому, что они даже не ослы, а зайцы. Стихотворение-то без подписи. Кто писал - трус! Тут Столбов хотел было сказать: "Да вы что! Это я нарисовал и написал. И ничего тут такого нет, пошутить нельзя". да только не успел. Васька Мослов вскочил и заорал:
- Это Пономарев нарисовал. Пономарев!
- Что же он, сам себе письма пишет? - сказал учитель. - Это письмо Пономареву адресовано.
- Это он для конспирации.
- Нелогично. Успокойся. - Борис Степанович заложил руки за спину и прошелся по классу.
- Меня сильно огорчает не то, что вы не умеете шутить, но что вы не умеете отличать остроумие от оскорбления. Как вы медленно взрослеете и как вы медленно умнеете!..
- А Пушкин тоже карикатуры рисовал, - сказал Столбов.
- Пушкин в вашем возрасте свободно владел французским языком, латынью, дружил с умнейшим человеком своего времени, с философом Чаадаевым... А вы, я вижу, живете со дня на день, не думаете ни о прошлом, ни о будущем. Посмотрите, большинство из вас ничем серьезно не интересуется... Даже гражданская жизнь, я не боюсь этого слова. гражданская жизнь вашего класса вас не интересует... Ну ладно! - Он устало потер лоб. - Уж коли зашла у нас сегодня речь о басне, нарушим программу и поговорим сегодня о баснях. Басни писать уметь надо, ибо басня подчиняется определенным законам... В Древней Греции жил старый и безобразный раб по имени Эзоп... В перемену Мослов подошел к Панаме и, показав кулак, сказал:
- Ты, Панама, у меня еще узнаешь, как карикатуры рисовать!
Глава четвертая. "ТАКИЕ, БРАТ, ДЕЛА..."
Панама потерял спортивные трусы. Ну как теперь на физкультуру пойдешь? Все трусы у Панамы для этого дела не годятся. Из старых он вырос, а те, которые постоянно носит, вообще показывать нельзя. Они - в маленький цветочек. Это у мамы была такая материя, она взяла и Панаме трусов нашила. Мыкается Панама по коридору. Все на физкультуру ушли. Как раз четвертый и пятый уроки физкультура. Мог бы Панама домой пойти, да там делать нечего. Все на работе. Шатается он по школе, боится на завуча нарваться. Вдруг из учительской вылетает Борис Степанович, какой-то встрепанный, и в класс. В классе сразу тихо. Он чего-то там поговорил, опять в учительскую побежал, ну в классе, конечно, сразу шум, даже кто-то кукарекать начал. А еще восьмой класс! Опять вылетает Борис Степанович.
- Ну что ты будешь делать, - говорит, - никак дозвониться не могу. Как провалился! - И вдруг видит Панаму. - Ты чего делаешь здесь? Панама объясняет: мол, так и так, трусов нет.
- Это очень кстати, то есть это скверно, конечно. И вообще, в этом месяце я второй раз вижу, как ты уроки прогуливаешь. Смотри, добром это не кончится.
- Ну я же не специально... - оправдывается Панама, а в восьмом классе орут - хором петь начали! А еще восьмой класс!
- Вот что, - говорит Борис Степанович, - выручить меня можешь?
- Безусловно, - отвечает Панама.
- Это, конечно, непедагогично... И вообще категорически запрещается учеников по своим делам посылать, да тут вопрос жизни и смерти. Такие, брат, дела... Вот тебе деньги, адрес, садись на такси. Если охрана пускать не будет, звони по такому телефону. И записку эту в собственные руки Петру Григорьевичу отдай. Понял? В собственные руки! На стоянке было несколько машин. Видно, стояли они давно: на них успел желтый лист нападать. В первой машине шофер читал книжку. Панама решительно открыл дверцу, сел рядом и протянул бумажку:
- Здрасте, отвезите меня вот по этому адресу.
- Есть! - сказал водитель и начал выруливать со стоянки. - Собака, что ли? - спросил он, когда они понеслись по улице.
- Где? - спросил Панама.
- Да вот лечить-то?
- Кого? Шофер как-то странно на него посмотрел.
- Я говорю, зачем в институт-то едешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18