— И как он выглядит, этот опоссум?
Я задумалась:
— Честно говоря, я точно не знаю. По-моему, у него такая жесткая торчащая шерсть…
— Тогда похож, — серьезно сказала Нинон. — Ты видела, какие у него брови? Просто непроходимые заросли! Если кто и похож на маньяка, то именно он!
Я не разделяла мнения своей подруги:
— По-твоему, преступника можно вычислить по внешности? Ты что, детективы не читала? Там всегда убийцей оказывается тот, на кого в жизни не подумаешь. А иначе все было бы ясно на первой же странице.
— Стану я читать эту лабуду, — презрительно бросила Нинон, — полистала тут как-то пару образчиков от нечего делать, ну я тебе скажу… Героиня непременно хороша, как утренняя звезда на небосклоне, умудряется совершенно одновременно быть секс-бомбой и исповедовать строгие нравственные принципы, стреляет по-македонски и в одиночку борется с мафией. Разумеется, в конце концов, перебив десятка полтора профессиональных киллеров, она остается с чемоданом долларов и с красивым мускулистым мужиком. И при этом, чем все дело кончится, ясно если не с первой страницы, то по крайней мере с двадцать первой…
— Ну и что, — усмехнулась я, совершенно разомлевшая в тишине и уюте, — главное — народу нравится.
— Ну не знаю… Есть хочешь? — И Нинон подкатила к дивану сервировочный столик, на котором стояли накрытые салфеткой блюдо с бутербродами, заварной чайник и две чашки тончайшего фарфора.
Только теперь я почувствовала, что здорово проголодалась. И опять с опозданием сообразила, что ничего не привезла с собой из города, а еще призадумалась, каким образом Нинон восполняет запасы провианта, если безвылазно сидит на даче.
— А! — беспечно отмахнулась Нинон. — Меня Сеня снабжает. Конечно, чуть-чуть подороже выходит, но зато никаких забот.
— Снабжает — это как? Домой, что ли, привозит? — допытывалась я, придвигая к себе поближе бутерброды с тем, чтобы вплотную ими заняться.
— Ага! — подтвердила Нинон, разливая чай по чашкам. — Один раз в неделю. Он ведь все равно ездит на оптовый рынок за товаром, вот я и заказываю, что мне нужно. Этот Сеня, кстати говоря, неплохой парень и неглупый. Учился в институте, потом по глупости ввязался в какую-то пьяную драку, за что и получил на полную катушку — два года общего режима. Между прочим, один за всех, остальные условными сроками отделались: за кого родители взятку заплатили, у других заступники нашлись. А за Сеню словечко замолвить некому было, вот и загремел. Из института, разумеется, отчислили, а чтобы восстановиться, деньги нужны, теперь же на бесплатное отделение не попадешь. Вот он и зарабатывает на учебу в своем ларьке.
— Да, — философски заметила я, мысленно сосредоточившись на внешнем и внутреннем содержании ларечника Сени, — что ни человек, то судьба. А на вид — обычный сникерсник.
Я еще работала челюстями, когда Нинон испортила мое умиротворенное настроение — выдала мне пилюлю, от которой меня чуть не перекривило:
— Да, чуть не забыла! Часов в шесть вечера здесь опять наш горячо любимый «особо важный» появлялся. Сначала к Остроглазову лыжи навострил, там, само собой, никого, тогда он ко мне. Где, спрашивает, ваш сосед. Я говорю, отбыл в столицу нашей родины город-герой Москву. Однако этим он не ограничился и стал тобою интересоваться. Что-то, мол, подружки вашей не видно. А я ему подробнейшим образом отвечаю, что подружка моя тоже уехала в Москву все с тем же Остроглазовым — устраиваться на работу. А он как-то так заудивлялся, с чего, совершенно непонятно.
— Нинон, ты опять за свое? — обиженно сказала я, мысленно призывая на голову своего бывшего возлюбленного все возможные кары.
— А что я? Я же просто повествую, как дело было, — заерзала на стуле Нинон. — Лучше расскажи, что там у тебя с работой, все нормально?
— Да вроде бы… — пожала я плечами. — Совместная фирма, «Омега» называется, в приемной фифа сидит — прямо с обложки, начальничек тоже представительный, в костюмчике за тыщу баксов…
— Так, — согласно кивнула Нинон, на которую фирма «Омега», видимо, произвела положительное впечатление уже заочно. — А делать-то что будешь?
Я открыла рот: а ведь главного-то я и не спросила!
* * *
…Меня положили в длинный прямоугольный ящик, потом накрыли крышкой и стали медленно опускать в глубокую яму, из которой тянуло сыростью. Раскачиваясь, ящик опускался все ниже и ниже и наконец достиг дна. Мне стало страшно, я захотела вырваться, но какая-то странная дрема сковала меня. А еще через минуту в крышку ударили тяжелые комья земли…
— Выпустите, выпустите меня отсюда! — закричала я и проснулась в испарине.
Я лежала не в ящике, а на софе, а вот удары продолжались.
— Что? Кто там? — завопила за стеной Ниной.
Я как была в короткой сорочке на голое тело, так и выскочила на лестницу. Там уже протирала глаза Нинон, недовольно бормоча:
— Черт… Без очков ничего не вижу. Какой идиот там ломится в такую рань?
В такую рань? Я взглянула на настенные часы, которые показывали без четверти шесть. Надо полагать, утра.
— Эй, девки, вы живые? — загремел мощный бас с террасы.
— Анискин, — узнала Нинон обладателя баса. — Что там у них опять?
— Эй, есть кто-нибудь? — снова раздалось снизу.
И Нинон, тихо чертыхаясь и запахиваясь в халат, пошла к двери открывать.
— Ну слава богу, живые, — обрадовался возникший в дверном проеме участковый.
— А в чем дело? — громко зевнула Нинон и прикрыла рот ладонью.
— Опять у нас происшествие, уважаемые. — Анискин снял фуражку и утер платком вспотевший лоб.
— Ой, только не пугайте! — нервно взвизгнула Нинон и отступила в глубь гостиной.
— Да я уж сам не рад, — озабоченно сказал Анискин, — пять лет я здесь участковым, а такого не припомню… Ну, значит, у вас все в порядке? — уточнил он. — Тогда я пошел, а у вас скоро будут визитеры, так что вы уж больше не ложитесь, все равно не дадут. Кстати… Сосед этот ваш, вдовец, он тут ночует или в Москву укатил?
— По-моему, он здесь не ночевал, — растерянно протянула Нинон, обернулась, бросила на меня подслеповатый взгляд и дрожащим голосом спросила:
— Да что же все-таки случилось, говорите!
— Случилось, уважаемые, случилось. — Анискин замялся, а потом махнул рукой. — Ладно, скажу, все равно узнаете. Парня, что торгует в киоске возле платформы, ночью убили.
— Что-о-о? — Нинон даже зашаталась. — Убили? Сеню? Не может быть!
Эта новость потрясла меня не меньше, чем Нинон, я чуть с лестницы не свалилась.
— Как же это произошло? — Нинон рухнула в кресло.
— Это вы у «особо важного» спрашивать будете, — загадочно изрек Анискин, водрузил на свою лысоватую голову форменную фуражку и шагнул за дверь.
Нинон подняла на меня полные слез глаза и прошептала:
— Ну как же так, как же так… Сеню-то за что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Я задумалась:
— Честно говоря, я точно не знаю. По-моему, у него такая жесткая торчащая шерсть…
— Тогда похож, — серьезно сказала Нинон. — Ты видела, какие у него брови? Просто непроходимые заросли! Если кто и похож на маньяка, то именно он!
Я не разделяла мнения своей подруги:
— По-твоему, преступника можно вычислить по внешности? Ты что, детективы не читала? Там всегда убийцей оказывается тот, на кого в жизни не подумаешь. А иначе все было бы ясно на первой же странице.
— Стану я читать эту лабуду, — презрительно бросила Нинон, — полистала тут как-то пару образчиков от нечего делать, ну я тебе скажу… Героиня непременно хороша, как утренняя звезда на небосклоне, умудряется совершенно одновременно быть секс-бомбой и исповедовать строгие нравственные принципы, стреляет по-македонски и в одиночку борется с мафией. Разумеется, в конце концов, перебив десятка полтора профессиональных киллеров, она остается с чемоданом долларов и с красивым мускулистым мужиком. И при этом, чем все дело кончится, ясно если не с первой страницы, то по крайней мере с двадцать первой…
— Ну и что, — усмехнулась я, совершенно разомлевшая в тишине и уюте, — главное — народу нравится.
— Ну не знаю… Есть хочешь? — И Нинон подкатила к дивану сервировочный столик, на котором стояли накрытые салфеткой блюдо с бутербродами, заварной чайник и две чашки тончайшего фарфора.
Только теперь я почувствовала, что здорово проголодалась. И опять с опозданием сообразила, что ничего не привезла с собой из города, а еще призадумалась, каким образом Нинон восполняет запасы провианта, если безвылазно сидит на даче.
— А! — беспечно отмахнулась Нинон. — Меня Сеня снабжает. Конечно, чуть-чуть подороже выходит, но зато никаких забот.
— Снабжает — это как? Домой, что ли, привозит? — допытывалась я, придвигая к себе поближе бутерброды с тем, чтобы вплотную ими заняться.
— Ага! — подтвердила Нинон, разливая чай по чашкам. — Один раз в неделю. Он ведь все равно ездит на оптовый рынок за товаром, вот я и заказываю, что мне нужно. Этот Сеня, кстати говоря, неплохой парень и неглупый. Учился в институте, потом по глупости ввязался в какую-то пьяную драку, за что и получил на полную катушку — два года общего режима. Между прочим, один за всех, остальные условными сроками отделались: за кого родители взятку заплатили, у других заступники нашлись. А за Сеню словечко замолвить некому было, вот и загремел. Из института, разумеется, отчислили, а чтобы восстановиться, деньги нужны, теперь же на бесплатное отделение не попадешь. Вот он и зарабатывает на учебу в своем ларьке.
— Да, — философски заметила я, мысленно сосредоточившись на внешнем и внутреннем содержании ларечника Сени, — что ни человек, то судьба. А на вид — обычный сникерсник.
Я еще работала челюстями, когда Нинон испортила мое умиротворенное настроение — выдала мне пилюлю, от которой меня чуть не перекривило:
— Да, чуть не забыла! Часов в шесть вечера здесь опять наш горячо любимый «особо важный» появлялся. Сначала к Остроглазову лыжи навострил, там, само собой, никого, тогда он ко мне. Где, спрашивает, ваш сосед. Я говорю, отбыл в столицу нашей родины город-герой Москву. Однако этим он не ограничился и стал тобою интересоваться. Что-то, мол, подружки вашей не видно. А я ему подробнейшим образом отвечаю, что подружка моя тоже уехала в Москву все с тем же Остроглазовым — устраиваться на работу. А он как-то так заудивлялся, с чего, совершенно непонятно.
— Нинон, ты опять за свое? — обиженно сказала я, мысленно призывая на голову своего бывшего возлюбленного все возможные кары.
— А что я? Я же просто повествую, как дело было, — заерзала на стуле Нинон. — Лучше расскажи, что там у тебя с работой, все нормально?
— Да вроде бы… — пожала я плечами. — Совместная фирма, «Омега» называется, в приемной фифа сидит — прямо с обложки, начальничек тоже представительный, в костюмчике за тыщу баксов…
— Так, — согласно кивнула Нинон, на которую фирма «Омега», видимо, произвела положительное впечатление уже заочно. — А делать-то что будешь?
Я открыла рот: а ведь главного-то я и не спросила!
* * *
…Меня положили в длинный прямоугольный ящик, потом накрыли крышкой и стали медленно опускать в глубокую яму, из которой тянуло сыростью. Раскачиваясь, ящик опускался все ниже и ниже и наконец достиг дна. Мне стало страшно, я захотела вырваться, но какая-то странная дрема сковала меня. А еще через минуту в крышку ударили тяжелые комья земли…
— Выпустите, выпустите меня отсюда! — закричала я и проснулась в испарине.
Я лежала не в ящике, а на софе, а вот удары продолжались.
— Что? Кто там? — завопила за стеной Ниной.
Я как была в короткой сорочке на голое тело, так и выскочила на лестницу. Там уже протирала глаза Нинон, недовольно бормоча:
— Черт… Без очков ничего не вижу. Какой идиот там ломится в такую рань?
В такую рань? Я взглянула на настенные часы, которые показывали без четверти шесть. Надо полагать, утра.
— Эй, девки, вы живые? — загремел мощный бас с террасы.
— Анискин, — узнала Нинон обладателя баса. — Что там у них опять?
— Эй, есть кто-нибудь? — снова раздалось снизу.
И Нинон, тихо чертыхаясь и запахиваясь в халат, пошла к двери открывать.
— Ну слава богу, живые, — обрадовался возникший в дверном проеме участковый.
— А в чем дело? — громко зевнула Нинон и прикрыла рот ладонью.
— Опять у нас происшествие, уважаемые. — Анискин снял фуражку и утер платком вспотевший лоб.
— Ой, только не пугайте! — нервно взвизгнула Нинон и отступила в глубь гостиной.
— Да я уж сам не рад, — озабоченно сказал Анискин, — пять лет я здесь участковым, а такого не припомню… Ну, значит, у вас все в порядке? — уточнил он. — Тогда я пошел, а у вас скоро будут визитеры, так что вы уж больше не ложитесь, все равно не дадут. Кстати… Сосед этот ваш, вдовец, он тут ночует или в Москву укатил?
— По-моему, он здесь не ночевал, — растерянно протянула Нинон, обернулась, бросила на меня подслеповатый взгляд и дрожащим голосом спросила:
— Да что же все-таки случилось, говорите!
— Случилось, уважаемые, случилось. — Анискин замялся, а потом махнул рукой. — Ладно, скажу, все равно узнаете. Парня, что торгует в киоске возле платформы, ночью убили.
— Что-о-о? — Нинон даже зашаталась. — Убили? Сеню? Не может быть!
Эта новость потрясла меня не меньше, чем Нинон, я чуть с лестницы не свалилась.
— Как же это произошло? — Нинон рухнула в кресло.
— Это вы у «особо важного» спрашивать будете, — загадочно изрек Анискин, водрузил на свою лысоватую голову форменную фуражку и шагнул за дверь.
Нинон подняла на меня полные слез глаза и прошептала:
— Ну как же так, как же так… Сеню-то за что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54