..
Я не выдержал:
— Одно из звеньев цепи идиотов, самым главным звеном в которой является один мой хороший приятель!
— Припоминаю, — сказал Холмс, — я, кажется, видел его.
— Еще бы, — подтвердил я, — и не один раз. В зеркале.
Но Холмс уже не слушал меня. Он вертел во все стороны головой, пытаясь найти кого-нибудь, кто поведал бы ему о судьбе Фергюсона. Улица была пуста.
— Ладно, — сказал Холмс, — прячьтесь! Ограбят — сами ко мне прибежите. Он пересек мостовую и подошел к высокой чугунной ограде, тянущейся насколько хватало глаз. В мгновение ока великий сыщик взобрался на нее, устроился там как петух на насесте и крикнул мне сверху.
— Уотсон! Где-нибудь ведь должны знать, куда делся Фергюсон. Пойдемте!
С этими словами он взмахнул руками, словно собираясь взлететь, и прыгнул. Послышался звук рвущейся материи, сдержанное проклятие, и Холмс повис вниз головой, зацепившись полой своего плаща, по ту сторону ограды.
Я демонстративно открыл калитку, находящуюся в десять фунтов от зависшего Холмса и вошел внутрь обширного парка с ухоженными дорожками и небольшими, разбросанными там и сям, памятниками. Тут меня осенило.
— Холмс! — вскричал я. — Это же кладбище!
Великий сыщик поднял голову и одним глазом осмотрел раскинувшийся перед ним пейзаж.
— Действительно, кладбище, — растерянно пробормотав он и вновь опустил голову.
Из-за пазухи Холмса вываливались пузырьки и с хрустальным звоном падали на землю. Холмс наблюдал за ними глазами полными слез. Я подошел, чтобы освободить его из безвыходного положения, но тут у него из-за пазухи прямо мне на ногу выпал кирпич. Я взвыл.
— Холмс!!! Я-то хотел вам помочь, а вы выбрасываете такие штучки!
— Я выбрасываю вовсе не штучки, — возразил Холмс, — а кирпичи. К тому же он сам вывалился, вы видели.
— Ничего я не видел! — заорал я. — Если вам нравится здесь висеть — висите себе на здоровье, а я пошел!
— Да, — сказал Холмс, закрывая глаза и скрещивая руки на груди, — мне нравится. Я давно мечтал вот так просто повисеть вниз головой. Я просто счастлив.
— Ах, вы счастливы! — разъярился я. — Ну, тогда получайте!
С этими словами я схватил Холмса за плечи и с силой дернул вниз. Плащ его с треском распался на две половины, а сам он глухим стуком возвестил о своей встрече с землей.
Некоторое время Холмс лежал молча, глядя в серое небо. Потом он перевел взгляд на меня.
— Уотсон, набейте-ка мне трубку, — слабым голосом попросил он.
— А больше вам ничего не набить? — мрачно сказал я, в душе, все же, радуясь тому, что великий сыщик жив.
— Господи! — сказал Холмс, собирая пузырьки и вещественные доказательства в котомку, сооруженную им из обрывков плаща. — Послушайте, Уотсон…
— Не хочу ничего слушать! Какого черта! Я вполне допускаю, что на мосту вы что-то такое нашли, по меньшей мере популярность, но вот что вы хотите разузнать на кладбище? Где Фергюсон?
— Да, — сказал Холмс. — Известно ли вам, дорогой друг, что при каждом кладбище есть сторож и смотрители?
Холмс взвалил на плечи котомку, и мы зашагали вглубь кладбища. Миновав несколько неухоженных заросших травой могил с покосившимися крестами, мы прошли мимо позеленевшего от времен бронзового ангела с одним крылом и свернули на широкую, покрытую гравием аллею. Мне показалось, что я уже бывал здесь. И, кажется, совсем недавно…
— Холмс! — воскликнул я. — Холмс! На этом кладбище похоронен лорд Хьюго Блэквуд! Холмс вздрогнул и оглянулся. Сказать по чести, мне тоже не нравилось такое совпадение, но вздрагивать я не стал — я достаточно надрожался прошлой ночью. По моим расчетам, Холмс должен был обязательно произнести что-нибудь очень умное, но, вопреки ожиданиям, он промолчал, как-то странно посмотрел на меня и еще быстрее зашагал по аллее. Похоже, ему в голову пришла очередная идея, и я был очень благодарен этому гению криминалистики, что он не стал делиться ею со мной.
Наконец, мы подошли к небольшому домику, казавшемуся совсем игрушечным в окружении глыб песчаника. Рядом с дверью к стене были прислонены несколько венков.
— Это здесь, — сказал Холмс и без стука вошел в дом. Я последовал за ним.
Внутри каким-то чудом умещалась кровать, неструганный стол, тумбочка и крохотный камин. За столом сидел лохматый, неопрятный старик и не спеша поглощал неаппетитного вида похлебку из глубокой глиняной миски.
Примерно с минуту он молча смотрел на нас, не думая отрываться от своего занятия. Мы в свою очередь, не отрываясь смотрели на него. Сторож неторопливо закончил трапезу, утер рукавом рот, стряхнул с бороды крошки, после чего засунул посуду под кровать, сел и стал ковыряться в зубах сапожным шилом, Создалось неловкое молчание. Холмс кашлянул.
— Мне нужен Фергюсон… — начал мой друг.
— Который помер от горячки три года назад? Или Генри Фергюсон, которого переехала карета? Или Марк Фергюсон старший, которому на голову упал кирпич? Или Эдгар Кристофер Фергюсон, убитый на дуэли?
— Нет, нет! Мне нужен Огюст Фергюсон, хозяин лавки, что напротив кладбища!
— И вы решили поискать его у меня? Ну, конечно, где же ему еще быть! Эй, Фергюсон! — сторож демонстративно распахнул тумбочку, как и следовало ожидать, совершенно пустую. — А может быть, он спрятался под кровать? Взгляните. Он, наверняка, там. Нет? Ну тогда он, как пить дать, сидит под столом. Это его любимое место.
— Послушайте, — вступил я, пока Холмс доверчиво ползал под кроватью. — Мы вовсе не надеялись найти его здесь. Мы хотели зайти к нему, но лавка оказалась закрытой. Тогда мы направились сюда, думая, что вы знаете…
— Знать не знаю и знать не хочу! — отрезал старик. — Черта с два! И бумага у него паршивая, и чернила разбавленные, и морда отвратительная…
— Кстати, насчет чернил, — Холмс высунул голову из-под кровати. — Не разрешите ли вы черкнуть нам пару строк, записку для Фергюсона: что мы заходили и не застали его?
— И вам чернил?! Все с ума посходили! Третьего дня при ходят Двое: «Дайте нам чернила!» Позавчера забегает какой-то поп. «Чернил — говорит, — не найдется?» Вчера врач — и ему то же чернила.
Я положил на стол шиллинг. Перемену, которая произошла со сторожем, надо было видеть.
— Секундочку, одну только секундочку, джентльмены! Извините, извините, ради Бога! Ах! Ах! — он вскочил с кровати и, неумело кланяясь, протянул Холмсу чернильницу и перо.
Холмс присел за стол и быстро начеркал несколько строк своим неподражаемым почерком. Справедливости ради, надо отметить, что бумага действительно была паршивая. Сложив записку и сунув ее в карман, Холмс встал, поклонился, при этом взгляд его упал на пол.
— Боже! — воскликнул он. — Как мы наследили!
— Что вы, что вы, джентльмены! — Замахал руками сторож. — Не извольте беспокоиться! — Нет, нет, — авторитетно заявил Холмс — Где у вас веник и совок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Я не выдержал:
— Одно из звеньев цепи идиотов, самым главным звеном в которой является один мой хороший приятель!
— Припоминаю, — сказал Холмс, — я, кажется, видел его.
— Еще бы, — подтвердил я, — и не один раз. В зеркале.
Но Холмс уже не слушал меня. Он вертел во все стороны головой, пытаясь найти кого-нибудь, кто поведал бы ему о судьбе Фергюсона. Улица была пуста.
— Ладно, — сказал Холмс, — прячьтесь! Ограбят — сами ко мне прибежите. Он пересек мостовую и подошел к высокой чугунной ограде, тянущейся насколько хватало глаз. В мгновение ока великий сыщик взобрался на нее, устроился там как петух на насесте и крикнул мне сверху.
— Уотсон! Где-нибудь ведь должны знать, куда делся Фергюсон. Пойдемте!
С этими словами он взмахнул руками, словно собираясь взлететь, и прыгнул. Послышался звук рвущейся материи, сдержанное проклятие, и Холмс повис вниз головой, зацепившись полой своего плаща, по ту сторону ограды.
Я демонстративно открыл калитку, находящуюся в десять фунтов от зависшего Холмса и вошел внутрь обширного парка с ухоженными дорожками и небольшими, разбросанными там и сям, памятниками. Тут меня осенило.
— Холмс! — вскричал я. — Это же кладбище!
Великий сыщик поднял голову и одним глазом осмотрел раскинувшийся перед ним пейзаж.
— Действительно, кладбище, — растерянно пробормотав он и вновь опустил голову.
Из-за пазухи Холмса вываливались пузырьки и с хрустальным звоном падали на землю. Холмс наблюдал за ними глазами полными слез. Я подошел, чтобы освободить его из безвыходного положения, но тут у него из-за пазухи прямо мне на ногу выпал кирпич. Я взвыл.
— Холмс!!! Я-то хотел вам помочь, а вы выбрасываете такие штучки!
— Я выбрасываю вовсе не штучки, — возразил Холмс, — а кирпичи. К тому же он сам вывалился, вы видели.
— Ничего я не видел! — заорал я. — Если вам нравится здесь висеть — висите себе на здоровье, а я пошел!
— Да, — сказал Холмс, закрывая глаза и скрещивая руки на груди, — мне нравится. Я давно мечтал вот так просто повисеть вниз головой. Я просто счастлив.
— Ах, вы счастливы! — разъярился я. — Ну, тогда получайте!
С этими словами я схватил Холмса за плечи и с силой дернул вниз. Плащ его с треском распался на две половины, а сам он глухим стуком возвестил о своей встрече с землей.
Некоторое время Холмс лежал молча, глядя в серое небо. Потом он перевел взгляд на меня.
— Уотсон, набейте-ка мне трубку, — слабым голосом попросил он.
— А больше вам ничего не набить? — мрачно сказал я, в душе, все же, радуясь тому, что великий сыщик жив.
— Господи! — сказал Холмс, собирая пузырьки и вещественные доказательства в котомку, сооруженную им из обрывков плаща. — Послушайте, Уотсон…
— Не хочу ничего слушать! Какого черта! Я вполне допускаю, что на мосту вы что-то такое нашли, по меньшей мере популярность, но вот что вы хотите разузнать на кладбище? Где Фергюсон?
— Да, — сказал Холмс. — Известно ли вам, дорогой друг, что при каждом кладбище есть сторож и смотрители?
Холмс взвалил на плечи котомку, и мы зашагали вглубь кладбища. Миновав несколько неухоженных заросших травой могил с покосившимися крестами, мы прошли мимо позеленевшего от времен бронзового ангела с одним крылом и свернули на широкую, покрытую гравием аллею. Мне показалось, что я уже бывал здесь. И, кажется, совсем недавно…
— Холмс! — воскликнул я. — Холмс! На этом кладбище похоронен лорд Хьюго Блэквуд! Холмс вздрогнул и оглянулся. Сказать по чести, мне тоже не нравилось такое совпадение, но вздрагивать я не стал — я достаточно надрожался прошлой ночью. По моим расчетам, Холмс должен был обязательно произнести что-нибудь очень умное, но, вопреки ожиданиям, он промолчал, как-то странно посмотрел на меня и еще быстрее зашагал по аллее. Похоже, ему в голову пришла очередная идея, и я был очень благодарен этому гению криминалистики, что он не стал делиться ею со мной.
Наконец, мы подошли к небольшому домику, казавшемуся совсем игрушечным в окружении глыб песчаника. Рядом с дверью к стене были прислонены несколько венков.
— Это здесь, — сказал Холмс и без стука вошел в дом. Я последовал за ним.
Внутри каким-то чудом умещалась кровать, неструганный стол, тумбочка и крохотный камин. За столом сидел лохматый, неопрятный старик и не спеша поглощал неаппетитного вида похлебку из глубокой глиняной миски.
Примерно с минуту он молча смотрел на нас, не думая отрываться от своего занятия. Мы в свою очередь, не отрываясь смотрели на него. Сторож неторопливо закончил трапезу, утер рукавом рот, стряхнул с бороды крошки, после чего засунул посуду под кровать, сел и стал ковыряться в зубах сапожным шилом, Создалось неловкое молчание. Холмс кашлянул.
— Мне нужен Фергюсон… — начал мой друг.
— Который помер от горячки три года назад? Или Генри Фергюсон, которого переехала карета? Или Марк Фергюсон старший, которому на голову упал кирпич? Или Эдгар Кристофер Фергюсон, убитый на дуэли?
— Нет, нет! Мне нужен Огюст Фергюсон, хозяин лавки, что напротив кладбища!
— И вы решили поискать его у меня? Ну, конечно, где же ему еще быть! Эй, Фергюсон! — сторож демонстративно распахнул тумбочку, как и следовало ожидать, совершенно пустую. — А может быть, он спрятался под кровать? Взгляните. Он, наверняка, там. Нет? Ну тогда он, как пить дать, сидит под столом. Это его любимое место.
— Послушайте, — вступил я, пока Холмс доверчиво ползал под кроватью. — Мы вовсе не надеялись найти его здесь. Мы хотели зайти к нему, но лавка оказалась закрытой. Тогда мы направились сюда, думая, что вы знаете…
— Знать не знаю и знать не хочу! — отрезал старик. — Черта с два! И бумага у него паршивая, и чернила разбавленные, и морда отвратительная…
— Кстати, насчет чернил, — Холмс высунул голову из-под кровати. — Не разрешите ли вы черкнуть нам пару строк, записку для Фергюсона: что мы заходили и не застали его?
— И вам чернил?! Все с ума посходили! Третьего дня при ходят Двое: «Дайте нам чернила!» Позавчера забегает какой-то поп. «Чернил — говорит, — не найдется?» Вчера врач — и ему то же чернила.
Я положил на стол шиллинг. Перемену, которая произошла со сторожем, надо было видеть.
— Секундочку, одну только секундочку, джентльмены! Извините, извините, ради Бога! Ах! Ах! — он вскочил с кровати и, неумело кланяясь, протянул Холмсу чернильницу и перо.
Холмс присел за стол и быстро начеркал несколько строк своим неподражаемым почерком. Справедливости ради, надо отметить, что бумага действительно была паршивая. Сложив записку и сунув ее в карман, Холмс встал, поклонился, при этом взгляд его упал на пол.
— Боже! — воскликнул он. — Как мы наследили!
— Что вы, что вы, джентльмены! — Замахал руками сторож. — Не извольте беспокоиться! — Нет, нет, — авторитетно заявил Холмс — Где у вас веник и совок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23