Грант вспыхнул.
– Покажите им карту, Мичелз, – сказал Картер.
Мичелз нажал кнопку на лежавшем перед ним пульте, и на стене появилось изображение объемной карты системы кровообращения Бенеша, которую Грант видел недавно в кабинете Мичелза. Когда Мичелз повернул ручку, показалось, что карта надвинулась на них и увеличилась в размерах. То, что осталось от системы кровообращения, представляло собой четкие очертания головы и шеи.
Кровеносные сосуды высветились почти флюоресцирующим блеском, поперек них появились линии сетки. Тонкая черная стрелка метнулась в поле зрения, управляемая световой указкой в руках Мичелза, который остался сидеть на своем стуле, положив свою руку на его спинку.
– Тромб, – сказал он, – здесь.
Грант не видел тромба, по крайней мере, до тех пор, пока на него не обратили внимания, но теперь, когда черная стрелка четко обозначила его границы, Грант увидел его – маленький твердый узелочек, закупоривший артерию.
– Он не представляет непосредственной угрозы для жизни, но эта часть мозга страдает от сдавливания нервных волокон и, может быть, уже повреждена.
Стрелка затанцевала вокруг тромба.
– Доктор Дьювал сказал мне, что явления могут стать необратимыми через 12 часов, или даже меньше. Попытка оперировать обычным путем вызовет необходимость пробиваться сквозь череп здесь, или здесь, или здесь. Во всех трех случаях мы не сможем предотвратить обширных повреждений, а результаты сомнительны. С другой стороны, мы можем попытаться достичь тромба, двигаясь по потоку крови. Если мы сможем войти в сонную артерию здесь у шеи, мы окажемся на достаточно прямом пути к месту назначения.
Стрелка последовала вдоль красной линии артерии, которая прокладывала свой путь сквозь голубизну вен, что делало ее легко различимой.
Мичелз продолжал:
– Если, следовательно, «Протерус» и его команда будут миниатюризированы и введены…
Неожиданно Оуэнс сказал:
– Погодите минутку.
Его голос был металлически резок.
– Насколько мы будем уменьшены?
– Мы должны быть настолько малыми, чтобы избежать воздействия силы биологической защиты. Общая длина корабля будет равна 3 микронам.
– Сколько это в дюймах? – прервал его Оуэнс, – когда мы войдем в артерию, мы подвергнемся полному воздействию силы артериального течения.
– Не быстрее мили в час, – сказал Картер.
– Бросьте вы эту милю в час. Мы будем передвигаться со скоростью, соответствующей ста тысячам длин корабля в секунду. Это соответствует при обычных масштабах движению со скоростью двести миль в секунду или что-то около того. В нашем миниатюризированном мире мы будем двигаться со скоростью, в десять раз большей, чем когда-либо двигались даже астронавты. По крайней мере…
– Несомненно, – сказал Картер. – Но что из этого. Каждое кровяное тельце в потоке крови двигается с такой скоростью, а корабль более прочен чем кровяное тельце.
– Нет, он не более прочен! – горячо воскликнул Оуэнс. – Красное кровяное тельце содержит миллиард атомов, а «Протерус» будет содержать миллиарды миллиардов атомов в том же объеме. Миниатюризированных атомов, конечно, но от этого не легче. Мы будем сделаны из неизмеримо большего числа частичек, чем красное кровяное тельце, и будем поэтому менее прочными. Более того, красное кровяное тельце находится в окружении атомов, равных по размеру тем, из которых оно само состоит, а мы будем находиться в окружении, состоящем из атомов, которые будут нам казаться чудовищами.
– Можете ли вы ответить мне на это, Макс? – спросил Картер.
Мичелз хмыкнул.
– Я не претендую на то, чтобы быть таким же специалистом по вопросам миниатюризации, как капитан Оуэнс. Я полагаю, что он имеет в виду сообщение Джеймса и Шварца о том, что с увеличением степени миниатюризации увеличивается хрупкость.
– Совершенно верно, – сказал Оуэнс.
– Это увеличение постепенное, если вы помните, и Джеймс и Шварц вынуждены были сделать в ходе своего анализа ряд значительных допущений, которые могут казаться не вполне обоснованными. Кроме того, когда мы увеличиваем объектив, они точно не становятся менее хрупкими.
– О, мы никогда не увеличивали объекты более чем в 100 раз, – пренебрежительно ответил Оуэнс, – а здесь мы говорим о миниатюризации в миллион раз по линейным размерам. Никто еще не заходил так далеко и даже не приближался к этим величинам, как в одном, так и в другом направлении. Несомненно, что никто в мире не может предсказать, насколько хрупкими мы окажемся или насколько хорошо мы сумеем противостоять ударам потока крови, или даже как мы сумеем ответить на действия белых кровяных телец. Разве это не так, Мичелз?
– Ну, да… – протянул Мичелз.
С явно возрастающим раздражением Картер сказал:
– Может показаться, что речь идет только о завершении серии заданных экспериментов, позволивших осуществить столь значительную миниатюризацию. Мы не можем осуществить программу таких экспериментов, поэтому мы должны рискнуть. Если корабль не выдержит значит не выдержит.
– Это меня очень подбадривает, – пробормотал Грант.
Кора Петерсон наклонилась к нему и сдержанно прошептала:
– Пожалуйста, мистер Грант, мы не на футбольном поле.
– О, вам неизвестен мой послужной список, мисс?
– Шшш…
Картер продолжал:
– Мы принимаем все меры, какие возможны. Бенеш находится в состоянии глубокой гипотермии для его же пользы. Заморозив его, мы резко снизим потребность в кислороде. Это означает, что будет значительно сокращена частота сердцебиений, так же, как и скорость потока крови.
– Даже в этом случае сомневаюсь, что мы справимся с турбулентностью, – сказал Оуэнс.
– Капитан, если вы будете держаться подальше от стенок артерии, – сказал Мичелз, – вы будете находиться в области ламинарного течения, так что о турбулентности нечего и говорить. Мы будем находиться в артерии только одну минуту и сразу же перейдем в меньшие сосуды, где у нас не будет никаких проблем. Единственное место, где мы не сможем избежать убийственной турбулентности, это само сердце, но мы нигде не проходим вблизи сердца. Могу я продолжать?
– Пожалуйста, продолжайте, – сказал Картер.
– Добравшись до тромба, мы уничтожим его с помощью лазерного луча. Лазер и его излучение, соответственно уменьшенные, не будут способны при соответствующем обращении с ними – а в руках Дьювала именно так и будет – каким-то образом повредить мозг или кровеносные сосуды. Не будет необходимости уничтожать тромб полностью. Достаточно разбить его на отдельные части. О них позаботятся белые кровяные тельца. Мы, конечно, немедленно после этого покинем это место и через венозную систему вернемся к основанию шеи, где будем извлечены из яремной вены.
– А как будет известно где и в какое время мы находимся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Покажите им карту, Мичелз, – сказал Картер.
Мичелз нажал кнопку на лежавшем перед ним пульте, и на стене появилось изображение объемной карты системы кровообращения Бенеша, которую Грант видел недавно в кабинете Мичелза. Когда Мичелз повернул ручку, показалось, что карта надвинулась на них и увеличилась в размерах. То, что осталось от системы кровообращения, представляло собой четкие очертания головы и шеи.
Кровеносные сосуды высветились почти флюоресцирующим блеском, поперек них появились линии сетки. Тонкая черная стрелка метнулась в поле зрения, управляемая световой указкой в руках Мичелза, который остался сидеть на своем стуле, положив свою руку на его спинку.
– Тромб, – сказал он, – здесь.
Грант не видел тромба, по крайней мере, до тех пор, пока на него не обратили внимания, но теперь, когда черная стрелка четко обозначила его границы, Грант увидел его – маленький твердый узелочек, закупоривший артерию.
– Он не представляет непосредственной угрозы для жизни, но эта часть мозга страдает от сдавливания нервных волокон и, может быть, уже повреждена.
Стрелка затанцевала вокруг тромба.
– Доктор Дьювал сказал мне, что явления могут стать необратимыми через 12 часов, или даже меньше. Попытка оперировать обычным путем вызовет необходимость пробиваться сквозь череп здесь, или здесь, или здесь. Во всех трех случаях мы не сможем предотвратить обширных повреждений, а результаты сомнительны. С другой стороны, мы можем попытаться достичь тромба, двигаясь по потоку крови. Если мы сможем войти в сонную артерию здесь у шеи, мы окажемся на достаточно прямом пути к месту назначения.
Стрелка последовала вдоль красной линии артерии, которая прокладывала свой путь сквозь голубизну вен, что делало ее легко различимой.
Мичелз продолжал:
– Если, следовательно, «Протерус» и его команда будут миниатюризированы и введены…
Неожиданно Оуэнс сказал:
– Погодите минутку.
Его голос был металлически резок.
– Насколько мы будем уменьшены?
– Мы должны быть настолько малыми, чтобы избежать воздействия силы биологической защиты. Общая длина корабля будет равна 3 микронам.
– Сколько это в дюймах? – прервал его Оуэнс, – когда мы войдем в артерию, мы подвергнемся полному воздействию силы артериального течения.
– Не быстрее мили в час, – сказал Картер.
– Бросьте вы эту милю в час. Мы будем передвигаться со скоростью, соответствующей ста тысячам длин корабля в секунду. Это соответствует при обычных масштабах движению со скоростью двести миль в секунду или что-то около того. В нашем миниатюризированном мире мы будем двигаться со скоростью, в десять раз большей, чем когда-либо двигались даже астронавты. По крайней мере…
– Несомненно, – сказал Картер. – Но что из этого. Каждое кровяное тельце в потоке крови двигается с такой скоростью, а корабль более прочен чем кровяное тельце.
– Нет, он не более прочен! – горячо воскликнул Оуэнс. – Красное кровяное тельце содержит миллиард атомов, а «Протерус» будет содержать миллиарды миллиардов атомов в том же объеме. Миниатюризированных атомов, конечно, но от этого не легче. Мы будем сделаны из неизмеримо большего числа частичек, чем красное кровяное тельце, и будем поэтому менее прочными. Более того, красное кровяное тельце находится в окружении атомов, равных по размеру тем, из которых оно само состоит, а мы будем находиться в окружении, состоящем из атомов, которые будут нам казаться чудовищами.
– Можете ли вы ответить мне на это, Макс? – спросил Картер.
Мичелз хмыкнул.
– Я не претендую на то, чтобы быть таким же специалистом по вопросам миниатюризации, как капитан Оуэнс. Я полагаю, что он имеет в виду сообщение Джеймса и Шварца о том, что с увеличением степени миниатюризации увеличивается хрупкость.
– Совершенно верно, – сказал Оуэнс.
– Это увеличение постепенное, если вы помните, и Джеймс и Шварц вынуждены были сделать в ходе своего анализа ряд значительных допущений, которые могут казаться не вполне обоснованными. Кроме того, когда мы увеличиваем объектив, они точно не становятся менее хрупкими.
– О, мы никогда не увеличивали объекты более чем в 100 раз, – пренебрежительно ответил Оуэнс, – а здесь мы говорим о миниатюризации в миллион раз по линейным размерам. Никто еще не заходил так далеко и даже не приближался к этим величинам, как в одном, так и в другом направлении. Несомненно, что никто в мире не может предсказать, насколько хрупкими мы окажемся или насколько хорошо мы сумеем противостоять ударам потока крови, или даже как мы сумеем ответить на действия белых кровяных телец. Разве это не так, Мичелз?
– Ну, да… – протянул Мичелз.
С явно возрастающим раздражением Картер сказал:
– Может показаться, что речь идет только о завершении серии заданных экспериментов, позволивших осуществить столь значительную миниатюризацию. Мы не можем осуществить программу таких экспериментов, поэтому мы должны рискнуть. Если корабль не выдержит значит не выдержит.
– Это меня очень подбадривает, – пробормотал Грант.
Кора Петерсон наклонилась к нему и сдержанно прошептала:
– Пожалуйста, мистер Грант, мы не на футбольном поле.
– О, вам неизвестен мой послужной список, мисс?
– Шшш…
Картер продолжал:
– Мы принимаем все меры, какие возможны. Бенеш находится в состоянии глубокой гипотермии для его же пользы. Заморозив его, мы резко снизим потребность в кислороде. Это означает, что будет значительно сокращена частота сердцебиений, так же, как и скорость потока крови.
– Даже в этом случае сомневаюсь, что мы справимся с турбулентностью, – сказал Оуэнс.
– Капитан, если вы будете держаться подальше от стенок артерии, – сказал Мичелз, – вы будете находиться в области ламинарного течения, так что о турбулентности нечего и говорить. Мы будем находиться в артерии только одну минуту и сразу же перейдем в меньшие сосуды, где у нас не будет никаких проблем. Единственное место, где мы не сможем избежать убийственной турбулентности, это само сердце, но мы нигде не проходим вблизи сердца. Могу я продолжать?
– Пожалуйста, продолжайте, – сказал Картер.
– Добравшись до тромба, мы уничтожим его с помощью лазерного луча. Лазер и его излучение, соответственно уменьшенные, не будут способны при соответствующем обращении с ними – а в руках Дьювала именно так и будет – каким-то образом повредить мозг или кровеносные сосуды. Не будет необходимости уничтожать тромб полностью. Достаточно разбить его на отдельные части. О них позаботятся белые кровяные тельца. Мы, конечно, немедленно после этого покинем это место и через венозную систему вернемся к основанию шеи, где будем извлечены из яремной вены.
– А как будет известно где и в какое время мы находимся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58