Алмазов Борис
Самый красивый конь
Борис Алмазов
Самый красивый конь
Не многие из вас, ребята, умеют ездить на лошади, не все знают, что такое конный спорт. Эта трогательная, веселая и светлая повесть расскажет вам о том, как ваш сверстник, Игорь Пономарев, обыкновенный мальчишка, по прозвищу Панама, начал заниматься в школе верховой езды, стал всадником. И о том, что в настоящем спортсмене сила, мужество и воля к победе неотделимы от доброты и благородства, от готовности к самопожертвованию. Конный спорт один из древних. Первое упоминание о нем относится к б80 году до н. э. В современных Олимпийских играх успешно участвуют завоевавшие немало призов советские конника. Будут они бороться и за Большой приз Олимпиады 1980 года в Москве. Эта повесть сделает для вас конный спорт более близким, понятным. А может, кто-нибудь последует примеру упрямого Панамы? "Самый красивый конь" - первая книга молодого детского писателя Бориса Алмазова. Он родился в 1944 году, в Ленинграде; окончил институт театра, музыки и кинематографии; преподает историю искусств в средней школе. И сам, конечно, занимался конным спортом, на всю жизнь полюбил лошадей - живое чудо, взращенное, выпестованное человеком. Владимир Приходько
Глава первая. ПАНАМА - ПОТОМУ ЧТО ШЛЯПА
Он действительно был немножко шляпой. Начнет в футбол играть, ударит по мячу - мяч в окне, ботинок в воротах. Пойдет рыбу ловить, насадит червяка, махнет удилищем - червяк за шиворот, а крючок вместе с удочкой и большим клоком штанов далеко в реке плавает. Все ребята, конечно, кричат:
- Шляпа, лопух! Он поэтому и в пионерские лагеря ездить не любил. Нынче вот в городе проболтался все лето. Ходил на пришкольный участок, сорняки полоть. Сорняки оставил, а какие-то полезные корешки повыдергал. Все опять шумят:
- Пономарев - дурак! "Пономарь" - лопух! - А один говорит: - "Панама"! Так и превратился он из Пономарева в "Панаму". Теперь пошло: "Панама, Панама"... Он уже привык, откликаться начал. Панама так Панама, у других еще похуже прозвища. И еще у него была беда. Постоянно Пономарев опаздывал в школу. Выходил-то из дому вовремя, просыпался рано, в шесть часов, когда отец вставал гимнастику делать. А на улице обязательно что-нибудь происходило. То в трамвае мотор перегорел: дым валит, вожатый бегает, пожарные прикатили. Хоть Панама и не досмотрел, чем там дело кончилось, а все-таки в школу опоздал. То увидел, как над городом журавли летят в теплые страны, - в люк свалился, в открытый. Еще хорошо, не сломал себе ничего. Зато потом пришлось весь день отмываться. Все-таки канализация. Вот и сегодня тоже. Панама за полчаса до уроков из дома вышел, а школа-то вот она, рядом. Подумал Панама, что еще рано, решил квартал кругом обойти. Один дом прошел, второй, завернул за угол. А за углом, около закрытого ларька утильсырья, лошадь стоит, извозчик - седенький старичок - на огромной платформе сидит, газету читает. Ну Панама и прилип. Он обошел лошадь вокруг. Лошадь была мохнатая, словно плюшевая, на лоб свисала залихватская челка, и вообще вид был у нее какой-то хулиганский: нижняя губа оттопырена, задняя нога полусогнута - только сигареты и гитары не хватало, а то прямо хиппи из подворотни. А под копытами были белые мохнатые метелочки, и из-за этих метелочек лошадь казалась какой-то беззащитной. Тем более, была она вся перевязана ремнями и веревками, на шее болталась какая-то штука, вроде как солдаты шинели скатывают, а на копытах были железные подставки с шипами.
- Дядя, а что это у нее на ногах? - спросил Панама и добавил: Извините, пожалуйста. - Вечно он эти слова забывал вовремя сказать. Старичок посмотрел на него сверху и сказал в пространство:
- Дожились, дите живой лошади не видало! Цивилизация называется! Это подковы, заместо ботинок, значит. Чтобы пятки не стоптать.
- У!.. - сказал Панама. - Большое спасибо. Он еще походил вокруг лошади, а старик смотрел на него печально, поверх очков.
- Ну что? Нравится?
- Да! Очень! - ответил Пономарев. - Такая вся красивая, и пахнет хорошо.
- Эх! Не видал ты, парень, красивых-то коней. - Старик сложил газету. Вот у моего отца тройка была! Кони-птицы, одно слово. Я, слышь-ко, родом из ямщиков, на тракте жил. Ямщикам-то еще от Петра Первого был такой закон положен, чтобы ни подати, ни в солдаты не брать, но зато должен каждый ямщик содержать почтовых лошадей. За это шла ямщикам и земля под покосы, и что проезжий пожалует на чаек, тоже его. А что кони были - звери, одно слово! Из ворот как подадут, дак, кажись, стенку поставь каменную - прошибут. Коренником - это который в средине - рысак орловский был, дак его, бывало, в оглобли два мужика заводят. Мотнет головой - они на вожжах, как тряпки, болтаются.
- А это вожжи? - спросил Панама.
- Вожжи! Да, меня отец все вожжами порол, дак я их век ни с чем не спутаю. Вот они, вожжи, а это вот шлея, гужи, чересседельник, постромки, хомут, опять же удило и, конечное дело, супонь. Запомнил?
- Не-а...
- Это без привычки-то, знамо... Бывало, ночь-полночь, зима ли, непогодь, стучат: "Вставай, ямщик, твоя очередь везти". Я еще мальчонка был, с печки гляжу - отец встает, тулуп красным кушаком подпоясывает. Кнут берет, кистень - палка такая железная от лихих людей, а за окном воет... Не то вьюга, не то волки. Страх... А сгубила-то ямщиков железная дорога. И всего-то тогдашние поезда десять верст в час ехали, да провели чугунку у нас, и ямщиков отменили. Потому - прогресс начался... Старичок достал пачку папирос, закурил. А Панама стоял разинув рот, и ему казалось, что он видит тройку, которая мчится сквозь буран и снег, а ямщик в красном кушаке посвистывает и взмахивает кнутом.
- Подались мы всей семьей, с лошадьми в Санкт-Петербург. Поселились в Парголове. Двух лошадей продали, а на третьей отец извозчиком стал работать.
- Как вы? - спросил Панама.
- Что ты, милый! Я ломовик, грузовой, а отец был легковой извозчик, лихач. Летом - тележка двухместная, зимой - саночки легонькие, вроде как на такси работал. Только недолго: пал наш рысак, и пришлось отцу идти на конку работать.
- А это чего?
- А конка - это, стало быть, как бы трамвай, но на конной тяге. Вагончик - небольшенький, на передней площадке кучер стоит, двумя лошадьми правит, а вагон бежит по рельсам. Ну конечно, скорость не та, однако плавно катит. Мостовая ведь тогда булыжная была, а здесь рельсы. И, конечно, дешевле. Нонче опять же асфальт, а тогда все лошадка...
- Лошадь лучше, - сказал Панама. - А можно мне ее погладить?
- А чего ж нет? Погладь. Панама дотронулся ладонью до меховой конский морды, лошадь насторожила уши, прислушиваясь. И Пономареву вдруг захотелось обхватить ее за шею и прижаться изо всех сил к этой добродушной голове с отвисшими замшевыми губами.
Глава вторая. ЭТОТ СТРАННЫЙ ПЕДАГОГ
- Так, говоришь, лошадь лучше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18