Глава XII
Винцент, стоя с завтраком перед моей постелью, разбудил меня. В комнате было темно. Я видел его силуэт и тусклое мерцание серебряного молочника. Он что-то говорил, но я не понимал его слов. Все ещё боролся я с пробуждением, как-то смутно боялся встать и начать этот день.
— Который час? — спросил я с трудом и, вероятно, сейчас же опять заснул, но ненадолго, только на несколько секунд, быть может, потому что, когда я открыл глаза, Винцент ещё стоял перед кроватью.
— Девять часов, господин ротмистр, — услышал я его ответ.
— Не может быть, — сказал я и закрыл глаза, — тут ведь темно как ночью.
Послышались скользящие шаги по ковру и лёгкий звон посуды. Потом на окнах взвились шторы. Дневной свет проник в комнату, от его яркости стало больно лицу.
— Если господин ротмистр уезжать собрались, то пора вставать, — сказал Винцент, стоя у окна.
— Уезжать? Куда? Зачем? — спросил я, ещё не совсем проснувшись, и попытался собраться с мыслями, но мог только вспомнить, что ночью упаковал оба чемодана. — Есть ещё время. Ты отвезёшь мне чемоданы на вокзал.
— На Южный?
Прошло некоторое время, прежде чем я вспомнил о цели своего путешествия.
— Нет, я еду в Хрудим, — сказал я. — Опусти шторы, я ещё посплю немного.
— Господи! — крикнул вдруг Винцент. — Какой у вас вид, господин ротмистр!
Я все ещё не совсем пришёл в себя.
— Что случилось? — спросил я в досаде и присел на постели.
— На лбу! Прямо под правым глазом! Где это, господин ротмистр, вы так ударились?
Я ощупал пальцами лоб.
— Покажи-ка! — сказал я, и Винцент принёс мне зеркало. Я с удивлением увидел рану с запёкшейся кровью и не мог объяснить себе её происхождение.
— Вчера на лестнице опять было темно, —сказал я затем только, чтобы больше об этом не думать. — Этакие негодяи! Теперь ступай и дай мне спать.
— А что мне сказать этому господину? Он ждёт ответа и говорит, что дело очень спешное.
— Какому господину, черт возьми?
— Я уже докладывал господину ротмистру. В соседней комнате ждёт господин. Он сюда ещё ни разу не приходил. Высокий, белокурый. Говорит, что непременно должен переговорить с господином ротмистром, и так удобно уселся за письменным столом, словно у себя дома.
— Назвал он себя?
— Карточка лежит на сахарнице.
Я взял карточку и прочитал: «Вольдемар Сольгруб». Два-три раза прочитал я это имя, и потом только припомнились мне события минувшего дня. Жуткое чувство охватило меня. Что нужно от меня инженеру так рано утром? Его визит не предвещает, конечно, ничего хорошего. Я стал думать, не сослаться ли мне на нездоровье или просто не передать ли, что принять его не могу. Я хотел быть один, никого не видеть, ничего не знать.
Но только в первое мгновение промелькнули у меня эти мысли, и я их отогнал.
— Я позавтракаю позже, — сказал я слуге. — А господина этого попроси ещё немного подождать. Через пять минут я буду к его услугам.
Когда я вошёл в комнату, инженер сидел за моим письменным столом. Он казался усталым и невыспавшимся, это было первое впечатление. Перед ним лежало в пепельнице пять или шесть окурков; поджидая меня, он, по-видимому, безостановочно курил. Обеими руками он подпирал голову и глядел в пространство каким-то странным, стеклянным взглядом. Нижняя губа у него была слегка искривлена, словно он боролся с физической болью. Но едва лишь он заметил моё присутствие, это выражение исчезло. Он встал и подошёл ко мне. В глазах у него читалось напряжённое ожидание.
— Простите, что я распорядился вас разбудить, — заговорил он. — Но, право же, я дольше ждать не мог.
— Помилуйте, я вам за это признателен, — сказал я. — Я заспался, этого со мной обыкновенно не бывает… Чашку чаю разрешите?..
— Нет, благодарю вас, чаю не хочу. Вот от рюмки коньяку не откажусь… Спасибо, достаточно. Ну-с, вы знаете, зачем я пришёл?
— Я полагаю, что вас прислал ко мне Феликс, — ответил я. — Со вчерашнего дня произошло что-нибудь новое?
— Ещё нет. Покамест нет, — пробормотал инженер, и глаза у него сделались опять стеклянными.
— В таком случае я в самом деле не догадываюсь.
— Боюсь, что я действительно напрасно пришёл, — сказал он. Он сидел, наклонившись вперёд, и смотрел в сторону совершенно бессмысленным взглядом. — Я вообразил себе, что вы сможете мне сказать, с кем говорили вы вчера вечером по телефону об Ойгене Бишофе, вы
помните? Больше вы не думали о том, кто бы могла быть эта дама?
— Думал, — сказал я порывисто, и не успел ещё договорить это слово, как меня осенило своего рода наитие, я внезапно пришёл к заключению, показавшемуся мне необходимым и убедительным. — Я думал и пришёл вот к какому выводу. Дама, с которою я говорил, может быть только актрисой. Я полагаю, что знаю её по сцене, потому что с Ойгеном Бишофом у меня было мало общих знакомых. Но когда и в какой пьесе я видел её, этого я, к сожалению, припомнить не мог.
— Благодарю вас, — выпалил инженер и устремил совершенно равнодушный взгляд на степной зелёный коврик.
— Думаю, что я ещё вспомню её фамилию, — продолжал я, помолчав, — мне нужно для этого известное время. Мне придётся перебрать в памяти не слишком много имён, я за последнее время не очень часто бывал в театрах.
Инженер сидел против меня безучастно, подпирая голову рукою. Он все ещё не говорил ни слова, и его молчание невыразимо тяготило меня.
— Если бы мы могли встретиться после обеда, — предложил я, — скажем, в пять часов — такой срок должны вы мне дать, — то я уверен, что до тех пор…
Он прервал мои слова движением руки.
— Нет, не трудитесь, — сказал он. И затем, протянув руку к бутылке с коньяком, принялся пить рюмку за рюмкой как помешанный.
— В пять часов дня, говорите вы? — продолжал он после седьмой рюмки. — В пять часов дня я буду знать, с кем вы вчера говорили, в этом не приходится сомневаться, судя по тому, как обстоят дела.
— В самом деле? — воскликнул я с изумлением и недоверием. — Разве у вас есть какая-нибудь отправная точка? Откровенно говоря, я не могу себе представить, каким образом…
— Можете на меня положиться. Я знаю, что говорю, — пробормотал инженер и опрокинул восьмую рюмку, девятую и десятую; он, казалось, привык пить коньяк стаканами.
— Было бы, конечно, чрезвычайно важно узнать, кто эта дама, — сказал я. — Я думаю, нам придётся расспросить кое о чем, прежде всего…
Он покачал головою.
— Я не думаю, что мы получим от неё какие-либо разъяснения, — сказал он и затем опять ушёл в тупое молчание.
Прошло несколько минут. Мы молча сидели друг перед другом. В моей спальне Винцент, по своей привычке, вполголоса разговаривал сам с собою, по временам приостанавливался и насвистывал припев какой-то солдатской песни. Сквозь открытое окно глухо доносился уличный шум, от грохота катившегося мимо грузовика тихо дребезжали рюмки с коньяком и серебряный молочник… Я увидел на столе листок со вчерашними моими заметками и спрятал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39