Конечно, было бы заманчиво стать Айз Седай, но тогда он не познал бы величайшего блаженства и торжества Песни.
Песнь замедлилась, звуки становились все тише и тише и наконец истаяли. Когда смолкли последние голоса, Сомешта сделал еще несколько танцующих шагов, и, пока он двигался, казалось, что мелодия висела в воздухе. Наконец он замер. Песнь была спета.
Коумин вернулся к действительности и с удивлением заметил, что толпившиеся вокруг горожане уже ушли, но задумываться о том, куда они по девались и почему, у него не было времени. Подбежали женщины и принялись радостно поздравлять певцов. Хотя Коумин должен был считаться взрослым, многие из них все еще порывались погладить его по головке, вместо того чтобы поцеловать в губы. Когда поздравления закончились и Коумин вновь огляделся по сторонам, он приметил стоявшего неподалеку воина. Солдат оставил где-то свое шоковое копье и снял боевой капюшон, но лицо его было скрыто под шлемом, сделанным в виде головы чудовищного насекомого. Поймав на себе любопытствующий взгляд юноши, солдат снял шлем. Карие глаза воина, молодого человека, который был не более чем пятью годами старше Коумина, встретились с глазами юного айильца, и тот поежился. Лицо воина было совсем молодым, но взгляд… Должно быть, его тоже отобрали для обучения в десять лет, подумал Коумин; как хорошо, что из айильцев не делают солдат.
Один из огир, по имени Томада, подошел и с заинтересованным видом обратился к воину:
– Мне кажется, воитель, вы получили новости. Я приметил оживление возле джокаров. Молодой воин немного поколебался, но ответил:
– Мы еще не имеем подтверждения, но думаю, что сообщение верное и я могу поделиться с вами радостной вестью. Нас известили, что сегодня на рассвете Льюс Тэрин и его Сподвижники нанесли решающий удар по Шайол Гулу. Потом связь прервалась, но я полагаю, что Каверна запечатана и большая часть Отрекшихся, а может, и все они – заперты внутри.
– Но это значит, что все кончилось! – возбужденно воскликнул Томада. – Хвала Свету, наконец-то.
– Да, – неуверенно и как-то невесело протянул солдат. – Скорее всего, так оно и есть… – Воин взглянул на свои руки и бессильно уронил их вдоль тела. – Местные жители прослышали об этом, когда вы пели, и, не удержавшись, тут же отправились праздновать. Если сообщение подтвердится, гуляние, пожалуй, затянется на несколько дней. Интересно, если… Нет, думаю, горожане не захотят, чтобы солдаты присоединились к ним. А вы?
– Мы не против, – отозвался Томада, – но разве что к вечеру. Сегодня нам надо побывать еще в трех городках, и тогда наш обход закончится.
– Конечно, – с вздохом отозвался солдат, оглядываясь по сторонам, – у вас-то работы хватает. Вам есть что делать, а вот нам… Хотя нет, ведь троллоки еще остались. Пусть сгинули Отрекшиеся, но троллоки и Ночные Всадники еще зададут нам хлопот. – Он кивнул, будто в подтверждение собственной мысли, и обернулся назад, туда, где стояли джокары.
Томада сохранял внешнее спокойствие, но Коумин был ошарашен новостью и пребывал в еще большей растерянности, чем молодой солдат. Неужто войне конец? Но каким же будет мир без войны?
Надо поговорить об этом с Чарном, неожиданно решил юноша и, не мешкая, поспешил в город, откуда доносились музыка, пение и радостный смех. На башне городского совета неистово звонил колокол. Горожане танцевали прямо на улицах, и Коумину с трудом удавалось протискиваться сквозь толпу. Он знал, что Чарн остановился на одном из постоялых дворов, где обычно размещались айильцы. Старик не пошел на поле, ибо был слишком слаб. Даже Айз Седай не могут излечить от старческой немощи. Но всеобщее ликование наверняка выманило его на улицу.
Внезапно Коумин получил удар в лицо, и ноги его подкосились. Он успел приподняться на колени, прежде чем понял, что упал. Юноша ошеломленно поднял глаза и увидел возвышавшегося над ним горожанина с перекошенным от злобы лицом.
– За что? – недоуменно спросил Коумин. Горожанин плюнул.
– Отрекшимся пришел конец! – проревел он. – Конец! Слышал ты об этом? А теперь мы возьмемся за всех их прихвостней, прикидывавшихся, будто они на нашей стороне. Нынче вам Ланфир не поможет. Старый дурак уже получил свое, и многие еще получат.
Стоявшая рядом с горожанином женщина потянула мужа за рукав:
– Уймись, Тома. Попридержи язык, и лучше пойдем отсюда, а то, неровен час, за тобой пришлют огир.
Мужчина осекся, сник и позволил жене увлечь его в толпу.
Коумин с трудом поднялся на ноги и пустился бежать, не обращая внимания на стекавшую по подбородку кровь.
На постоялом дворе было тихо и пусто. Не было видно ни гостей, ни хозяина, ни даже кухарки с поварятами.
– Чарн! Чарн! – громко позвал Коумин, но ответа не было.
Юноша вспомнил, что старик любил порой посидеть возле таверны под яблоней, и решил поискать его там. Он поспешно бросился к задней двери, споткнулся и растянулся плашмя. Оглянувшись, он увидел, что споткнулся о красный сапог, такой, какие стал носить Чарн с тех пор, как больше не пел на полях. Что-то заставило Коумина посмотреть вверх.
Тело Чарна висело на веревке, перекинутой через потолочную балку. Одна нога старика была босой, рука судорожно сжалась у горла, – видимо, перед смертью он отчаянно пытался разжать петлю.
– За что? – закричал Коумин. – За что? Ведь мы же Да'шайн!
Ответа не было, да и отвечать было некому. Юноша стоял на коленях, прижимая к груди сапог, а на улицах буйно ликовала толпа.
* * *
Ранд поежился. Пространство между колоннами затягивал сплошной мерцающий голубой туман. Всполохи света, казалось, проникали под кожу, достигая каждого нерва. Неистово завывал ветер. Мурадин как-то сумел обернуть лицо вуалью, но над ней на месте глаз зияли кровоточащие раны. Вперед!
* * *
Чарн шел по обочине широкой аллеи, обрамленной раскидистыми деревьями чоры, распространявшими ауру умиротворения и покоя. Серебристые здания по обе стороны улицы вздымались к небесам. На улицах монотонно жужжали джокары. В небе, над головами толпы, пролетел огромный стрелокрыл, уносивший горожан в Комелле, Тзору или куда-нибудь еще. Сам Чарн, когда ему требовалось попасть в другой город по служебным делам, обычно не пользовался стрелокрылами, ибо Айз Седай попросту Перемещали его. Но сегодня – особый случай. Именно сегодня, в день своего двадцатипятилетия, он вознамерился прилететь в М'джинн, чтобы принять наконец предложение Неллы и стать ее мужем.
Он подумал, что девушка, возможно, удивится этому решению, ведь он тянул с согласием чуть ли не целый год. Оно и понятно, ведь обзавестись семьей значило для него поступить на службу к Сорелле Седай, той, которой служила Нелла. Но теперь он уже заручился благоволением Майрин Седай, так что это не имело значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333
Песнь замедлилась, звуки становились все тише и тише и наконец истаяли. Когда смолкли последние голоса, Сомешта сделал еще несколько танцующих шагов, и, пока он двигался, казалось, что мелодия висела в воздухе. Наконец он замер. Песнь была спета.
Коумин вернулся к действительности и с удивлением заметил, что толпившиеся вокруг горожане уже ушли, но задумываться о том, куда они по девались и почему, у него не было времени. Подбежали женщины и принялись радостно поздравлять певцов. Хотя Коумин должен был считаться взрослым, многие из них все еще порывались погладить его по головке, вместо того чтобы поцеловать в губы. Когда поздравления закончились и Коумин вновь огляделся по сторонам, он приметил стоявшего неподалеку воина. Солдат оставил где-то свое шоковое копье и снял боевой капюшон, но лицо его было скрыто под шлемом, сделанным в виде головы чудовищного насекомого. Поймав на себе любопытствующий взгляд юноши, солдат снял шлем. Карие глаза воина, молодого человека, который был не более чем пятью годами старше Коумина, встретились с глазами юного айильца, и тот поежился. Лицо воина было совсем молодым, но взгляд… Должно быть, его тоже отобрали для обучения в десять лет, подумал Коумин; как хорошо, что из айильцев не делают солдат.
Один из огир, по имени Томада, подошел и с заинтересованным видом обратился к воину:
– Мне кажется, воитель, вы получили новости. Я приметил оживление возле джокаров. Молодой воин немного поколебался, но ответил:
– Мы еще не имеем подтверждения, но думаю, что сообщение верное и я могу поделиться с вами радостной вестью. Нас известили, что сегодня на рассвете Льюс Тэрин и его Сподвижники нанесли решающий удар по Шайол Гулу. Потом связь прервалась, но я полагаю, что Каверна запечатана и большая часть Отрекшихся, а может, и все они – заперты внутри.
– Но это значит, что все кончилось! – возбужденно воскликнул Томада. – Хвала Свету, наконец-то.
– Да, – неуверенно и как-то невесело протянул солдат. – Скорее всего, так оно и есть… – Воин взглянул на свои руки и бессильно уронил их вдоль тела. – Местные жители прослышали об этом, когда вы пели, и, не удержавшись, тут же отправились праздновать. Если сообщение подтвердится, гуляние, пожалуй, затянется на несколько дней. Интересно, если… Нет, думаю, горожане не захотят, чтобы солдаты присоединились к ним. А вы?
– Мы не против, – отозвался Томада, – но разве что к вечеру. Сегодня нам надо побывать еще в трех городках, и тогда наш обход закончится.
– Конечно, – с вздохом отозвался солдат, оглядываясь по сторонам, – у вас-то работы хватает. Вам есть что делать, а вот нам… Хотя нет, ведь троллоки еще остались. Пусть сгинули Отрекшиеся, но троллоки и Ночные Всадники еще зададут нам хлопот. – Он кивнул, будто в подтверждение собственной мысли, и обернулся назад, туда, где стояли джокары.
Томада сохранял внешнее спокойствие, но Коумин был ошарашен новостью и пребывал в еще большей растерянности, чем молодой солдат. Неужто войне конец? Но каким же будет мир без войны?
Надо поговорить об этом с Чарном, неожиданно решил юноша и, не мешкая, поспешил в город, откуда доносились музыка, пение и радостный смех. На башне городского совета неистово звонил колокол. Горожане танцевали прямо на улицах, и Коумину с трудом удавалось протискиваться сквозь толпу. Он знал, что Чарн остановился на одном из постоялых дворов, где обычно размещались айильцы. Старик не пошел на поле, ибо был слишком слаб. Даже Айз Седай не могут излечить от старческой немощи. Но всеобщее ликование наверняка выманило его на улицу.
Внезапно Коумин получил удар в лицо, и ноги его подкосились. Он успел приподняться на колени, прежде чем понял, что упал. Юноша ошеломленно поднял глаза и увидел возвышавшегося над ним горожанина с перекошенным от злобы лицом.
– За что? – недоуменно спросил Коумин. Горожанин плюнул.
– Отрекшимся пришел конец! – проревел он. – Конец! Слышал ты об этом? А теперь мы возьмемся за всех их прихвостней, прикидывавшихся, будто они на нашей стороне. Нынче вам Ланфир не поможет. Старый дурак уже получил свое, и многие еще получат.
Стоявшая рядом с горожанином женщина потянула мужа за рукав:
– Уймись, Тома. Попридержи язык, и лучше пойдем отсюда, а то, неровен час, за тобой пришлют огир.
Мужчина осекся, сник и позволил жене увлечь его в толпу.
Коумин с трудом поднялся на ноги и пустился бежать, не обращая внимания на стекавшую по подбородку кровь.
На постоялом дворе было тихо и пусто. Не было видно ни гостей, ни хозяина, ни даже кухарки с поварятами.
– Чарн! Чарн! – громко позвал Коумин, но ответа не было.
Юноша вспомнил, что старик любил порой посидеть возле таверны под яблоней, и решил поискать его там. Он поспешно бросился к задней двери, споткнулся и растянулся плашмя. Оглянувшись, он увидел, что споткнулся о красный сапог, такой, какие стал носить Чарн с тех пор, как больше не пел на полях. Что-то заставило Коумина посмотреть вверх.
Тело Чарна висело на веревке, перекинутой через потолочную балку. Одна нога старика была босой, рука судорожно сжалась у горла, – видимо, перед смертью он отчаянно пытался разжать петлю.
– За что? – закричал Коумин. – За что? Ведь мы же Да'шайн!
Ответа не было, да и отвечать было некому. Юноша стоял на коленях, прижимая к груди сапог, а на улицах буйно ликовала толпа.
* * *
Ранд поежился. Пространство между колоннами затягивал сплошной мерцающий голубой туман. Всполохи света, казалось, проникали под кожу, достигая каждого нерва. Неистово завывал ветер. Мурадин как-то сумел обернуть лицо вуалью, но над ней на месте глаз зияли кровоточащие раны. Вперед!
* * *
Чарн шел по обочине широкой аллеи, обрамленной раскидистыми деревьями чоры, распространявшими ауру умиротворения и покоя. Серебристые здания по обе стороны улицы вздымались к небесам. На улицах монотонно жужжали джокары. В небе, над головами толпы, пролетел огромный стрелокрыл, уносивший горожан в Комелле, Тзору или куда-нибудь еще. Сам Чарн, когда ему требовалось попасть в другой город по служебным делам, обычно не пользовался стрелокрылами, ибо Айз Седай попросту Перемещали его. Но сегодня – особый случай. Именно сегодня, в день своего двадцатипятилетия, он вознамерился прилететь в М'джинн, чтобы принять наконец предложение Неллы и стать ее мужем.
Он подумал, что девушка, возможно, удивится этому решению, ведь он тянул с согласием чуть ли не целый год. Оно и понятно, ведь обзавестись семьей значило для него поступить на службу к Сорелле Седай, той, которой служила Нелла. Но теперь он уже заручился благоволением Майрин Седай, так что это не имело значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333