Она хотела остаться у Татьяны Васильевны и вообще не возвращаться в дом Бергов.
– Ты же не оставишь нас сейчас? – Олег Кириллович с надеждой заглянул в глаза и положил руку на плечо Катерины. – Пожалуйста, не уходи. Янка в затяжной истерике, что мне с ней делать?
– Хорошо, – согласилась Катя. – Я тогда съезжу, а потом вернусь на автобусе.
Олег Кириллович сунул руку в карман, вытащил несколько сложенных пополам купюр и вложил их в Катину ладонь.
– Возьми такси, ладно?
Катя потерянно кивнула и направилась к машине Андрея.
* * *
– Ты представляешь, когда я уже собрал шикарное досье и поставил заключительную точку, человек, чью политическую карьеру я должен был разрушить своим материалом, попадает в автокатастрофу! – говорил Максим Колотое, друг Андрея со студенческой поры, открывая банку пива. Он сидел на переднем сиденье «шестерки» и собирался подзаправиться – его любовь к пиву расцветала буйным цветом в летнюю жару, но и в остальные, более прохладные, времена года не ослабевала. Андрей в зеркало поглядывал на Катю, которая молча вытирала слезы.
– Угораздило же Мирославского так не вовремя отдать концы! Представь, познакомился в Краснотрубинске с занимательным немцем. Макс Шнайдер. Приехал разнюхивать насчет краснотрубинского промышленного комплекса, который выставили на инвестиционный конкурс. Для иностранцев это сладкая ягодка. Уникальный хромовый рудник. При разумном использовании можно за год нажить миллионы долларов.
Катя перестала наконец-то плакать и прислушалась: говорили про ее родной Краснотрубинск.
– Шнайдер – тертый калач, он уже не одну сделку проворачивал в России. Он быстро выяснил, кто у нас заправляет приватизационными процессами, состыковался с кем-то из наших шустрых русских бизнесменов и через него вышел на Мирославского. Мирославский получил от «Юмата хром корпорейшн», которую представлял Шнайдер, скромные подарочки – недвижимость в Испании и круглую сумму, переведенную на его счет в иностранный банк. Шнайдер пришел на конкурс радостный, как первоклассница, но получил по носу: несмотря на то, что его «Юмата» предложила на сорок миллионов больше соперника, предприятия все же достались некой «Тимманз индастриэл компани», Америка. Что за ерунда? Наводим справочки – ох, нелегкое это занятие, Андрюша, сам знаешь. Но я прорываю в земле ирригационный канал глубиной в четыре метра и обнаруживаю, что владельцем «Тимманз индастриэл компани», зарегистрированной в оффшорной зоне в Панаме, является Эндрю Тимманз. Вот так вот. – Максим победно уставился на Андрея.
– Ну и что?
Максим держал паузу, многозначительно улыбаясь.
– Не томи. В нос дам.
– Ах, Андрюша, ты всегда чудовищно прямолинеен. В нос! – Максим поправил очки в тонкой желтой оправе. – Так и быть, скажу. Тебе, и больше никому.
– Да вот еще пушистой фрикадельке на заднем сиденье, которая обильно увлажняет воздух в салоне. Эндрю Тимманз, гражданин Америки, женат на Айрис Тимманз. Фамилия жены. А настоящее имя…
– Ну?
– Настоящее его имя – Андрей Мирославский.
Старший сын покойного Дениса Сергеича Мирославского. Представляешь?
– Класс, – восхитился Андрей. – Значит, он обул и Шнайдера, и японцев, а сам продал Краснотрубинск собственному сыну?
– Точно. И уже через полгода начал бы подпольно стричь дивиденды, если бы не получил по мозгам за такие непристойные махинации.
– В смысле?
– Конечно, его смерть – это месть со стороны обутого Шнайдера.
– Да брось, – махнул рукой Андрей. – Он гнал по гололеду, а этого делать нельзя.
– Не падай мне на уши, милый друг, – улыбнулся Максим. – Официальная версия меня не интересует. Я уверен, что с Мирославским расплатились за его корыстолюбие.
«А на самом деле с ним расквиталась обиженная, несчастная женщина», – грустно подумала Катерина и посмотрела в зеркало на Андрея. Андрей дружески подмигнул.
* * *
Черепахой, одеревеневшей от инъекции успокоительного, проползла неделя. Потом еще одна. Олег Кириллович, как и прежде, чуть свет уходил на работу, но кофе ему теперь готовила и тосты жарила Катерина.
Яна, оправившись после истерик, возобновила привычный образ жизни, но была какой-то печальной и повзрослевшей и предавалась оргиям без обычного огня.
Сама Катя находилась на перепутье. Олег Кириллович не возобновлял разговора о работе референта, а заботы домработницы все больше и больше угнетали своей монотонностью. Она уже немного говорила по-немецки, занимаясь языком параллельно домашним делам – когда стирала, мыла, убирала, гладила. Яна собиралась ехать к маме в Америку, и Катя думала о том, что, если Олег Кириллович так и не возьмет ее в «Омегу-инвест», оставаться в доме Бергов после отбытия Яны будет неудобно. Значит, надо искать что-то новое.
Однажды, как это уже было один раз, она схватила телефонную трубку одновременно с Яной и, не положив ее обратно, услышала разговор с каким-то парнем.
– Привет, это я.
– Что тебе нужно? – сухо осведомилась Яна.
Какой неприветливый тон! – удивился парень. – Я, между прочим, извел на твою мачеху пленки на триста долларов, а взамен не получил даже дырочки от диафрагмы.
– Это твои проблемы.
– Да неужто? Хоть скажи мне, как были восприняты фотографии, которые я вам послал? Произвели впечатление на твоего папашу? Твоя мачеха оказалась удивительной жадиной, я всего-то попросил у нее три тысячи долларов – скинул за красоту. А она заартачилась: нет денег. Что за разговоры, продай лишнюю шубу, и будут.
– Слушай, отстань. Считай это своей творческой неудачей.
– Да? А кто оплатит мои расходы?
– Слушай, ну отстань, отстань, отстань от меня!!! – закричала Яна. – Мне так плохо! Понимаешь, она умерла! И ты, гад, к этому причастен! И я тоже!
– Как «умерла»? – ошарашенно спросил другой конец провода.
– Так! Проглотила килограмм таблеток, словно это был арахис в шоколаде, и умерла! И поэтому ты мне, гад, больше не звони! – Яна бросила трубку. Но не успела она устроиться на диване и снова предаться слезам, как в комнату влетела разъяренная Катерина, схватила ее за плечи и начала трясти.
– Как ты могла, как ты могла так поступить с Оксаной! – кричала Катя. – Твой приятель шантажировал ее!
Неожиданно для себя Катя размахнулась и залепила Яне сочную пощечину. Та мягко повалилась на диван и заревела в голос.
– Катенька, только папе не говори, – выла она, оставляя на кремовой обивке следы помады и румян, – я идиотка, я не думала, что все так обернется, мне так плохо теперь! Я виновата в ее смерти! О-о-о!
Вопли Яны были столь натуральны, и она уже пыталась пробить головой спинку дивана (впрочем, очень мягкую), что Катя снова поверила ей.
– Какая же ты гадкая, Яна! К тебе притрагиваться противно!
– Мне самой противно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Ты же не оставишь нас сейчас? – Олег Кириллович с надеждой заглянул в глаза и положил руку на плечо Катерины. – Пожалуйста, не уходи. Янка в затяжной истерике, что мне с ней делать?
– Хорошо, – согласилась Катя. – Я тогда съезжу, а потом вернусь на автобусе.
Олег Кириллович сунул руку в карман, вытащил несколько сложенных пополам купюр и вложил их в Катину ладонь.
– Возьми такси, ладно?
Катя потерянно кивнула и направилась к машине Андрея.
* * *
– Ты представляешь, когда я уже собрал шикарное досье и поставил заключительную точку, человек, чью политическую карьеру я должен был разрушить своим материалом, попадает в автокатастрофу! – говорил Максим Колотое, друг Андрея со студенческой поры, открывая банку пива. Он сидел на переднем сиденье «шестерки» и собирался подзаправиться – его любовь к пиву расцветала буйным цветом в летнюю жару, но и в остальные, более прохладные, времена года не ослабевала. Андрей в зеркало поглядывал на Катю, которая молча вытирала слезы.
– Угораздило же Мирославского так не вовремя отдать концы! Представь, познакомился в Краснотрубинске с занимательным немцем. Макс Шнайдер. Приехал разнюхивать насчет краснотрубинского промышленного комплекса, который выставили на инвестиционный конкурс. Для иностранцев это сладкая ягодка. Уникальный хромовый рудник. При разумном использовании можно за год нажить миллионы долларов.
Катя перестала наконец-то плакать и прислушалась: говорили про ее родной Краснотрубинск.
– Шнайдер – тертый калач, он уже не одну сделку проворачивал в России. Он быстро выяснил, кто у нас заправляет приватизационными процессами, состыковался с кем-то из наших шустрых русских бизнесменов и через него вышел на Мирославского. Мирославский получил от «Юмата хром корпорейшн», которую представлял Шнайдер, скромные подарочки – недвижимость в Испании и круглую сумму, переведенную на его счет в иностранный банк. Шнайдер пришел на конкурс радостный, как первоклассница, но получил по носу: несмотря на то, что его «Юмата» предложила на сорок миллионов больше соперника, предприятия все же достались некой «Тимманз индастриэл компани», Америка. Что за ерунда? Наводим справочки – ох, нелегкое это занятие, Андрюша, сам знаешь. Но я прорываю в земле ирригационный канал глубиной в четыре метра и обнаруживаю, что владельцем «Тимманз индастриэл компани», зарегистрированной в оффшорной зоне в Панаме, является Эндрю Тимманз. Вот так вот. – Максим победно уставился на Андрея.
– Ну и что?
Максим держал паузу, многозначительно улыбаясь.
– Не томи. В нос дам.
– Ах, Андрюша, ты всегда чудовищно прямолинеен. В нос! – Максим поправил очки в тонкой желтой оправе. – Так и быть, скажу. Тебе, и больше никому.
– Да вот еще пушистой фрикадельке на заднем сиденье, которая обильно увлажняет воздух в салоне. Эндрю Тимманз, гражданин Америки, женат на Айрис Тимманз. Фамилия жены. А настоящее имя…
– Ну?
– Настоящее его имя – Андрей Мирославский.
Старший сын покойного Дениса Сергеича Мирославского. Представляешь?
– Класс, – восхитился Андрей. – Значит, он обул и Шнайдера, и японцев, а сам продал Краснотрубинск собственному сыну?
– Точно. И уже через полгода начал бы подпольно стричь дивиденды, если бы не получил по мозгам за такие непристойные махинации.
– В смысле?
– Конечно, его смерть – это месть со стороны обутого Шнайдера.
– Да брось, – махнул рукой Андрей. – Он гнал по гололеду, а этого делать нельзя.
– Не падай мне на уши, милый друг, – улыбнулся Максим. – Официальная версия меня не интересует. Я уверен, что с Мирославским расплатились за его корыстолюбие.
«А на самом деле с ним расквиталась обиженная, несчастная женщина», – грустно подумала Катерина и посмотрела в зеркало на Андрея. Андрей дружески подмигнул.
* * *
Черепахой, одеревеневшей от инъекции успокоительного, проползла неделя. Потом еще одна. Олег Кириллович, как и прежде, чуть свет уходил на работу, но кофе ему теперь готовила и тосты жарила Катерина.
Яна, оправившись после истерик, возобновила привычный образ жизни, но была какой-то печальной и повзрослевшей и предавалась оргиям без обычного огня.
Сама Катя находилась на перепутье. Олег Кириллович не возобновлял разговора о работе референта, а заботы домработницы все больше и больше угнетали своей монотонностью. Она уже немного говорила по-немецки, занимаясь языком параллельно домашним делам – когда стирала, мыла, убирала, гладила. Яна собиралась ехать к маме в Америку, и Катя думала о том, что, если Олег Кириллович так и не возьмет ее в «Омегу-инвест», оставаться в доме Бергов после отбытия Яны будет неудобно. Значит, надо искать что-то новое.
Однажды, как это уже было один раз, она схватила телефонную трубку одновременно с Яной и, не положив ее обратно, услышала разговор с каким-то парнем.
– Привет, это я.
– Что тебе нужно? – сухо осведомилась Яна.
Какой неприветливый тон! – удивился парень. – Я, между прочим, извел на твою мачеху пленки на триста долларов, а взамен не получил даже дырочки от диафрагмы.
– Это твои проблемы.
– Да неужто? Хоть скажи мне, как были восприняты фотографии, которые я вам послал? Произвели впечатление на твоего папашу? Твоя мачеха оказалась удивительной жадиной, я всего-то попросил у нее три тысячи долларов – скинул за красоту. А она заартачилась: нет денег. Что за разговоры, продай лишнюю шубу, и будут.
– Слушай, отстань. Считай это своей творческой неудачей.
– Да? А кто оплатит мои расходы?
– Слушай, ну отстань, отстань, отстань от меня!!! – закричала Яна. – Мне так плохо! Понимаешь, она умерла! И ты, гад, к этому причастен! И я тоже!
– Как «умерла»? – ошарашенно спросил другой конец провода.
– Так! Проглотила килограмм таблеток, словно это был арахис в шоколаде, и умерла! И поэтому ты мне, гад, больше не звони! – Яна бросила трубку. Но не успела она устроиться на диване и снова предаться слезам, как в комнату влетела разъяренная Катерина, схватила ее за плечи и начала трясти.
– Как ты могла, как ты могла так поступить с Оксаной! – кричала Катя. – Твой приятель шантажировал ее!
Неожиданно для себя Катя размахнулась и залепила Яне сочную пощечину. Та мягко повалилась на диван и заревела в голос.
– Катенька, только папе не говори, – выла она, оставляя на кремовой обивке следы помады и румян, – я идиотка, я не думала, что все так обернется, мне так плохо теперь! Я виновата в ее смерти! О-о-о!
Вопли Яны были столь натуральны, и она уже пыталась пробить головой спинку дивана (впрочем, очень мягкую), что Катя снова поверила ей.
– Какая же ты гадкая, Яна! К тебе притрагиваться противно!
– Мне самой противно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110