– Не знаю, что было вчера, – Сильный попытался облизать сухие губы языком, похожим на наж-дачку. – Но сегодня точно чуть не пристрелили.
Проследив за его взглядом, Сергей заметил еще один предмет, лежащий на стеллаже перед книгами. Точнее, два предмета. Что-то металлическое, как будто раздавленное. Когда сообразил, что именно это такое, обдало жаром. Искореженный стальной сердечник и латунная оболочка от пули пистолета ПМ, развалившиеся и деформированные при ударе на большой скорости о твердый предмет.
– Да, – легко согласился Волгин, беря останки пули в руку. – Хотел. Повезло тебе. Куда она попала?
– В стойку моего подголовника.
Понятно. Ни один снайпер с расстояния в пятнадцать метров не смог бы выстрелить по движущейся мишени так, чтобы специально попасть в металлическую трубку диаметром около сантиметра, торчащую между верхним краем сиденья и подголовником миллиметров на тридцать. Но случай иногда творит и не такие чудеса. Можно представить ощущения Сильного, когда он понял, что произошло. Что ж, можно считать, что за вчерашнее они в расчете.
– Повезло тебе… Ладно, это все лирика. Давай, не тормози, показывай.
– Под диваном смотрите.
Когда Алексей отвернулся, указывая, где именно нужно что-то искать, Волгин быстро опустил в карман части пули.
Присев на корточки, Акулов вытащил небольшой чемоданчик со сломанными замками. Лет тридцать назад, наверное, мама Алеши Сильного, тогда еще не родившегося, брала его с собой, когда ездила отдыхать на Черноморское побережье.
В чемоданчике, кроме двух пар наручников и электрошокового устройства, оказались патроны. Много, больше нескольких сотен самых разных типов и видов. Боеприпасы к отечественным видам стрелкового оружия были упакованы в пачки, импортные хранились россыпью в полиэтиленовых пакетах, рассортированные по принадлежности: дпя «парабеллума», для «кольта» 45-го калибра, для каких-то диковинных автоматов.
– К партизанской войне готовился? Откуда это. богатство, купец?
– Я раньше в охранном предприятии работал, Известная была фирма, развалилась в девяносто четвертом году. Нам на стрельбы выдавали… Вот у меня и осталось чуток.
– Ни хрена себе чуток! Сергей Сергеевич, будьте добры, пригласите соседей. Будем оформлять изъятие.
Протокол составлял Акулов. Волгин помог ему пересчитать патроны, упаковал их, снабдив бирочками с подписями понятых, а потом принялся листать многочисленные фотоальбомы, стоявшие на книжных полках.
Много снимков было посвящено супруге Сильного. Как Волгин и ожидал, она оказалась девушкой красивой, несомненно, волевой и неглупой, и выглядела порядочной, если о такой черте характера можно судить по фотографиям. Что ее связывало с перепуганным трясущимся слизняком, который сейчас смотрел в рот Акулову и поспешно кивал, соглашаясь с каждым его словом, было неясно. Как раз недавно, перед задержанием Заварова, они с Андреем говорили об этом. Впрочем, Сильный ведь не всегда выглядел так, как сейчас. Можно допустить, что жена, хоть и прожила с ним какое-то время и даже решилась завести ребенка, а следовательно, верила, что Алексей сумеет обеспечить их будущее, так и не разглядела его второе лицо. Ведь и в Школе, надо полагать, Сильного знали под другой личиной. В альбомах нашлись десятки фотографий, запечатлевших тренировки рукопашников. Алексей почти нигде не стоял в общей группе, гораздо чаще объяснял новичкам какие-то приемы, проводил демонстрационные удары по «грушам» и мешкам, сидел за столиком с разложенными бумагами, вероятно, принимая зачеты или судействуя на клубных соревнованиях.
Попались и несколько снимков довольно фривольного плана, непонятно почему хранящиеся в месте, легко доступном для жены. Сауна клуба, в которой довелось побывать и Сергею. Среди завернутых в простыни парней, явно основательно поддавших – несколько девушек, самой одетой из которых оказалась пухленькая брюнетка в крошечных плавках. Нашлась и Макарова – лежала на переднем плане, пристроив голову на коленях Алексея. Сильный гладил ее по волосам, приткнувшийся рядом Карпатов щупал обнаженную грудь, а лицо у будущего педагога было настолько довольным, что Волгин даже засомневался, она ли это – слишком велик был контраст с той маской, которую он видел на ней, когда доводилось общаться вживую. Потом вспомнил самую первую их встречу в холле клуба, свою фразу про торговлю героином и обучение детей геометрии, и понял, что не обознался.
Из альбома выпали два листка. Один, побольше размером, упал к ногам Волгина, второй спланировал под стол, за которым заканчивал писать протокол Акулов.
Волгин наклонился, поднял то, что лежало ближе. Развернул: заверенная какой-то неразборчивой печатью справка о том, что в течение десяти месяцев Сильный проходил обучение в Школе русского уличного боя, успешно сдал все нормативы и ему присвоен статус инструктора, в соответствие с которым он может тренировать группы по основной профильной дисциплине, а также проводить занятия по общефизической подготовке детей в клубе «Дом мира и благоденствия».
– Распишитесь здесь. – Акулов закончил читать написанный протокол, убедился, что замечаний у понятых не имеется, а Сильный как кивал, подобно китайскому болванчику, так и продолжает кивать, и отодвинул документ от себя на другой край стола, чтобы людям было удобнее оставить автографы.
Пока они это делали, он поднял с пола второй листок, выпорхнувший из фотоальбома.
– Мы сейчас в милицию поедем?
– Да. А ты до сих пор не понял? – Акулов удивленно посмотрел на Сильного и опять опустил голову, пытаясь разобраться в каком-то плане, вычерченном на подобранном им листе.
– Тогда я пока пойду, переоденусь.
– Успеешь.
– Я же не могу поехать в таком виде! Акулов внимательно посмотрел на Алексея. Тот сидел, словно штык проглотив, пытался выглядеть максимально честным и готовым к сотрудничеству, но дергающееся правое веко, струящийся по лбу пот и румянец, покрывавший его щеки так густо, как краска лицо вышедшей в тираж проститутки, выдавали чудовищное внутреннее напряжение. Минуту назад этого не было.
– Мы больше не нужны? – спросили понятые.
– Нет, спасибо. Можете идти. Дождавшись, пока люди покинут кухню, Акулов спросил у Сильного:
– Что случилось? Клапан сердца опять затрепыхался?
– Ничего, – ответил спортсмен севшим голосом и показалось, что он готов расплакаться от бессилия изменить обстоятельства, ставящие его в положение гораздо более худшее, нежели ответственность за вымогательство и хранение боеприпасов.
– Такое ощущение, что ты вспомнил про бомбу с часовым механизмом, которая спрятана в этом сундуке, – Акулов пнул чемоданчик мамочки Сильного.
– Что вы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73