Друзья Гарри столько раз делились с ним своими бедами, что он готов без всякого смущенна посвятить любого из них в свои невзгоды.
– Я больна, – сказала наконец Телма. – Весь вечер страдаю.
– Вызови врача. Сейчас же вызови.
– Зачем? Я и без врача знаю, что со мной.
– Что же с тобой, любовь моя?
– Этого я тебе сказать не могу. Не время и не место.
– Послушай, Тел, не переживай. Приляг и расслабься. Я сейчас же приеду домой.
– Если ты это сделаешь, меня дома не застанешь.
– Да во имя Господа Бога...
– Будь уверен я так и поступлю. Сбегу. Я какое-то время должна побыть одна, подумать. Не приезжай домой, Гарри. Обещай.
– Но я же...
– Обещай.
– Ладно, обещаю. Я не приеду домой, во всяком случае сегодня.
Это обещание вроде бы успокоило Телму, и она сказала совсем уже по-дружески:
– Откуда ты звонишь?
– Из гостиницы в Уайертоне.
– Ты еще не был в охотничьем домике?
– Был, но нам с Тьюри пришлось вернуться сюда, чтобы позвонить Рону домой.
– За каким чертом вам звонить Рону домой в такой поздний час?
– Чтобы узнать, почему он сюда не приехал.
– Он не приехал, – тупо повторила она. – Ты именно это сказал? Рона с вами нет?
– Пока что нет.
– Но отсюда он уехал много часов назад. Заехал около восьми. Я передала, что ты велел, и мы с ним по рюмке выпили. – А потом...
Она умолкла и Гарри пришлось попросить ее продолжать:
– А потом, Телма?
– Я... я попросила его, я его очень попросила не ездить в охотничий домик.
– Почему?
– Такое у меня было предчувствие, когда я его увидела, оно было таким сильным, что я чуть не упала в обморок, вот какое у меня было предчувствие. – И она начала рыдать, остальные слова тонули в рыданиях: – О, Господи... я так и знала... это по моей вине... Рон умер... Рон... Рон...
– Что ты говоришь, Телма?
– Рон... – она повторила это имя с полдюжины раз, а Гарри слушал с остановившимся сердцем и окаменелым лицом.
Тьюри подошел к телефонной будке и приоткрыл дверцу:
– Случилось что-нибудь?
– Да. Только я не знаю, что.
– Может, помогу?
– Едва ли.
– Ну дай хотя бы попробую. Иди, Гарри, присядь. Ты выглядишь ужасно.
Они снова поменялись местами, и Тьюри поспешно сказал в трубку:
– Алло, Телма. Это Ральф.
– Говорите.
– Послушайте, Телма. Я не знаю, в чем дело, но успокойтесь на минутку, ладно?
– Не могу.
– Почему бы вам не выпить чего-нибудь? Я подожду у телефона, а вы налейте себе...
– Не хочу я ничего пить.
– Ну ладно, ладно. Я только подумал, что...
– Да и не пойдет никакая выпивка. Я больна. Меня выворачивает наизнанку.
– Уж не подцепили ли вы грипп?
– Нет, я не подцепила грипп. – Мгновение она поколебалась.
– Гарри стоит рядом с вами?
– Нет, он вышел.
– Вы уверены?
– Я вижу, как он шагает взад-вперед по веранде.
– Я беременна.
– Что? Что вы сказали?
– Что у меня будет ребенок.
– Ну и ну, черт меня подери! Это здорово, Телма, это чудесно!
– Да?
– Вы сказали об этом Гарри?
– Нет еще.
– Господи, да он же взлетит на седьмое небо, когда узнает.
– Может, и взлетит. Поначалу.
– А что вы хотите этим сказать? Почему поначалу?
– Когда начнет думать, он опустится пониже.
– Не улавливаю, в чем тут соль.
– Мы с Гарри больше года не предпринимали никаких шагов к тому, чтобы заиметь ребенка, – медленно сказала ока. – Гарри не хотел, чтобы я рожала, боялся осложнений, ведь мне скоро тридцать пять.
– Никакие меры предосторожности не дают полной гарантии. Это могло произойти случайно.
– Это произошло не случайно, а преднамеренно, во всяком случае, с моей стороны. Я хотела ребенка. Я старею, и очень скоро было бы уже поздно. И не раз говорила об этом Гарри. Но он боялся, как бы чего не вышло со мной. По крайней мере, так он говорил. Может быть, подлинные причины были глубже и тоньше, не знаю. Возможно, он не хотел делить мою привязанность ни с кем. Но каковы бы ни были его соображения, мои теперь вам известны. Я хочу этого ребенка. Я уже люблю его.
– Его?
– У меня предчувствие, что это будет мальчик. И я назову его Роном.
– Господи Боже мой! – воскликнул Тьюри. – Рон? Рон Гэлловей?
– Да.
– Вы в этом уверены?
– Вам не кажется, что такой вопрос для меня оскорбителен? Он предполагает, будто я путалась с кем попало.
– Я хотел сказать только, что в таком деле надо быть совершенно уверенной.
– Я совершенно уверена.
– Господи Боже мой, – повторил Тьюри. – Ну и кашу вы заварили. Подумайте о Гарри. И об Эстер.
– Я не могу позволить себе такой роскоши. Я должна думать только о ребенке. Кстати, Эстер никогда не любила Рона. Вышла за него замуж из-за денег, он сам мне это сказал. А Гарри мне, конечно, жалко. Он добрый человек, и мне не хотелось бы причинять ему боль, но...
– Но все равно причините?
– Да. Я должна это сделать. Обязана из-за ребенка.
– Дело-то вот в чем; Телма. Подумайте сами. Во имя ребенка не лучше ли было бы оставить все это дело в тайне? Гарри был бы прекрасным отцом, и ребенок бы рос без ненужной мороки и скандала.
– Это невозможно. Я не хочу оставлять это дело в тайне, как вы позволили выразиться.
– Настоятельно прошу вас подумать над этим еще раз.
– Последние три недели я ни о чем другом и не думала, с тех пор как узнала, что беременна. Одно я знаю наверняка: продолжать жить с Гарри я больше не могу. Мне даже кажется, что он не существует. Как бы вам объяснить? Для меня теперь существует только мой ребенок, которого я ношу под сердцем. Вся моя жизнь теперь – это Рон и его ребенок.
Это простое признание, высказанное с такой убежденностью, напугало Тьюри еще больше, чем стоящее за ним реальное положение вещей. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, а когда смог, в его голосе зазвучало холодное неодобрение:
– Не могу представить себе, чтобы Рон так же односторонне отнесся к тому, что случилось. Собственно говоря, у него был ребенок от первой жены и два – от второй, так что для него это событие не является чем-то исключительным.
– Если вы пытаетесь пробудить во мне ревность или злость, не трудитесь. Да, у Рона были другие женщины, другие дети, но этот ребенок – единственный в своем роде. Как и я.
На это Тьюри ничего не сказал. Лишь молча и беспомощно смотрел на телефонную трубку, от души раскаиваясь в том, что не остался дома и не принялся красить гараж, как того хотела его жена.
– Ральф, вы еще слушаете?
– Да.
– Ральф, мне не хочется, чтобы вы подумали, будто я... будто я задумала это заранее, так сказать, спланировала. Ничего подобного. Произошло все случайно, но раз уж так получилось, я поняла, что именно этого мне и надо.
– Да уж, конечно. С ума вы, что ли, сошли? Ведь то, что вы делаете, то, что вы сделали, – совершенно аморально, и нет вам никакого оправдания.
– Не надо читать мне мораль. Словами теперь ничего не изменишь.
– Ну ради Бога, подумайте о Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Я больна, – сказала наконец Телма. – Весь вечер страдаю.
– Вызови врача. Сейчас же вызови.
– Зачем? Я и без врача знаю, что со мной.
– Что же с тобой, любовь моя?
– Этого я тебе сказать не могу. Не время и не место.
– Послушай, Тел, не переживай. Приляг и расслабься. Я сейчас же приеду домой.
– Если ты это сделаешь, меня дома не застанешь.
– Да во имя Господа Бога...
– Будь уверен я так и поступлю. Сбегу. Я какое-то время должна побыть одна, подумать. Не приезжай домой, Гарри. Обещай.
– Но я же...
– Обещай.
– Ладно, обещаю. Я не приеду домой, во всяком случае сегодня.
Это обещание вроде бы успокоило Телму, и она сказала совсем уже по-дружески:
– Откуда ты звонишь?
– Из гостиницы в Уайертоне.
– Ты еще не был в охотничьем домике?
– Был, но нам с Тьюри пришлось вернуться сюда, чтобы позвонить Рону домой.
– За каким чертом вам звонить Рону домой в такой поздний час?
– Чтобы узнать, почему он сюда не приехал.
– Он не приехал, – тупо повторила она. – Ты именно это сказал? Рона с вами нет?
– Пока что нет.
– Но отсюда он уехал много часов назад. Заехал около восьми. Я передала, что ты велел, и мы с ним по рюмке выпили. – А потом...
Она умолкла и Гарри пришлось попросить ее продолжать:
– А потом, Телма?
– Я... я попросила его, я его очень попросила не ездить в охотничий домик.
– Почему?
– Такое у меня было предчувствие, когда я его увидела, оно было таким сильным, что я чуть не упала в обморок, вот какое у меня было предчувствие. – И она начала рыдать, остальные слова тонули в рыданиях: – О, Господи... я так и знала... это по моей вине... Рон умер... Рон... Рон...
– Что ты говоришь, Телма?
– Рон... – она повторила это имя с полдюжины раз, а Гарри слушал с остановившимся сердцем и окаменелым лицом.
Тьюри подошел к телефонной будке и приоткрыл дверцу:
– Случилось что-нибудь?
– Да. Только я не знаю, что.
– Может, помогу?
– Едва ли.
– Ну дай хотя бы попробую. Иди, Гарри, присядь. Ты выглядишь ужасно.
Они снова поменялись местами, и Тьюри поспешно сказал в трубку:
– Алло, Телма. Это Ральф.
– Говорите.
– Послушайте, Телма. Я не знаю, в чем дело, но успокойтесь на минутку, ладно?
– Не могу.
– Почему бы вам не выпить чего-нибудь? Я подожду у телефона, а вы налейте себе...
– Не хочу я ничего пить.
– Ну ладно, ладно. Я только подумал, что...
– Да и не пойдет никакая выпивка. Я больна. Меня выворачивает наизнанку.
– Уж не подцепили ли вы грипп?
– Нет, я не подцепила грипп. – Мгновение она поколебалась.
– Гарри стоит рядом с вами?
– Нет, он вышел.
– Вы уверены?
– Я вижу, как он шагает взад-вперед по веранде.
– Я беременна.
– Что? Что вы сказали?
– Что у меня будет ребенок.
– Ну и ну, черт меня подери! Это здорово, Телма, это чудесно!
– Да?
– Вы сказали об этом Гарри?
– Нет еще.
– Господи, да он же взлетит на седьмое небо, когда узнает.
– Может, и взлетит. Поначалу.
– А что вы хотите этим сказать? Почему поначалу?
– Когда начнет думать, он опустится пониже.
– Не улавливаю, в чем тут соль.
– Мы с Гарри больше года не предпринимали никаких шагов к тому, чтобы заиметь ребенка, – медленно сказала ока. – Гарри не хотел, чтобы я рожала, боялся осложнений, ведь мне скоро тридцать пять.
– Никакие меры предосторожности не дают полной гарантии. Это могло произойти случайно.
– Это произошло не случайно, а преднамеренно, во всяком случае, с моей стороны. Я хотела ребенка. Я старею, и очень скоро было бы уже поздно. И не раз говорила об этом Гарри. Но он боялся, как бы чего не вышло со мной. По крайней мере, так он говорил. Может быть, подлинные причины были глубже и тоньше, не знаю. Возможно, он не хотел делить мою привязанность ни с кем. Но каковы бы ни были его соображения, мои теперь вам известны. Я хочу этого ребенка. Я уже люблю его.
– Его?
– У меня предчувствие, что это будет мальчик. И я назову его Роном.
– Господи Боже мой! – воскликнул Тьюри. – Рон? Рон Гэлловей?
– Да.
– Вы в этом уверены?
– Вам не кажется, что такой вопрос для меня оскорбителен? Он предполагает, будто я путалась с кем попало.
– Я хотел сказать только, что в таком деле надо быть совершенно уверенной.
– Я совершенно уверена.
– Господи Боже мой, – повторил Тьюри. – Ну и кашу вы заварили. Подумайте о Гарри. И об Эстер.
– Я не могу позволить себе такой роскоши. Я должна думать только о ребенке. Кстати, Эстер никогда не любила Рона. Вышла за него замуж из-за денег, он сам мне это сказал. А Гарри мне, конечно, жалко. Он добрый человек, и мне не хотелось бы причинять ему боль, но...
– Но все равно причините?
– Да. Я должна это сделать. Обязана из-за ребенка.
– Дело-то вот в чем; Телма. Подумайте сами. Во имя ребенка не лучше ли было бы оставить все это дело в тайне? Гарри был бы прекрасным отцом, и ребенок бы рос без ненужной мороки и скандала.
– Это невозможно. Я не хочу оставлять это дело в тайне, как вы позволили выразиться.
– Настоятельно прошу вас подумать над этим еще раз.
– Последние три недели я ни о чем другом и не думала, с тех пор как узнала, что беременна. Одно я знаю наверняка: продолжать жить с Гарри я больше не могу. Мне даже кажется, что он не существует. Как бы вам объяснить? Для меня теперь существует только мой ребенок, которого я ношу под сердцем. Вся моя жизнь теперь – это Рон и его ребенок.
Это простое признание, высказанное с такой убежденностью, напугало Тьюри еще больше, чем стоящее за ним реальное положение вещей. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, а когда смог, в его голосе зазвучало холодное неодобрение:
– Не могу представить себе, чтобы Рон так же односторонне отнесся к тому, что случилось. Собственно говоря, у него был ребенок от первой жены и два – от второй, так что для него это событие не является чем-то исключительным.
– Если вы пытаетесь пробудить во мне ревность или злость, не трудитесь. Да, у Рона были другие женщины, другие дети, но этот ребенок – единственный в своем роде. Как и я.
На это Тьюри ничего не сказал. Лишь молча и беспомощно смотрел на телефонную трубку, от души раскаиваясь в том, что не остался дома и не принялся красить гараж, как того хотела его жена.
– Ральф, вы еще слушаете?
– Да.
– Ральф, мне не хочется, чтобы вы подумали, будто я... будто я задумала это заранее, так сказать, спланировала. Ничего подобного. Произошло все случайно, но раз уж так получилось, я поняла, что именно этого мне и надо.
– Да уж, конечно. С ума вы, что ли, сошли? Ведь то, что вы делаете, то, что вы сделали, – совершенно аморально, и нет вам никакого оправдания.
– Не надо читать мне мораль. Словами теперь ничего не изменишь.
– Ну ради Бога, подумайте о Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56