– И жулик в придачу. Сегодня днем я торговал книгами, вечером назначил информатором кота, а завтра буду разбрасывать проволочки для птичьих гнезд.
Пока Зик заводил машину, Пэтти перегнулась через дверцу и поцеловала его.
– А я тебя люблю, хоть ты и жулик!
– Скажи ей, – произнес Зик, – что этот поцелуй по счету пятый. Не исключено, что она пропустила один, а я не хочу, чтобы в ее учетные документы вкралась ошибка…
Сидя на ограде из бетонных блоков, Д.К. наблюдал за тем, как уезжал Зик. Ну и балда! Ничуть не лучше кретина по ту сторону улицы.
Он проследил за тем, как Пэтти вернулась в дом. Не прыгнуть ли к парадной двери? Она так хорошо умеет чесать за ушком и берет на руки перед сном. Но его могут больше не выпустить, а на дворе такая ночь… трудное предстоит решение. Да и есть наверняка больше не дадут. Он вспомнил, как смолотил за ужином целую банку макрели с невероятно приятным запахом. Никогда в жизни не нюхал такой макрели! Только потом во рту остался неприятный привкус. Полчаса он облизывался, пытаясь от него избавиться.
Дверь затворилась. Лучший в семье специалист по чесанию шейки и ушей очутился в доме.
Услышав шорох в кустах, он напряг все свои двадцать пять фунтов веса и навострил уши.
Оказывается, по кустам ходил всего-навсего Приблудный Кот. Какой он все-таки зануда – но доброжелательный зануда. Д.К. не был столь черств душой, чтобы прогнать его. Пока он знает свое место и не пытается проникнуть в дом, он может оставаться. Правда, пару раз он пробовал пробраться внутрь или пристроиться к его обитателям, чтобы те почесали и ему ушко, так что пришлось ему наподдать как следует на долгую память.
Ладно, пора начать ночное патрулирование. Никому нет дела до его забот, до битв, которые он вынужден вести, чтобы защитить территориальную неприкосновенность суверенной собственности. Его люди даже не представляют себе, что происходит, когда они спят. Он спрыгнул вниз, потянулся и крадучись двинулся вперед.
5
На следующее утро Зик сидел за столом и сочинял телетайпограмму в нью-йоркское управление. Ему надо было запросить ориентировку по поводу принципиального отношения к кошкам убийцы Артура Квинсленда Ричфипда и информатора Кэлвина Тэрмена по прозвищу Меморандум. Чтобы продумать образ действий Д.К., надо заранее знать, как эти люди будут реагировать на приход кота.
Можно представить себе, как Нью-Йорк отреагирует на запрос. Не так-то легко агенту расспрашивать друзей и знакомых разрабатываемого лица, как тот реагирует на представителей семейства кошачьих. Есть ли у него кошки? Хорошо ли он с ними обращается? Хорошо ли кормит? А если нет, то, может быть, он их не любит? Или не просто не любит? Откровенно ненавидит? Не видел ли кто, как он гонялся за кошкой? Нападал на кошку? Выбросил кошку из дому умирать с голоду?
Он кончил сочинять телетайпограмму, и тут с коммутатора ему сообщили, что ему пытается дозвониться некая мисс Хатчинсон. Будет ли он брать трубку? Он ответил, что будет.
– Это мистер Келсо? – спросила Шерли Хатчинсон низким, мурлыкающим голосом.
– Да, это я, мисс Хатчинсон.
– Мне так хочется, – сказала она, – чтобы вы звали меня Шерли, раз уж нам предстоит работать вместе.
– Откуда вы звоните?
– Как вы советовали, из автомата. У меня есть новости, и я решила, не сможете ли вы сбегать попить кофе… Тут есть одно тихое местечко, где нас никто не увидит.
– А сейчас вы бы не могли сказать, в чем дело?
– Понимаете, я слышала, как известное вам лицо сказало утром, что все идет прекрасно и в течение одного-двух дней должно быть принято определенное решение.
– Разговор шел с тем же собеседником, что и ранее?
– Уверена, что да.
– Не думаете ли вы, что действие, которого мы опасаемся, может произойти сегодня?
– Он сказал, в течение одного-двух дней. Он не был ни взволнован, ни встревожен, значит, вряд ли сегодня.
– А если вы заметите что-то необычное, сможете немедленно связаться со мной? Если меня не будет на месте, сослуживцы знают, где меня найти.
– Ну, конечно, мистер Келсо. – Недолго поколебавшись, она сказала: – Как бы мне хотелось называть вас Зик!
– Почти все так и делают.
– Что ж, спасибо, Зик!

Он проехал по скоростной дороге на Голливуд до Вентура-бупьвара. Повернул направо у бульвара Бальбоа, миновал городской гольф-клуб и вскоре оказался в районе еще не освоенных участков. Не доезжая до железнодорожного переезда, свернул налево на Виктори-бупьвар.
Остановился Зик прямо у входа на заброшенную фабрику – приземистое двухэтажное строение. На потрескавшейся штукатурке фасада расплылись дождевые пятна, а с двойной парадной двери давно отвалились куски краски. Бетонные стены оплетены высоченнейшими сорняками с сухими стеблями. О том, что намеревается проникнуть на фабрику, Зик начальника управления Ньютона не предупредил. Тот запретил бы столь опрометчивый шаг.
Выйдя из машины, Зик бросил косой взгляд на одноэтажный сборный домик, стоявший на противоположной стороне широкого проезда. Там в гостиной сидели двое агентов-наблюдателей, один из них с биноклем. Где-то дальше, на той же улице, вне пределов видимости в припаркованной служебной машине сидели еще двое агентов, готовые по сигналу вести наблюдение за любым, кто покинет территорию фабрики. Пока что оттуда не выходил ни один человек, за исключением больного артритом старика-сторожа Тимоти Зайберта, чей ежедневный маршрут длиною в милю представлял собой поход в восточном направлении в небольшой торговый центр неподалеку от Ван-Нюйс-бульвара. Там он покупал бакалею и прочие припасы.
Размеренным шагом Зик приближался к зданию фабрики. Он внимательно разглядывал его, ожидая увидеть движение за окнами. Подойдя к покосившейся двери, он постучал поначалу не слишком громко, а потом все сильнее и сильнее. Время от времени он прислушивался.
Наконец он рискнул открыть дверь сам, и, к его удивлению, она со скрипом распахнулась. Зик вглядывался во мрак.
– Есть кто-нибудь? – Голос его гулко раздавался в стенах огромного, похожего на склад здания и эхом отражался от стен. Зик крикнул еще раз и двинулся во мрак, который по мере адаптации стал рассеиваться. Шаги его четко отпечатывались на растрескавшемся бетоне, как бы он ни старался их приглушить. Сердце бешено колотилось.
Эта шинная фабрика не работала уже двадцать лет. Но на первый взгляд казалось, будто работники просто ушли по окончании рабочего дня, с тем чтобы на следующий день вновь приступить к работе. Подгнивали тюки упакованной резины. У стен, опасно накренившись, выстроились высокие стопки шин. Некоторые рассыпались, и шины раскатились по полу здания. На брошенном на верстак комбинезоне скопилась многолетняя пыль. Рядом с пожелтевшим блокнотом лежал огрызок карандаша и стояла чашка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51