Он уже поднимается по лестнице.
В дверях появился Лестрейд. добросовестный, но недалекий инспектор Скотлэнд-Ярда. похожий на артиста Брондукова.
— Доброе утро, господа. Весьма сожалею, что прерываю ваш плавный завтрак.
— Хотите яйца, Лестрейд? — полюбопытствовал Холмс.
— Сыт по горло, — отказался Лестрейд. — У меня к вам небольшое дельце, господин Холмс. Так сказать, потребность в маленькой консультации.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, дорогой Лестрейд. Вчера вы без тени сомнения надели наручники на сэра Нэдлина, но вдруг выяснилось, что у него был неизвестный сообщник…
— Черт побери, вы все знаете! Вы правы, как тысяча чертей. И этот сообщник, черт бы его драл, не далее как два часа назад убил смотрителя маяка Майкла Джексона. Точно таким же ударом под правое ухо, с одного раза, к чертям собачьим. И это еще не все, Холмс, это еще не все! Вдова Джексона утверждает, что убийца снял с шеи жертвы безделушку, которая очень похожа на ту, что была у Элизабет Нэдлин!
Холмс мельком посмотрел на меня и спросил:
— Лестрейд, расскажите подробнее, как произошло второе убийство?
— Утром в дом Джексонов пришел человек, две минуты поговорил с Майклом, смотритель быстро собрался и они ушли. Через четверть часа прибежали соседские мальчишки и сказали, что Майкл мертвый лежит в овраге, черт его дери! Это в районе Сонми, там чертова куча оврагов.
— То есть вдова видела убийцу?
— Да, — Лестрейд нервно жевал ус. — Да, Холмс. Вы можете себе представить, как неприятно, когда стройная и ясная версия летит ко всем чертям.
— Успокойтесь, Лестрейд. Расскажите лучше, что это за таинственные безделушки?
— Черт их знает! Как рассказал Нэдлин. это совершенно не представляющая ценности побрякушка, которую его сестра почему-то очень берегла. Сверху полкружочка, снизу палочка. Да я не расспрашивал про нее особенно, на черта она мне сдалась, если и так все казалось понятным?
— Я думаю господа, нам нужно встретиться с сэром Нэдлином. Если Вы позволите, задержимся на несколько минут, я напишу небольшое письмецо… Да, кстати, Лестрейд, у вас есть с собой лупа?
— У меня до черта луп, с собой штуки четыре, а на Скотлэнд-Ярд я предоставлю в ваше распоряжение хоть двести великолепных луп.
— Прекрасно. Я воспользуюсь случаем и попрошу у сэра Нэдлина маленькую филателистическую консультацию. У меня есть одна марка с неизвестным мне штемпелем…
…Сэр Нэдлин выглядел, мягко говоря, очень жалко. Он сидел в небольшой камере на табурете, уперев локти в колени и обхватив голову руками. Голова была садовой. При нашем появлении он вскочил, опрокинув табурет, глаза его были полны тихого ужаса.
— Уже? — спросил сэр Нэдлин.
— Он уверен, что его немедленно поведут на виселицу, — шепнул нам Лестрейд. — Черт побери, но теперь мы знаем, что он ведет двойную игру… Ну что, голубчик! Рассказывай, кто там еще был, в твоей спальне!
Сэр Нэдлин растерянно заморгал, переводя глаза с Холмса на Лестрейда, а с Лестрейда на меня. Я постарался придать лицу строго-величественное выражение возмездия и правосудия.
— Инспектор, — мягко сказал Холмс — Разрешите, я сам задам подозреваемому несколько вопросов.
— Валяйте, — буркнул Лестрейд. — Не зря же я вез вас сюда на казенном кэбе.
— Сэр Исаак, — Холмс поднял перевернутый табурет, поставил его к столу, жестом велел Нэдлину сесть и продолжал. — Вы утверждаете, что преступление совершено вами в состоянии аффекта, помутнения рассудка. Объясните мне две вещи. Как может человек, впадающий в состояние, в которых теряет контроль над собой настолько, что совершает убийство, как он может отдавать себе отчет — когда он действует сознательно, а когда в полоумии? Вы уверены, что сейчас вы нормальны, а в момент убийства были невменяемы, а не наоборот? И еще — помните вы, как убивали, или очнулись, обнаружив перед собой мертвую сестру и сжимая в руках нож?
— Нет… Нет, ножа я в руке не сжимал, я, видимо, уже брон сил его… Да, я помню, как я ее убивал, я даже как бы видел это со стороны… Как это вам объяснить… У меня это часто бывает: я что-то делаю и как бы смотрю на себя со стороны… Доктор Вильсон, к которому я обращался, определил это как раздвоение личности. Мне часто кажется, что меня двое, что есть еще какая-то моя часть, которая одновременно и я и не — я. Я очень боюсь смотреть в зеркала, я боюсь своих отражений: мне кажется, что тот, второй человек, это не совсем я, что он живет своей жизнью, что он может существовать отдельно от меня, что он может даже убить меня… Всякий раз, когда я увижу свое отражение — в витрине, в луже — у меня начинается помутнение, мне грезятся кошмары, мне кажется, что этот второй я гонится за мной, что он хочет меня задушить… В моей спальне стоит огромное зеркало, очень старое, все в трещинах, я много раз пытался вынести его из комнаты, но сестра категорически запрещала мне это делать — воля покойных родителей, чтобы все оставалось на своих местах, на которых стояло испокон веку… Зеркало это занавешено плотной шторой, чтобы я не мог в него поглядеть… Но иногда я отодвигаю штору и смотрю… вы знаете, я боюсь и смотрю… меня тянет глянуть туда, будто увидеть свою душу или свою смерть… Я знаю, что мне будет плохо, но не могу себя перебороть, отдергиваю штору, а потом страдаю от страшных кошмаров… И вчера утром было то же самое: я проснулся и почувствовал непреодолимое желание смотреть в зеркало. Я старался не делать этого, ходил по комнате, двигал какие-то вещи, выбирал одежду, пытался отогнать желание, но с каждой секундой оно становилось все сильнее… И я не выдержал, подошел к зеркалу, отдернул штору и увидел безумные, горящие глаза этого второго человека, мне вдруг показалось, что он сейчас выйдет из зеркала и бросится на меня, я застыл в ужасе… Тут послышались слова вошедшей в спальню сестры — «Исаак, мне нужно с тобой поговорить». Но я не успел обернуться, мне вдруг показалось, что тот, другой я, вышел из зеркала и пошел на меня! Я закричал и упал в обморок и, кажется, тут же очнулся, и видел как в тумане, что я бью Элизабет ножом и срываю у нее с шеи талисман, этот ничтожный сувенир, который она всегда с собой носила, потом я снова очнулся и снова закричал — поняв, что убил родную сестру, что меня ждет виселица и, главное, поняв, что значили все эти кошмары: я боялся своей потайной, страшной сущности, я старался не думать о ней, делая вид, что ее нет, и она отомстила мне…
Нэдлин замолчал. Рассказ дался ему с явным трудом, он тяжело дышал, глаза его налились кровью, я испугался, что у него снова начнется припадок. Лестрейд неуверенно хмыкнул. Холмс сделал ему знак молчать и небрежно спросил:
— Кстати, что это за сувенир? По-моему, сущая безделушка.
— Честно сказать, я знаю не больше вашего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
В дверях появился Лестрейд. добросовестный, но недалекий инспектор Скотлэнд-Ярда. похожий на артиста Брондукова.
— Доброе утро, господа. Весьма сожалею, что прерываю ваш плавный завтрак.
— Хотите яйца, Лестрейд? — полюбопытствовал Холмс.
— Сыт по горло, — отказался Лестрейд. — У меня к вам небольшое дельце, господин Холмс. Так сказать, потребность в маленькой консультации.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, дорогой Лестрейд. Вчера вы без тени сомнения надели наручники на сэра Нэдлина, но вдруг выяснилось, что у него был неизвестный сообщник…
— Черт побери, вы все знаете! Вы правы, как тысяча чертей. И этот сообщник, черт бы его драл, не далее как два часа назад убил смотрителя маяка Майкла Джексона. Точно таким же ударом под правое ухо, с одного раза, к чертям собачьим. И это еще не все, Холмс, это еще не все! Вдова Джексона утверждает, что убийца снял с шеи жертвы безделушку, которая очень похожа на ту, что была у Элизабет Нэдлин!
Холмс мельком посмотрел на меня и спросил:
— Лестрейд, расскажите подробнее, как произошло второе убийство?
— Утром в дом Джексонов пришел человек, две минуты поговорил с Майклом, смотритель быстро собрался и они ушли. Через четверть часа прибежали соседские мальчишки и сказали, что Майкл мертвый лежит в овраге, черт его дери! Это в районе Сонми, там чертова куча оврагов.
— То есть вдова видела убийцу?
— Да, — Лестрейд нервно жевал ус. — Да, Холмс. Вы можете себе представить, как неприятно, когда стройная и ясная версия летит ко всем чертям.
— Успокойтесь, Лестрейд. Расскажите лучше, что это за таинственные безделушки?
— Черт их знает! Как рассказал Нэдлин. это совершенно не представляющая ценности побрякушка, которую его сестра почему-то очень берегла. Сверху полкружочка, снизу палочка. Да я не расспрашивал про нее особенно, на черта она мне сдалась, если и так все казалось понятным?
— Я думаю господа, нам нужно встретиться с сэром Нэдлином. Если Вы позволите, задержимся на несколько минут, я напишу небольшое письмецо… Да, кстати, Лестрейд, у вас есть с собой лупа?
— У меня до черта луп, с собой штуки четыре, а на Скотлэнд-Ярд я предоставлю в ваше распоряжение хоть двести великолепных луп.
— Прекрасно. Я воспользуюсь случаем и попрошу у сэра Нэдлина маленькую филателистическую консультацию. У меня есть одна марка с неизвестным мне штемпелем…
…Сэр Нэдлин выглядел, мягко говоря, очень жалко. Он сидел в небольшой камере на табурете, уперев локти в колени и обхватив голову руками. Голова была садовой. При нашем появлении он вскочил, опрокинув табурет, глаза его были полны тихого ужаса.
— Уже? — спросил сэр Нэдлин.
— Он уверен, что его немедленно поведут на виселицу, — шепнул нам Лестрейд. — Черт побери, но теперь мы знаем, что он ведет двойную игру… Ну что, голубчик! Рассказывай, кто там еще был, в твоей спальне!
Сэр Нэдлин растерянно заморгал, переводя глаза с Холмса на Лестрейда, а с Лестрейда на меня. Я постарался придать лицу строго-величественное выражение возмездия и правосудия.
— Инспектор, — мягко сказал Холмс — Разрешите, я сам задам подозреваемому несколько вопросов.
— Валяйте, — буркнул Лестрейд. — Не зря же я вез вас сюда на казенном кэбе.
— Сэр Исаак, — Холмс поднял перевернутый табурет, поставил его к столу, жестом велел Нэдлину сесть и продолжал. — Вы утверждаете, что преступление совершено вами в состоянии аффекта, помутнения рассудка. Объясните мне две вещи. Как может человек, впадающий в состояние, в которых теряет контроль над собой настолько, что совершает убийство, как он может отдавать себе отчет — когда он действует сознательно, а когда в полоумии? Вы уверены, что сейчас вы нормальны, а в момент убийства были невменяемы, а не наоборот? И еще — помните вы, как убивали, или очнулись, обнаружив перед собой мертвую сестру и сжимая в руках нож?
— Нет… Нет, ножа я в руке не сжимал, я, видимо, уже брон сил его… Да, я помню, как я ее убивал, я даже как бы видел это со стороны… Как это вам объяснить… У меня это часто бывает: я что-то делаю и как бы смотрю на себя со стороны… Доктор Вильсон, к которому я обращался, определил это как раздвоение личности. Мне часто кажется, что меня двое, что есть еще какая-то моя часть, которая одновременно и я и не — я. Я очень боюсь смотреть в зеркала, я боюсь своих отражений: мне кажется, что тот, второй человек, это не совсем я, что он живет своей жизнью, что он может существовать отдельно от меня, что он может даже убить меня… Всякий раз, когда я увижу свое отражение — в витрине, в луже — у меня начинается помутнение, мне грезятся кошмары, мне кажется, что этот второй я гонится за мной, что он хочет меня задушить… В моей спальне стоит огромное зеркало, очень старое, все в трещинах, я много раз пытался вынести его из комнаты, но сестра категорически запрещала мне это делать — воля покойных родителей, чтобы все оставалось на своих местах, на которых стояло испокон веку… Зеркало это занавешено плотной шторой, чтобы я не мог в него поглядеть… Но иногда я отодвигаю штору и смотрю… вы знаете, я боюсь и смотрю… меня тянет глянуть туда, будто увидеть свою душу или свою смерть… Я знаю, что мне будет плохо, но не могу себя перебороть, отдергиваю штору, а потом страдаю от страшных кошмаров… И вчера утром было то же самое: я проснулся и почувствовал непреодолимое желание смотреть в зеркало. Я старался не делать этого, ходил по комнате, двигал какие-то вещи, выбирал одежду, пытался отогнать желание, но с каждой секундой оно становилось все сильнее… И я не выдержал, подошел к зеркалу, отдернул штору и увидел безумные, горящие глаза этого второго человека, мне вдруг показалось, что он сейчас выйдет из зеркала и бросится на меня, я застыл в ужасе… Тут послышались слова вошедшей в спальню сестры — «Исаак, мне нужно с тобой поговорить». Но я не успел обернуться, мне вдруг показалось, что тот, другой я, вышел из зеркала и пошел на меня! Я закричал и упал в обморок и, кажется, тут же очнулся, и видел как в тумане, что я бью Элизабет ножом и срываю у нее с шеи талисман, этот ничтожный сувенир, который она всегда с собой носила, потом я снова очнулся и снова закричал — поняв, что убил родную сестру, что меня ждет виселица и, главное, поняв, что значили все эти кошмары: я боялся своей потайной, страшной сущности, я старался не думать о ней, делая вид, что ее нет, и она отомстила мне…
Нэдлин замолчал. Рассказ дался ему с явным трудом, он тяжело дышал, глаза его налились кровью, я испугался, что у него снова начнется припадок. Лестрейд неуверенно хмыкнул. Холмс сделал ему знак молчать и небрежно спросил:
— Кстати, что это за сувенир? По-моему, сущая безделушка.
— Честно сказать, я знаю не больше вашего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9