За решетками окон всегда было тихо, одни каменные фески сарацинов торчали над порталом.
В первое воскресенье после Рождества Эглофштейн зашел около полудня ко мне на квартиру, чтобы позвать меня на обед к полковнику, как было заведено у нас в полку: на постое офицеры по воскресеньям обедали у командира полка.
Мы прошли рыночную площадь - через воскресную толчею торговок, которые предлагали нам сыр, яйца, хлеб и птицу, и неизбежных нищих, которые протягивали нам грязные образки разных святых, чтобы поцеловать их и вознаградить подающих милостыню. За церковью Марии дель Пилар вся эта стая отстала от нас. Эглофштейн оживился и начал рассказывать.
- Дело идет хорошо. Даже лучше, чем я ожидал! - заявил он, похлопывая себя хлыстом по сапогу. - Видно, этот Дубильная Бочка - глупый и терпеливый баран. Залег, не шевелится, ждет сигналов. И будет ждать, сколько мне будет угодно!
Он тихо засмеялся.
- Дом на улице Капуцинов строжайше охраняется. Этот Салиньяк хорошо исполняет свое дело. Всегда начеку и смотрит на каждого, кто туда подходит, как на дьявола, ищущего грешные души. И если его сиятельство, маркиз де Болибар, вздумает тайно пробраться туда, чтобы запалить свою гнилую солому, ему не уйти, разве что он превратится в мышь или воробья!
- Я же вам говорил - маркиз де Болибар мертв! - перебил я.
Эглофштейн остановился и удивленно поглядел на меня.
- Йохберг! Вы же не дурак! Или вы сегодня с утра налакались аликанте? Я разозлился.
- Да, маркиз убит, я точно знаю. И вы сами приказали его расстрелять. Что мы, все были тогда слепы, в рождественскую ночь, что не опознали его?
- Вы что, Йохберг, всерьез хотите меня уверить, что тот грязный бродяга, погонщик мулов, который украл у Кеммеля несколько талеров, был кузен короля Испании?!
- Именно он, господин капитан. Теперь он зарыт возле городских ворот, а его собака все еще шляется возле привратной вахты и прыгает на меня, когда я подхожу к ней близко...
Эглофштейн наморщил лоб.
- Ну, Йохберг! Я знаю, с некоторых пор вам понравилось злить меня противоречиями. Но вы же все-таки поумнее других, зачем вам говорить "сладко", если кто-то скажет "кисло"...
Он замолчал, раздосадованный, и мы несколько минут шагали, не глядя друг на друга.
- Да, я вас перебил, господин капитан, - заговорил потом я, - вы же хотели мне развить ваши планы...
- Ну, что мои планы? - он оживился. - Вы же знаете, мы ждем транспорт с порохом и боеприпасами, ведь наши запасы после последнего боя совсем недостаточны. Очень мало зарядов, Йохберг. Но транспорт уже миновал деревню Сарасачо, дня через три-четыре прибудет сюда!
- Если только Дубильная Бочка не приготовил засаду, - хмуро вставил я.
Мы дошли до трактира "У крови Христовой", на двери которого красовался вырезанный из дерева святой Антоний, весь мокрый от талого снега. Этого святого в Испании весьма почитают и призывают его имя, пожалуй, чаще всех двенадцати апостолов вместе взятых.
Эглофштейн остановился и повернулся ко мне.
- Дубильная Бочка? Он пропустит конвой, потому что без знака от маркиза, без соломенного костра, он ничего не решится предпринять. А я подам ему этот знак сам, но после того, как порох и пули будут у нас в городе. И пусть тогда его люди вылезают из своих дыр - мы переловим их, как мальчишки ловят стрекоз, и с герильей в этой местности будет покончено!
Он толкнул дверь и позвал:
- Брокендорф! Гюнтер! Вы готовы? Вы же знаете - кто опоздает, полковник может посадить под домашний арест!
Оба офицера вышли, раскрасневшиеся от выпитого вина и азарта игры.
Впрочем, возбужденным выглядел только Гюнтер; Брокендорф смотрел флегматично, как всегда, когда ему не доставалось напиться вдоволь.
- Ну, кто-нибудь из вас уже проиграл свои сапоги? - смешливо спросил Эглофштейн. - Играли в последний листик? Или в тридцать одно?
- Сыграли в карнифель. Я немного выиграл, - ответил Гюнтер.
У святого Антония в руке был начатый листочек, удостоверяющий подлинно непорочное зачатие Марии. Гюнтер собрал его и сунул статуе бубнового валета. И святой, кроткий, как в жизни, остался держать карту между деревянными пальцами.
- Гюнтер! - задумчиво проговорил Брокендорф. - В Барселоне, когда мимо моих окон водили на работы каторжников, я видел среди них одного шулера ни дать ни взять как ты, Гюнтер!
- Ну, а я тоже видел в Касселе на виселице одного вора с таким же плоским носом, как у тебя!
- Что и говорить, - с серьезной миной прокомментировал Эглофштейн, природа горазда на удивительные шутки!
Мы отправились дальше вчетвером, и разговор о карточной игре продолжался.
- У него вышел пиковый король, - рассказывал Гюнтер, все еще во власти азарта. - Выбрасывает, думает, что выигрывает, и кричит - штосе! Дальше контр-штосс, крестовая дама, крестовый валет, и в заключение я бросаю крестового туза - Puff regal - королевский удар! И он вылетел!
Он торжествующе повторил:
- Puff regal! Брокендорф! Слыхал? Все как надо!
- Ну ладно, будешь у нее первым! - возразил капитан. - Но постоянно ты не будешь, скоро убедишься! Твой огонек, парнишка, прогорает быстро...
- Да на что же вы играли?
- Кто будет первым у Монхиты! - отозвался Брокендорф.
- Полагаю, что я, - усмехнулся Эглофштейн.
- Брокендорф сегодня встретил ее на улице, - сообщил Гюнтер. - И она ему пообещала назавтра после мессы встречу наедине. Но теперь вместо него пойду я. Ему недостает bel air22. А я знаю, как подобает ухаживать за испанками.
Эглофштейн с любопытством воззрился на Брокендорфа.
- Она и вправду тебе обещала?
- Да, и, я думаю, даже гораздо больше! - хлопнул себя по груди тот.
- И что ты ей сказал?
- Что я давно, с первого раза влюблен в нее и что она могла бы мне помочь...
- А она? Как она тебе ответила?
- Сказала, что на улице она не может со мной об этом говорить, это в Ла Бисбале не принято. Но после мессы завтра я должен зайти к ней, дома у нее довольно иголок и щелока...
- Каких еще иголок?
- Ну, я ей сказал, что ради нее я готов глотать иголки и пить щелок.
- А завтра, когда полковник уедет, я пойду с визитом! - заявил Гюнтер.
- Ну и ступай! Поглотай иголок и попей щелоку! Гюнтер! Вы оба думаете, что вы одни в этой игре! Но не забывайте меня, у меня все же козыри на руках! - вмешался Эглофштейн.
- Но у меня остается Puff regal, а кому он выпадет, тот выигрывает! медленно и злобно произнес Гюнтер, и оба обменялись враждебными взглядами, словно намереваясь подраться на дуэли за городским рвом.
Но тут мы уже подошли к квартире полковника. У ворот стоял ротмистр де Салиньяк, наблюдая, чтобы солдаты отгоняли нищих, которые привыкли получать по воскресеньям в доме маркиза де Болибара бесплатный суп и горшок с маслом.
- Что вам тут надо, шельмы, пропитые глотки! - орал на них Салиньяк. Прочь отсюда, мошенники, никого сюда не пустят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
В первое воскресенье после Рождества Эглофштейн зашел около полудня ко мне на квартиру, чтобы позвать меня на обед к полковнику, как было заведено у нас в полку: на постое офицеры по воскресеньям обедали у командира полка.
Мы прошли рыночную площадь - через воскресную толчею торговок, которые предлагали нам сыр, яйца, хлеб и птицу, и неизбежных нищих, которые протягивали нам грязные образки разных святых, чтобы поцеловать их и вознаградить подающих милостыню. За церковью Марии дель Пилар вся эта стая отстала от нас. Эглофштейн оживился и начал рассказывать.
- Дело идет хорошо. Даже лучше, чем я ожидал! - заявил он, похлопывая себя хлыстом по сапогу. - Видно, этот Дубильная Бочка - глупый и терпеливый баран. Залег, не шевелится, ждет сигналов. И будет ждать, сколько мне будет угодно!
Он тихо засмеялся.
- Дом на улице Капуцинов строжайше охраняется. Этот Салиньяк хорошо исполняет свое дело. Всегда начеку и смотрит на каждого, кто туда подходит, как на дьявола, ищущего грешные души. И если его сиятельство, маркиз де Болибар, вздумает тайно пробраться туда, чтобы запалить свою гнилую солому, ему не уйти, разве что он превратится в мышь или воробья!
- Я же вам говорил - маркиз де Болибар мертв! - перебил я.
Эглофштейн остановился и удивленно поглядел на меня.
- Йохберг! Вы же не дурак! Или вы сегодня с утра налакались аликанте? Я разозлился.
- Да, маркиз убит, я точно знаю. И вы сами приказали его расстрелять. Что мы, все были тогда слепы, в рождественскую ночь, что не опознали его?
- Вы что, Йохберг, всерьез хотите меня уверить, что тот грязный бродяга, погонщик мулов, который украл у Кеммеля несколько талеров, был кузен короля Испании?!
- Именно он, господин капитан. Теперь он зарыт возле городских ворот, а его собака все еще шляется возле привратной вахты и прыгает на меня, когда я подхожу к ней близко...
Эглофштейн наморщил лоб.
- Ну, Йохберг! Я знаю, с некоторых пор вам понравилось злить меня противоречиями. Но вы же все-таки поумнее других, зачем вам говорить "сладко", если кто-то скажет "кисло"...
Он замолчал, раздосадованный, и мы несколько минут шагали, не глядя друг на друга.
- Да, я вас перебил, господин капитан, - заговорил потом я, - вы же хотели мне развить ваши планы...
- Ну, что мои планы? - он оживился. - Вы же знаете, мы ждем транспорт с порохом и боеприпасами, ведь наши запасы после последнего боя совсем недостаточны. Очень мало зарядов, Йохберг. Но транспорт уже миновал деревню Сарасачо, дня через три-четыре прибудет сюда!
- Если только Дубильная Бочка не приготовил засаду, - хмуро вставил я.
Мы дошли до трактира "У крови Христовой", на двери которого красовался вырезанный из дерева святой Антоний, весь мокрый от талого снега. Этого святого в Испании весьма почитают и призывают его имя, пожалуй, чаще всех двенадцати апостолов вместе взятых.
Эглофштейн остановился и повернулся ко мне.
- Дубильная Бочка? Он пропустит конвой, потому что без знака от маркиза, без соломенного костра, он ничего не решится предпринять. А я подам ему этот знак сам, но после того, как порох и пули будут у нас в городе. И пусть тогда его люди вылезают из своих дыр - мы переловим их, как мальчишки ловят стрекоз, и с герильей в этой местности будет покончено!
Он толкнул дверь и позвал:
- Брокендорф! Гюнтер! Вы готовы? Вы же знаете - кто опоздает, полковник может посадить под домашний арест!
Оба офицера вышли, раскрасневшиеся от выпитого вина и азарта игры.
Впрочем, возбужденным выглядел только Гюнтер; Брокендорф смотрел флегматично, как всегда, когда ему не доставалось напиться вдоволь.
- Ну, кто-нибудь из вас уже проиграл свои сапоги? - смешливо спросил Эглофштейн. - Играли в последний листик? Или в тридцать одно?
- Сыграли в карнифель. Я немного выиграл, - ответил Гюнтер.
У святого Антония в руке был начатый листочек, удостоверяющий подлинно непорочное зачатие Марии. Гюнтер собрал его и сунул статуе бубнового валета. И святой, кроткий, как в жизни, остался держать карту между деревянными пальцами.
- Гюнтер! - задумчиво проговорил Брокендорф. - В Барселоне, когда мимо моих окон водили на работы каторжников, я видел среди них одного шулера ни дать ни взять как ты, Гюнтер!
- Ну, а я тоже видел в Касселе на виселице одного вора с таким же плоским носом, как у тебя!
- Что и говорить, - с серьезной миной прокомментировал Эглофштейн, природа горазда на удивительные шутки!
Мы отправились дальше вчетвером, и разговор о карточной игре продолжался.
- У него вышел пиковый король, - рассказывал Гюнтер, все еще во власти азарта. - Выбрасывает, думает, что выигрывает, и кричит - штосе! Дальше контр-штосс, крестовая дама, крестовый валет, и в заключение я бросаю крестового туза - Puff regal - королевский удар! И он вылетел!
Он торжествующе повторил:
- Puff regal! Брокендорф! Слыхал? Все как надо!
- Ну ладно, будешь у нее первым! - возразил капитан. - Но постоянно ты не будешь, скоро убедишься! Твой огонек, парнишка, прогорает быстро...
- Да на что же вы играли?
- Кто будет первым у Монхиты! - отозвался Брокендорф.
- Полагаю, что я, - усмехнулся Эглофштейн.
- Брокендорф сегодня встретил ее на улице, - сообщил Гюнтер. - И она ему пообещала назавтра после мессы встречу наедине. Но теперь вместо него пойду я. Ему недостает bel air22. А я знаю, как подобает ухаживать за испанками.
Эглофштейн с любопытством воззрился на Брокендорфа.
- Она и вправду тебе обещала?
- Да, и, я думаю, даже гораздо больше! - хлопнул себя по груди тот.
- И что ты ей сказал?
- Что я давно, с первого раза влюблен в нее и что она могла бы мне помочь...
- А она? Как она тебе ответила?
- Сказала, что на улице она не может со мной об этом говорить, это в Ла Бисбале не принято. Но после мессы завтра я должен зайти к ней, дома у нее довольно иголок и щелока...
- Каких еще иголок?
- Ну, я ей сказал, что ради нее я готов глотать иголки и пить щелок.
- А завтра, когда полковник уедет, я пойду с визитом! - заявил Гюнтер.
- Ну и ступай! Поглотай иголок и попей щелоку! Гюнтер! Вы оба думаете, что вы одни в этой игре! Но не забывайте меня, у меня все же козыри на руках! - вмешался Эглофштейн.
- Но у меня остается Puff regal, а кому он выпадет, тот выигрывает! медленно и злобно произнес Гюнтер, и оба обменялись враждебными взглядами, словно намереваясь подраться на дуэли за городским рвом.
Но тут мы уже подошли к квартире полковника. У ворот стоял ротмистр де Салиньяк, наблюдая, чтобы солдаты отгоняли нищих, которые привыкли получать по воскресеньям в доме маркиза де Болибара бесплатный суп и горшок с маслом.
- Что вам тут надо, шельмы, пропитые глотки! - орал на них Салиньяк. Прочь отсюда, мошенники, никого сюда не пустят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47