Стоял и смотрел на нож в руках своей воинственной бабки, и глаза его, как и прежде, выражали крайнюю степень сосредоточенности. Если бы я не знала причину такого взгляда, то подумала бы, что парень силится вспомнить нечто крайне для него важное.
Появление внука заставило матушку Пашкова остановиться, но нож из рук она так и не выпустила, только сказала:
— Скоро будем обедать, Олежек. Сейчас я порежу хлеб.
Выходит, она намеревалась порезать хлеб? А у меня создалось впечатление, что она собиралась порезать меня.
— Я всего лишь хотела порезать хлеб, понимаешь? — повторила она, глядя на внука, и добавила:
— Иди, иди, Олежек.
Но парень не уходил. А потом где-то неподалеку завизжали и затихли тормоза, а вслед за этим во дворе, захлебываясь, залаял Пират. Спустя минуту лай сменился жалобным поскуливанием, а на крыльце застучали чьи-то торопливые шаги.
Дверь рывком распахнулась, и в комнату вошел… запыхавшийся Ледовский, взгляд которого рассеянно, будто солнечный луч сквозь облако, скользнул по моему лицу и тут же прикипел к злополучному ножу.
— Клавдия Васильевна… — настороженно-вопросительно произнес он. Интересно, откуда он ее знал? Да и как он вообще здесь оказался?
Мать Пашкова не испугалась и не растерялась, а заговорила с ним так, словно он, в отличие от меня, понимал, что происходит:
— Она знает, она все знает…
— Не беспокойтесь, я ее сейчас увезу, — пообещал Ледовский, будто речь шла не обо мне, а о каком-то неодушевленном предмете, который ничего не стоит переставить с места на место.
Я хотела было активно выступить против подобной постановки вопроса, но не успела, потому что Пашкова повторила свою непонятную фразу:
— Она все знает!
И добавила со злостью:
— — Она все знает, сукин сын, все, ты что, не понял?
— Я все улажу, — возразил Ледовский, подошел ко мне, взял за руку и поволок меня к выходу, совсем как старая Пашкова своего внука-аутиста. Только я в отличие от него упиралась.
— Эй, что здесь происходит? — воскликнула я, пытаясь вырваться из рук Ледовского.
— Пойдем! — тихо, но твердо приказал он. Я не то чтобы смирилась с таким произволом со стороны Дедовского, но сочла за благо оставить подробные разбирательства до лучших времен, до того момента, когда мы окажемся с ним на улице. Я даже мысленно заготовила для него особенно хлесткую и обидную первую фразу, но дело до нее так и не дошло, потому что произошло кое-что еще. Должна признать, с того момента, как я легкомысленно переступила порог дома пашковской матери, неожиданности сыпались мне на голову, точно разноцветные конфетти из новогодней хлопушки.
Дорогу нам преградила хозяйка, так и не расставшаяся с ножом, после чего между нею и Ледовским, не выпускающим моей руки, разыгрался совершенно запредельный (по крайней мере, для моего понимания) диалог.
— Напрасно вы так, Клавдия Васильевна, — укоризненно покачал головой Ледовский, — я же сказал, у меня все под контролем.
— Как тогда, что ли? — зловеще усмехнулась старуха. — Ты всегда сбивал его с панталыку, всегда… Я была против вашей дружбы с самого начала, знала, что она до добра не доведет… Однажды ты ему уже чуть не испортил жизнь, хочешь опять…
— Зря вы так драматизируете, — пробормотал Ледовский, — я же сказал, что все улажу, значит, так и будет.
Вы что-нибудь во всем этом поняли? Лично я — ничего. Просто театр абсурда какой-то. Который начался с моей идиотской идеи ударить по Пашкову муками совести (кои ему, видимо, несвойственны), а кончился кухонным ножом в руках его матери и совершенно необъяснимым десантированием Ледовского. А если еще прибавить к этому совершенно очевидный факт знакомства Ледовского с Клавдией Васильевной Пашковой!
Как ни увещевал Ледовский пашковскую мамашу, та упорно не хотела выпустить нас из дома.
— Ну зачем вы так? — уговаривал он ее. — Вы же знаете, что я не могу с вами бороться. Давайте разойдемся миром, а я вам обещаю все уладить…
Эта перепалка, в которой я принимала участие в качестве почти добровольного, ничего не понимающего статиста, затянулась, и Ледовский довольно деликатно попытался убрать уж слишком «гостеприимную» хозяйку с дороги, а заодно избавить ее от ножа. Тут-то и случилось самое страшное. То ли он схватил ее за кисть руки, в которой она сжимала нож, и потянул к себе, то ли она хотела его оттолкнуть, но я вдруг почувствовала, что хватка его ладони на моем запястье ослабела. А еще на пол, прямо мне под ноги, что-то брякнулось. Я посмотрела вниз и увидела тот самый нож с деревянной ручкой, только лезвие его почему-то было в крови. Неужели он?.. Я уставилась на Пашкову, которая, в свою очередь, не сводила глаз с Дедовского. Тогда я перевела взгляд на него и вздрогнула: его бежевый свитер, видневшийся в просвете между полами расстегнутого пальто, быстро пропитывался темно-красной кровью.
— Ты что, ранен? — заорала я.
— В бок, — пожаловался Ледовский. — Черт, кровь бьет фонтаном…
Я поволокла Дедовского к дивану. Схватила со стола кухонное полотенце и прижала к его животу: разобрать, куда конкретно он был ранен, мне не удалось из-за обилия крови. Буквально в считанные секунды на диване образовалась целая лужа, и даже край моей куртки промок от крови, которая начала стекать на пол. Я с ужасом посмотрела на свои ботинки, испачканные в крови Дедовского, а потом на Пашкову и ее внука. Эти двое наблюдали за происходящим так, будто оно не имело к ним ни малейшего отношения.
— Да что же вы! — закричала я. — Бегите на улицу… Он приехал на машине, там его наверняка ждет шофер… Ему нужно в больницу, быстрее, иначе он кровью истечет…
Но они даже не пошевелились. Тогда я выскочила на крыльцо, добежала до калитки, но открыть ее не успела. Она распахнулась сама, и я налетела на Капитонова…
* * *
— Быстрее, быстрее! — торопил Капитонов, когда его молодые помощники, подхватив Дедовского под руки, потащили его к выходу. Сам Дедовский был уже без сознания, а его водитель, совершенно ошалевший, бегал вокруг и причитал, как всполошившаяся баба:
— Да что же это, да как же это… Я же говорил: может, я с вами пойду — как чувствовал… А он: сам, мол, управлюсь…
— Ты лучше заводи машину, ему в больницу срочно нужно, — прервал его Капитонов, — и в город не вези, можешь не довезти, тут рядом, в Опалихе, есть какая-то больничка, дуй туда. — И обернулся к Севрюкову:
— А ты поедешь с ними.
— Я тоже, — выпалила я.
Что ответил Капитонов, я не расслышала, потому что выскочила за дверь раньше, чем он успел открыть рот. Джип Дедовского уже вовсю газовал в сугробе. Я открыла дверь и умостилась на краешке заднего сиденья, на котором полулежал Дедовский. Севрюков, сидевший впереди, рядом с водителем, покосился на меня недовольно, но ничего не сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Появление внука заставило матушку Пашкова остановиться, но нож из рук она так и не выпустила, только сказала:
— Скоро будем обедать, Олежек. Сейчас я порежу хлеб.
Выходит, она намеревалась порезать хлеб? А у меня создалось впечатление, что она собиралась порезать меня.
— Я всего лишь хотела порезать хлеб, понимаешь? — повторила она, глядя на внука, и добавила:
— Иди, иди, Олежек.
Но парень не уходил. А потом где-то неподалеку завизжали и затихли тормоза, а вслед за этим во дворе, захлебываясь, залаял Пират. Спустя минуту лай сменился жалобным поскуливанием, а на крыльце застучали чьи-то торопливые шаги.
Дверь рывком распахнулась, и в комнату вошел… запыхавшийся Ледовский, взгляд которого рассеянно, будто солнечный луч сквозь облако, скользнул по моему лицу и тут же прикипел к злополучному ножу.
— Клавдия Васильевна… — настороженно-вопросительно произнес он. Интересно, откуда он ее знал? Да и как он вообще здесь оказался?
Мать Пашкова не испугалась и не растерялась, а заговорила с ним так, словно он, в отличие от меня, понимал, что происходит:
— Она знает, она все знает…
— Не беспокойтесь, я ее сейчас увезу, — пообещал Ледовский, будто речь шла не обо мне, а о каком-то неодушевленном предмете, который ничего не стоит переставить с места на место.
Я хотела было активно выступить против подобной постановки вопроса, но не успела, потому что Пашкова повторила свою непонятную фразу:
— Она все знает!
И добавила со злостью:
— — Она все знает, сукин сын, все, ты что, не понял?
— Я все улажу, — возразил Ледовский, подошел ко мне, взял за руку и поволок меня к выходу, совсем как старая Пашкова своего внука-аутиста. Только я в отличие от него упиралась.
— Эй, что здесь происходит? — воскликнула я, пытаясь вырваться из рук Ледовского.
— Пойдем! — тихо, но твердо приказал он. Я не то чтобы смирилась с таким произволом со стороны Дедовского, но сочла за благо оставить подробные разбирательства до лучших времен, до того момента, когда мы окажемся с ним на улице. Я даже мысленно заготовила для него особенно хлесткую и обидную первую фразу, но дело до нее так и не дошло, потому что произошло кое-что еще. Должна признать, с того момента, как я легкомысленно переступила порог дома пашковской матери, неожиданности сыпались мне на голову, точно разноцветные конфетти из новогодней хлопушки.
Дорогу нам преградила хозяйка, так и не расставшаяся с ножом, после чего между нею и Ледовским, не выпускающим моей руки, разыгрался совершенно запредельный (по крайней мере, для моего понимания) диалог.
— Напрасно вы так, Клавдия Васильевна, — укоризненно покачал головой Ледовский, — я же сказал, у меня все под контролем.
— Как тогда, что ли? — зловеще усмехнулась старуха. — Ты всегда сбивал его с панталыку, всегда… Я была против вашей дружбы с самого начала, знала, что она до добра не доведет… Однажды ты ему уже чуть не испортил жизнь, хочешь опять…
— Зря вы так драматизируете, — пробормотал Ледовский, — я же сказал, что все улажу, значит, так и будет.
Вы что-нибудь во всем этом поняли? Лично я — ничего. Просто театр абсурда какой-то. Который начался с моей идиотской идеи ударить по Пашкову муками совести (кои ему, видимо, несвойственны), а кончился кухонным ножом в руках его матери и совершенно необъяснимым десантированием Ледовского. А если еще прибавить к этому совершенно очевидный факт знакомства Ледовского с Клавдией Васильевной Пашковой!
Как ни увещевал Ледовский пашковскую мамашу, та упорно не хотела выпустить нас из дома.
— Ну зачем вы так? — уговаривал он ее. — Вы же знаете, что я не могу с вами бороться. Давайте разойдемся миром, а я вам обещаю все уладить…
Эта перепалка, в которой я принимала участие в качестве почти добровольного, ничего не понимающего статиста, затянулась, и Ледовский довольно деликатно попытался убрать уж слишком «гостеприимную» хозяйку с дороги, а заодно избавить ее от ножа. Тут-то и случилось самое страшное. То ли он схватил ее за кисть руки, в которой она сжимала нож, и потянул к себе, то ли она хотела его оттолкнуть, но я вдруг почувствовала, что хватка его ладони на моем запястье ослабела. А еще на пол, прямо мне под ноги, что-то брякнулось. Я посмотрела вниз и увидела тот самый нож с деревянной ручкой, только лезвие его почему-то было в крови. Неужели он?.. Я уставилась на Пашкову, которая, в свою очередь, не сводила глаз с Дедовского. Тогда я перевела взгляд на него и вздрогнула: его бежевый свитер, видневшийся в просвете между полами расстегнутого пальто, быстро пропитывался темно-красной кровью.
— Ты что, ранен? — заорала я.
— В бок, — пожаловался Ледовский. — Черт, кровь бьет фонтаном…
Я поволокла Дедовского к дивану. Схватила со стола кухонное полотенце и прижала к его животу: разобрать, куда конкретно он был ранен, мне не удалось из-за обилия крови. Буквально в считанные секунды на диване образовалась целая лужа, и даже край моей куртки промок от крови, которая начала стекать на пол. Я с ужасом посмотрела на свои ботинки, испачканные в крови Дедовского, а потом на Пашкову и ее внука. Эти двое наблюдали за происходящим так, будто оно не имело к ним ни малейшего отношения.
— Да что же вы! — закричала я. — Бегите на улицу… Он приехал на машине, там его наверняка ждет шофер… Ему нужно в больницу, быстрее, иначе он кровью истечет…
Но они даже не пошевелились. Тогда я выскочила на крыльцо, добежала до калитки, но открыть ее не успела. Она распахнулась сама, и я налетела на Капитонова…
* * *
— Быстрее, быстрее! — торопил Капитонов, когда его молодые помощники, подхватив Дедовского под руки, потащили его к выходу. Сам Дедовский был уже без сознания, а его водитель, совершенно ошалевший, бегал вокруг и причитал, как всполошившаяся баба:
— Да что же это, да как же это… Я же говорил: может, я с вами пойду — как чувствовал… А он: сам, мол, управлюсь…
— Ты лучше заводи машину, ему в больницу срочно нужно, — прервал его Капитонов, — и в город не вези, можешь не довезти, тут рядом, в Опалихе, есть какая-то больничка, дуй туда. — И обернулся к Севрюкову:
— А ты поедешь с ними.
— Я тоже, — выпалила я.
Что ответил Капитонов, я не расслышала, потому что выскочила за дверь раньше, чем он успел открыть рот. Джип Дедовского уже вовсю газовал в сугробе. Я открыла дверь и умостилась на краешке заднего сиденья, на котором полулежал Дедовский. Севрюков, сидевший впереди, рядом с водителем, покосился на меня недовольно, но ничего не сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84