Его доконали пьянки, наркотики и дороги.
— Ясно, — сказал он. — Ясно.
— Тебе нечего волноваться. — Она прижалась к нему, неверно истолковав его реакцию. — Все это в прошлом. Теперь есть только Мойра Лангтри и Рой Диллон.
— Он жив?
— Может быть. Я, правда, не знаю, — сказала она.
А могла ответить: «Мне наплевать». Потому что внезапно она открыла — и не удивилась этому открытию, — что ей действительно все равно, что она никогда на самом деле его не любила. Будто тогда, как и многие другие, она находилась под давящим гипнозом его личности, словно он заставлял ее идти одним путем — своим, который и объявлял единственно верным. И все время она неосознанно сопротивлялась, медленно взращивая в себе ненависть к той своей жизни, — да и что это была за жизнь для молодой привлекательной женщины, жизнь, совершенно непохожая на ту, о которой она мечтала.
Во всем этом не было ничего ясного и определенного. Того, чего бы она сознательно боялась или в чем ей следовало бы признаться. В глубине души она все понимала и чувствовала себя виноватой. И потому, когда все подошло к концу, она должна была о нем позаботиться. Но даже это желание обернулось местью, последним ударом, толчком в спину над обрывом, — и, бессознательно понимая это, она все больше ощущала собственную вину и его постоянное мучительное присутствие. Теперь же, когда ее чувства обнажились, она поняла, что нет и никогда не было того, за что ей нужно чувствовать себя виноватой.
Фермер получил то, что заслужил. И каждый, кто пытается лишить ее желаемого, заслуживает той же участи.
Когда поезд въехал в Лос-Анджелес, была четверть десятого. Они позавтракали в привокзальном ресторанчике. Потом пробежались под мелким дождиком к машине и отправились к ней домой.
Она быстро разделась и обернулась к нему, протягивая руки. Он обнял ее, поцеловал, но в глубине души ощутил легкую отстраненность: ее поведение его слегка насторожило.
— Ну же, — сказала она и потянула его в гостиную. — К делу.
— К делу? — Он неловко рассмеялся. — Прежде чем мы к нему приступим, давай...
— Я могу без проблем наскрести десять штук. Вместе с твоими получается где-то двадцать — двадцать пять. В Оклахоме есть одно место, очень подходящее, если у тебя настоящие камешки. Не хуже Форт-Уорта в старые времена. Бизнес можно перенести туда...
— Погоди, — сказал Рой. — Тихо, тихо.
— Будет здорово, Рой! Скажем, десять штук на развитие бизнеса, десять на камни и десять...
— Я сказал, притормози! Не гони! — произнес он, уже разозлившись. — Я не говорил, что собираюсь войти в долю.
— Что?! — Она ошеломленно посмотрела на него, взгляд ее застыл. — Что ты сказал?
Он повторил, попытавшись улыбкой смягчить ответ.
— Ты называешь сумасшедшие цифры. С чего ты взяла, что у меня есть столько денег?
— Я уверена! Иначе и быть не может! — Она снисходительно улыбнулась ему, словно учительница, выговаривающая ученику-шалуну. — Ты же и сам это знаешь, Рой.
— Вот как?
— Ну конечно. Я видела, как ты работал в поезде, — с тобой никто не сравнится, уж я-то знаю. За один вечер так не научишься. На такое мастерство уходят годы, и у тебя с этим ремеслом долгий роман. Живешь на жалованье служащего и дуришь лохов...
— Я и сам попадался. Дважды за последние два месяца. Один раз оказался в больнице, да и в Сан-Диего сегодня...
— Ну и что? — быстро перебила она его. — Это ничего не меняет. Это только доказывает, что пора что-то менять. Ехать туда, где на кону большие деньги и не надо каждый день рисковать.
— Может быть, мне нравится, как я живу сейчас.
— А мне не нравится! Я-то как сюда вписываюсь? Что ты реально можешь мне предложить?
Он уставился на нее, в замешательстве кривя уголки рта, не зная, смеяться или злиться. Он никогда прежде не видел этой женщины. И никогда прежде не слышал, как она говорит.
За окном шумел дождь. Издалека доносилось жужжание лифта. И к звукам примешивался еще один — звук ее тяжелого дыхания. Тяжелого и гневного.
— Мне надо бежать, — сказал он. — Давай потом об этом поговорим.
— Нет, мы поговорим об этом сейчас!
— Тогда, — сказал он тихо, — нам больше не о чем говорить, Мойра. Мой ответ — нет.
Он встал. Она тоже вскочила.
— Почему? — требовательно спросила она. — Просто объясни почему, черт тебя дери!
Рой кивнул, сверкнув глазами. Скорее всего потому, что он ее боится, объяснил он.
— Я встречал таких людей раньше, детка. Проходят огонь, воду и медные трубы и всегда получают, чего хотят. Но долго так продержаться невозможно.
— Чушь!
— Нет, опыт. Раньше или позже, но они обязательно окажутся под ударом. И когда наступит твоя очередь, я не хочу быть рядом.
Он направился к двери. С бешеными глазами, с искаженным от гнева лицом она кинулась наперерез и преградила ему путь.
— Это из-за твоей матери, да? Ну конечно, из-за нее! Да у вас с ней одно из тех делишек, о которых вне семьи не распространяются! Вот почему вы так порхаете друг перед другом! Вот почему ты у нее жил!
— Что-о? — Он остановился. — О чем это ты?
— Да не прикидывайся невинным младенцем! Ты и твоя мать, фу! Я теперь тебя насквозь вижу, надо было тебя раньше раскусить, сукин ты сын! И как тебе это?! Как тебе нравится...
— А как тебе это нравится? — сказал Рой.
Он неожиданно ударил ее и потом, когда она покачнулась, ударил снова с другой стороны. Она прыгнула на него, царапая ногтями, но он схватил ее за волосы, отшвырнул прочь, и она упала, растянувшись на ковре.
Он с любопытством смотрел на ее искаженное и покрасневшее лицо.
— Ты поняла? — спросил он. — Теперь ты поняла, почему у нас ничего не выйдет, Мойра?
— Ах ты, сволочь! Это ты скоро кое-что поймешь!
— Прости, Мойра, — сказал он. — Спокойной ночи и удачи тебе.
21
Выйдя на улицу, он не сразу сел в машину, а помедлил, наслаждаясь бьющим в лицо дождем, прохладой и ощущением чистоты. В дожде было что-то простое и честное, нормальное, как жизнь. Он был рад, что выбрался на улицу, под дождь, а не сидит там с ней.
Вернувшись в гостиницу, он заснул не сразу, думая о Мойре, удивляясь, что не чувствует большой потери, расставшись с ней.
Может, сегодня произошло то, что он собирался сделать уже давно? Вполне возможно; у него было ощущение, что сегодня не произошло никаких неожиданностей. Возможно, даже его сильное влечение к Кэрол было реакцией на Мойру, попыткой связать себя с другой женщиной и таким образом освободиться от нее.
Кэрол...
Он поежился, а потом выбросил ее из головы. Он решил, что должен что-то для нее сделать. Однажды так или иначе он с ней все уладит.
А Мойра...
Он нахмурился, почти засыпая, потом покачал головой. Нет, нет тут никакой опасности. Она обиделась, выплеснула на него свой гнев, но теперь, скорее всего, об этом жалеет. В любом случае сделать она ничего не сможет, а если и хотела бы, то достаточно умна, чтобы не пытаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Ясно, — сказал он. — Ясно.
— Тебе нечего волноваться. — Она прижалась к нему, неверно истолковав его реакцию. — Все это в прошлом. Теперь есть только Мойра Лангтри и Рой Диллон.
— Он жив?
— Может быть. Я, правда, не знаю, — сказала она.
А могла ответить: «Мне наплевать». Потому что внезапно она открыла — и не удивилась этому открытию, — что ей действительно все равно, что она никогда на самом деле его не любила. Будто тогда, как и многие другие, она находилась под давящим гипнозом его личности, словно он заставлял ее идти одним путем — своим, который и объявлял единственно верным. И все время она неосознанно сопротивлялась, медленно взращивая в себе ненависть к той своей жизни, — да и что это была за жизнь для молодой привлекательной женщины, жизнь, совершенно непохожая на ту, о которой она мечтала.
Во всем этом не было ничего ясного и определенного. Того, чего бы она сознательно боялась или в чем ей следовало бы признаться. В глубине души она все понимала и чувствовала себя виноватой. И потому, когда все подошло к концу, она должна была о нем позаботиться. Но даже это желание обернулось местью, последним ударом, толчком в спину над обрывом, — и, бессознательно понимая это, она все больше ощущала собственную вину и его постоянное мучительное присутствие. Теперь же, когда ее чувства обнажились, она поняла, что нет и никогда не было того, за что ей нужно чувствовать себя виноватой.
Фермер получил то, что заслужил. И каждый, кто пытается лишить ее желаемого, заслуживает той же участи.
Когда поезд въехал в Лос-Анджелес, была четверть десятого. Они позавтракали в привокзальном ресторанчике. Потом пробежались под мелким дождиком к машине и отправились к ней домой.
Она быстро разделась и обернулась к нему, протягивая руки. Он обнял ее, поцеловал, но в глубине души ощутил легкую отстраненность: ее поведение его слегка насторожило.
— Ну же, — сказала она и потянула его в гостиную. — К делу.
— К делу? — Он неловко рассмеялся. — Прежде чем мы к нему приступим, давай...
— Я могу без проблем наскрести десять штук. Вместе с твоими получается где-то двадцать — двадцать пять. В Оклахоме есть одно место, очень подходящее, если у тебя настоящие камешки. Не хуже Форт-Уорта в старые времена. Бизнес можно перенести туда...
— Погоди, — сказал Рой. — Тихо, тихо.
— Будет здорово, Рой! Скажем, десять штук на развитие бизнеса, десять на камни и десять...
— Я сказал, притормози! Не гони! — произнес он, уже разозлившись. — Я не говорил, что собираюсь войти в долю.
— Что?! — Она ошеломленно посмотрела на него, взгляд ее застыл. — Что ты сказал?
Он повторил, попытавшись улыбкой смягчить ответ.
— Ты называешь сумасшедшие цифры. С чего ты взяла, что у меня есть столько денег?
— Я уверена! Иначе и быть не может! — Она снисходительно улыбнулась ему, словно учительница, выговаривающая ученику-шалуну. — Ты же и сам это знаешь, Рой.
— Вот как?
— Ну конечно. Я видела, как ты работал в поезде, — с тобой никто не сравнится, уж я-то знаю. За один вечер так не научишься. На такое мастерство уходят годы, и у тебя с этим ремеслом долгий роман. Живешь на жалованье служащего и дуришь лохов...
— Я и сам попадался. Дважды за последние два месяца. Один раз оказался в больнице, да и в Сан-Диего сегодня...
— Ну и что? — быстро перебила она его. — Это ничего не меняет. Это только доказывает, что пора что-то менять. Ехать туда, где на кону большие деньги и не надо каждый день рисковать.
— Может быть, мне нравится, как я живу сейчас.
— А мне не нравится! Я-то как сюда вписываюсь? Что ты реально можешь мне предложить?
Он уставился на нее, в замешательстве кривя уголки рта, не зная, смеяться или злиться. Он никогда прежде не видел этой женщины. И никогда прежде не слышал, как она говорит.
За окном шумел дождь. Издалека доносилось жужжание лифта. И к звукам примешивался еще один — звук ее тяжелого дыхания. Тяжелого и гневного.
— Мне надо бежать, — сказал он. — Давай потом об этом поговорим.
— Нет, мы поговорим об этом сейчас!
— Тогда, — сказал он тихо, — нам больше не о чем говорить, Мойра. Мой ответ — нет.
Он встал. Она тоже вскочила.
— Почему? — требовательно спросила она. — Просто объясни почему, черт тебя дери!
Рой кивнул, сверкнув глазами. Скорее всего потому, что он ее боится, объяснил он.
— Я встречал таких людей раньше, детка. Проходят огонь, воду и медные трубы и всегда получают, чего хотят. Но долго так продержаться невозможно.
— Чушь!
— Нет, опыт. Раньше или позже, но они обязательно окажутся под ударом. И когда наступит твоя очередь, я не хочу быть рядом.
Он направился к двери. С бешеными глазами, с искаженным от гнева лицом она кинулась наперерез и преградила ему путь.
— Это из-за твоей матери, да? Ну конечно, из-за нее! Да у вас с ней одно из тех делишек, о которых вне семьи не распространяются! Вот почему вы так порхаете друг перед другом! Вот почему ты у нее жил!
— Что-о? — Он остановился. — О чем это ты?
— Да не прикидывайся невинным младенцем! Ты и твоя мать, фу! Я теперь тебя насквозь вижу, надо было тебя раньше раскусить, сукин ты сын! И как тебе это?! Как тебе нравится...
— А как тебе это нравится? — сказал Рой.
Он неожиданно ударил ее и потом, когда она покачнулась, ударил снова с другой стороны. Она прыгнула на него, царапая ногтями, но он схватил ее за волосы, отшвырнул прочь, и она упала, растянувшись на ковре.
Он с любопытством смотрел на ее искаженное и покрасневшее лицо.
— Ты поняла? — спросил он. — Теперь ты поняла, почему у нас ничего не выйдет, Мойра?
— Ах ты, сволочь! Это ты скоро кое-что поймешь!
— Прости, Мойра, — сказал он. — Спокойной ночи и удачи тебе.
21
Выйдя на улицу, он не сразу сел в машину, а помедлил, наслаждаясь бьющим в лицо дождем, прохладой и ощущением чистоты. В дожде было что-то простое и честное, нормальное, как жизнь. Он был рад, что выбрался на улицу, под дождь, а не сидит там с ней.
Вернувшись в гостиницу, он заснул не сразу, думая о Мойре, удивляясь, что не чувствует большой потери, расставшись с ней.
Может, сегодня произошло то, что он собирался сделать уже давно? Вполне возможно; у него было ощущение, что сегодня не произошло никаких неожиданностей. Возможно, даже его сильное влечение к Кэрол было реакцией на Мойру, попыткой связать себя с другой женщиной и таким образом освободиться от нее.
Кэрол...
Он поежился, а потом выбросил ее из головы. Он решил, что должен что-то для нее сделать. Однажды так или иначе он с ней все уладит.
А Мойра...
Он нахмурился, почти засыпая, потом покачал головой. Нет, нет тут никакой опасности. Она обиделась, выплеснула на него свой гнев, но теперь, скорее всего, об этом жалеет. В любом случае сделать она ничего не сможет, а если и хотела бы, то достаточно умна, чтобы не пытаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39