Но нет, этого не может быть. Передо мной была уравновешенная женщина, которая, конечно же, не могла заниматься подобного рода ночными эскападами.
— Нет, мадемуазель… Мой костюм также не поврежден… Я просто хотел бы увидеть женщину, которая вела эту машину.., и не думаю, что это были вы… Простите меня за навязчивость.
Я слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Но только лишь ноги мои коснулись первых ступенек крыльца, как меня остановил ее голос:
— Господин Менда! Я снова повернулся.
Она стояла, неподвижная, в середине холла, руки ее были скрещены.
— Что, мадемуазель?
— Вы не могли бы задержаться на минутку? Я не возражал. Она ввела меня в ту же самую комнату и предложила сесть в пушистое кресло:
— Садитесь!
Сама она села в кресло напротив, и ей удалось так скрестить ноги, чтобы не были видны колени.
— Я ничего не понимаю в этой истории, — прошептала она. — Я живу здесь одна с сестрой-инвалидом.., и старухой-служанкой, которую вы видели. Ни одна, ни другая не могут водить машину, вы сами понимаете… Что же касается меня, то я с абсолютной уверенностью могу вам сказать, что не садилась за руль этой ночью. Да и вообще, я никогда не выезжаю ночью.
Было видно, что она сильно взволнована. Я сочувственно покачал головой.
— Быть может, кто-то одолжил у вас машину?
— Я бы знала об этом.
— Не обязательно. Я заметил, что ваш гараж выходит на дорогу, к тому же у вас почти бесшумный мотор…
Она слегка пожала плечами:
— Но…
— Что?
— Ключ от гаража?
— На гараже железная решетка. Иногда мелкие камни могут помешать ей опуститься до конца, и замок не срабатывает. Готов поспорить, что вы никогда ее не проверяете.
— Да, действительно.
— И вы оставляете ключ от зажигания на приборной панели?
— Да…
— Тогда не ищите, мадемуазель… Кто-нибудь из соседей катается по ночам на вашем автомобиле, наслаждается лунным светом.
— Не может быть.
А я в таком положении не находил ничего удивительного. Поведение встреченной мною ночной мышки оставляло богатое поле для всяких фантазий.
— Вы думаете, мне следует обратиться в полицию?
— Вы уверены, что ваша машина стоит сейчас в гараже?
— Она была там совсем недавно… Я ходила туда взять одну нужную мне вещь.
Я встал. В холле раздался скрип. Я повернул голову в ту сторону и увидел девушку из патио, которая подъезжала к нам в своей инвалидной коляске. Вблизи она была еще красивее!
Она посмотрела мне прямо в глаза. Я покраснел. Девушка была похожа на оживший персонаж из скандинавской легенды. В белизне ее волос, бледности было что-то сказочное.
Старшая сестра представила нас друг другу:
— Это господин Менда, Ева… Ева — моя сестра. Девушка ждала объяснений о поводе моего визита. Сестра объяснила ей ситуацию. Мне показалось, эта странная история совсем не вызвала интереса у несчастной красавицы. Быстрым и ловким движением она подтолкнула коляску ко мне.
— Менда? — спросила она. — Вы — Виктор Менда?
Мне показалось, ее сестра удивилась еще больше, чем я.
— Как, Ева, ты знаешь господина?
— По имени — да… Это вы вели передачу по радио в прошлом году?
— В самом деле… Вы ее слушали?
— Да, регулярно. Ты помнишь, Элен, милая вечерняя болтовня «Добрый вечер всем!»?
— Так это вы?! — удивилась Элен.
Она улыбнулась в первый раз, и я был поражен, насколько же она похорошела. Понимаете, вот вы, скажем, гуляете в угрюмых окрестностях деревни, не обращая внимания на пейзаж. И вдруг — выглядывает солнце, и все начинает жить, волноваться, петь…
То же произошло и с этой женщиной. Она сразу же показалась мне молодой, красивой и страстной.
— Это я… Однако я не думал оставить в памяти моих слушателей хоть какой-нибудь след.
— У вас потрясающий голос, — сказала Ева. — Его невозможно забыть. Почему вы больше не выступаете по радио? У вас была замечательная передача!
— Этот вопрос нужно адресовать в комитет. Им не очень понравилась.., интимная сторона моих передач, и они их сняли.
— Жаль, — сказала Элен. Я пошутил:
— А больше всех об этом жалею я.
— А что вы делаете теперь? Пальцами я изобразил ноль:
— Вот что я делаю… Я устал от Парижа, где делал все, что мог, а точнее, ничего особенного, и в поисках удачи явился сюда. Мне тут пообещали дело на «Радио Монте-Карло»… Но сорвалось… Попробовал счастья в казино… И вот разбит наголову…
Я встал. Покалывало уже в ногах.
— Позвольте уйти.
— Куда вы пойдете?
— А никуда… Куда-нибудь… Я уже неплохо знаю эти места. Ева посмотрела на сестру.
— Знаешь, о чем я думаю, Элен? Мне показалось, старшая сестра замечталась. Она повернулась лицом к сестре, взгляд у нее был рассеянный.
— Будет ведь замечательно, если господин Менда запишет мои поэмы на магнитофон, ты не думаешь?
— Конечно, моя дорогая. Ева внезапно возбудилась:
— Вас это не затруднит? — спросила она. — Я уверена, что благодаря вашему замечательному голосу мои скромные поэмы зазвучат. Вы останетесь пообедать с нами?
Живот у меня был пуст, и предложение отозвалось в нем магическим звоном. Со вчерашнего дня во рту у меня не было ни крошки, и чего бы я только не сделал ради куска мяса с жареным картофелем. Тем не менее, давно воспитанная в себе порядочность заставила возражать:
— Вы знаете, чтец из меня скверный… Не умею я декламировать… Ева тряхнула своей восхитительной шевелюрой.
— А мои поэмы как раз этого и не требуют. По всему было видно, что эта девушка — создание капризное, привыкшее, что все ей уступают. И я поступил как все.
Глава 3
После обеда я курил сигарету в патио в компании двух хозяек. Я записал четыре небольших текста, которые Ева называла поэмами, но которые были скорее криками отчаяния прелестной двадцатилетней девушки, прикованной к инвалидной коляске. Прочитав их, я почувствовал себя подавленным. В них было такое горькое разочарование, что солнце показалось менее ярким.
Жизнь этих двух девушек в их огромном доме вряд ли была слишком веселой, несмотря на состояние, по-видимому, немалое, которым они владели. Через несколько часов после знакомства, не дождавшись и подобия исповеди, я понял ситуацию… Ева была парализована вследствие приступа полиомиелита, и ее старшая сестра посвящала ей всю себя. Но инвалиды — эгоисты. Ева ждала от Элен полного самоотречения. Трудно было, наверняка, Элен с таким подарком судьбы.
Я прикрыл глаза. Не хотелось больше думать о будущем! Достаточно насладиться прекрасным мгновением, которое переживаешь сейчас. 1 Все было тут чудесно: покой в патио, журчание воды в бассейне, щебетание птиц, но больше всего — сестры.
Из-под полуприкрытых век я наблюдал за ними. Элен была похожа на древнегреческую статую. У нее было, как я уже успел убедиться, действительно красивое лицо, спокойное и благородное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Нет, мадемуазель… Мой костюм также не поврежден… Я просто хотел бы увидеть женщину, которая вела эту машину.., и не думаю, что это были вы… Простите меня за навязчивость.
Я слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Но только лишь ноги мои коснулись первых ступенек крыльца, как меня остановил ее голос:
— Господин Менда! Я снова повернулся.
Она стояла, неподвижная, в середине холла, руки ее были скрещены.
— Что, мадемуазель?
— Вы не могли бы задержаться на минутку? Я не возражал. Она ввела меня в ту же самую комнату и предложила сесть в пушистое кресло:
— Садитесь!
Сама она села в кресло напротив, и ей удалось так скрестить ноги, чтобы не были видны колени.
— Я ничего не понимаю в этой истории, — прошептала она. — Я живу здесь одна с сестрой-инвалидом.., и старухой-служанкой, которую вы видели. Ни одна, ни другая не могут водить машину, вы сами понимаете… Что же касается меня, то я с абсолютной уверенностью могу вам сказать, что не садилась за руль этой ночью. Да и вообще, я никогда не выезжаю ночью.
Было видно, что она сильно взволнована. Я сочувственно покачал головой.
— Быть может, кто-то одолжил у вас машину?
— Я бы знала об этом.
— Не обязательно. Я заметил, что ваш гараж выходит на дорогу, к тому же у вас почти бесшумный мотор…
Она слегка пожала плечами:
— Но…
— Что?
— Ключ от гаража?
— На гараже железная решетка. Иногда мелкие камни могут помешать ей опуститься до конца, и замок не срабатывает. Готов поспорить, что вы никогда ее не проверяете.
— Да, действительно.
— И вы оставляете ключ от зажигания на приборной панели?
— Да…
— Тогда не ищите, мадемуазель… Кто-нибудь из соседей катается по ночам на вашем автомобиле, наслаждается лунным светом.
— Не может быть.
А я в таком положении не находил ничего удивительного. Поведение встреченной мною ночной мышки оставляло богатое поле для всяких фантазий.
— Вы думаете, мне следует обратиться в полицию?
— Вы уверены, что ваша машина стоит сейчас в гараже?
— Она была там совсем недавно… Я ходила туда взять одну нужную мне вещь.
Я встал. В холле раздался скрип. Я повернул голову в ту сторону и увидел девушку из патио, которая подъезжала к нам в своей инвалидной коляске. Вблизи она была еще красивее!
Она посмотрела мне прямо в глаза. Я покраснел. Девушка была похожа на оживший персонаж из скандинавской легенды. В белизне ее волос, бледности было что-то сказочное.
Старшая сестра представила нас друг другу:
— Это господин Менда, Ева… Ева — моя сестра. Девушка ждала объяснений о поводе моего визита. Сестра объяснила ей ситуацию. Мне показалось, эта странная история совсем не вызвала интереса у несчастной красавицы. Быстрым и ловким движением она подтолкнула коляску ко мне.
— Менда? — спросила она. — Вы — Виктор Менда?
Мне показалось, ее сестра удивилась еще больше, чем я.
— Как, Ева, ты знаешь господина?
— По имени — да… Это вы вели передачу по радио в прошлом году?
— В самом деле… Вы ее слушали?
— Да, регулярно. Ты помнишь, Элен, милая вечерняя болтовня «Добрый вечер всем!»?
— Так это вы?! — удивилась Элен.
Она улыбнулась в первый раз, и я был поражен, насколько же она похорошела. Понимаете, вот вы, скажем, гуляете в угрюмых окрестностях деревни, не обращая внимания на пейзаж. И вдруг — выглядывает солнце, и все начинает жить, волноваться, петь…
То же произошло и с этой женщиной. Она сразу же показалась мне молодой, красивой и страстной.
— Это я… Однако я не думал оставить в памяти моих слушателей хоть какой-нибудь след.
— У вас потрясающий голос, — сказала Ева. — Его невозможно забыть. Почему вы больше не выступаете по радио? У вас была замечательная передача!
— Этот вопрос нужно адресовать в комитет. Им не очень понравилась.., интимная сторона моих передач, и они их сняли.
— Жаль, — сказала Элен. Я пошутил:
— А больше всех об этом жалею я.
— А что вы делаете теперь? Пальцами я изобразил ноль:
— Вот что я делаю… Я устал от Парижа, где делал все, что мог, а точнее, ничего особенного, и в поисках удачи явился сюда. Мне тут пообещали дело на «Радио Монте-Карло»… Но сорвалось… Попробовал счастья в казино… И вот разбит наголову…
Я встал. Покалывало уже в ногах.
— Позвольте уйти.
— Куда вы пойдете?
— А никуда… Куда-нибудь… Я уже неплохо знаю эти места. Ева посмотрела на сестру.
— Знаешь, о чем я думаю, Элен? Мне показалось, старшая сестра замечталась. Она повернулась лицом к сестре, взгляд у нее был рассеянный.
— Будет ведь замечательно, если господин Менда запишет мои поэмы на магнитофон, ты не думаешь?
— Конечно, моя дорогая. Ева внезапно возбудилась:
— Вас это не затруднит? — спросила она. — Я уверена, что благодаря вашему замечательному голосу мои скромные поэмы зазвучат. Вы останетесь пообедать с нами?
Живот у меня был пуст, и предложение отозвалось в нем магическим звоном. Со вчерашнего дня во рту у меня не было ни крошки, и чего бы я только не сделал ради куска мяса с жареным картофелем. Тем не менее, давно воспитанная в себе порядочность заставила возражать:
— Вы знаете, чтец из меня скверный… Не умею я декламировать… Ева тряхнула своей восхитительной шевелюрой.
— А мои поэмы как раз этого и не требуют. По всему было видно, что эта девушка — создание капризное, привыкшее, что все ей уступают. И я поступил как все.
Глава 3
После обеда я курил сигарету в патио в компании двух хозяек. Я записал четыре небольших текста, которые Ева называла поэмами, но которые были скорее криками отчаяния прелестной двадцатилетней девушки, прикованной к инвалидной коляске. Прочитав их, я почувствовал себя подавленным. В них было такое горькое разочарование, что солнце показалось менее ярким.
Жизнь этих двух девушек в их огромном доме вряд ли была слишком веселой, несмотря на состояние, по-видимому, немалое, которым они владели. Через несколько часов после знакомства, не дождавшись и подобия исповеди, я понял ситуацию… Ева была парализована вследствие приступа полиомиелита, и ее старшая сестра посвящала ей всю себя. Но инвалиды — эгоисты. Ева ждала от Элен полного самоотречения. Трудно было, наверняка, Элен с таким подарком судьбы.
Я прикрыл глаза. Не хотелось больше думать о будущем! Достаточно насладиться прекрасным мгновением, которое переживаешь сейчас. 1 Все было тут чудесно: покой в патио, журчание воды в бассейне, щебетание птиц, но больше всего — сестры.
Из-под полуприкрытых век я наблюдал за ними. Элен была похожа на древнегреческую статую. У нее было, как я уже успел убедиться, действительно красивое лицо, спокойное и благородное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24