— Бывает… Борис держит его возле себя, так сказать, для души. Чтобы тот пел ему дифирамбы. А с женщинами он развлекается на пару с Полонским.
Этот более подходит для такой роли.
— Возможно, — согласился следователь. — Вы узнали что-нибудь относительно Виктора Зубова, брата Марины?
— Узнал, Владимир Георгиевич. Унего алиби. С пятнадцатого августа по восьмое сентября он был в доме отдыха под Одессой
— Может, попросил отомстить за сестру кого-нибудь из дружков?
— Таких дружков у Зубова нет. Он не водится с сомнительными типами.
— Ну что ж, эта версия отпадает. Посмотрим, что даст встреча с Изольдой Романовой. Пока все не могу с ней встретиться: болеет. — Гольст заметил, что капитан слушает его рассеянно, и поинтересовался: — Вы еще что-то хотите сообщить?
— Думаю… Странно получается. Турков говорит, что Ветров бедствует, на еду не хватает. А Бориса в последнее время несколько раз видели в ресторане «Метрополь». В частности, позавчера. А ведь это один из самых дорогих ресторанов в городе.
— Да? — удивился следователь. — Может, его приглашают?
— Не его, а он. Сорит деньгами, словно купец. Заказывает икру, коньяк, шампанское…
— Откуда же у него деньги?
— Насчет комиссионки Турков сказал не всю правду. Борис перетаскал туда не кое-что, а всю одежду, которая осталась от родителей, вплоть до нижнего белья. Более того, продал весь хрусталь, ковры и даже кое-что из мебели.
— Кутит в «Метрополе» с женой? — спросил Гольст.
— Нет, она сидит дома. Он бывает там в основном с преподавателями из своего института. В частности, с неким Кирсановым. Это, говорят, правая рука ректора.
— Ну и порядки в их институте! — покачал головой следователь. — Пить в ресторане со студентами! Борис ничего, как известно, не делает просто так.
Но они…
— Да, — кивнул капитан. — Ветров явно чего-то хочет.
— Это самое «что-то» разгадать, помоему, нетрудно. На носу распределение. Метит попасть в аспирантуру или же получить теплое местечко в городе.
— Точно, — подхватил Самойлов. — И еще, Владимир Георгиевич. Ветров нанял адвоката, чтобы тот помог ему получить в сберкассе вклад, положенный родителями на имя Ларисы.
— Любопытно… Но как же так? Жива сестра или нет, неизвестно, а он уже тянется к ее денежкам. Сумма большая?
— Тысяча рублей. Но и это не все.
После смерти родителей Борис подал заявление о признании его наследником их имущества, в частности, дачи.
Как вы знаете, положенный законом срок для установления наследников — шесть месяцев — еще не прошел. А тут поступает еще одно заявление на право наследования — от матери Надежды Федоровны.
— То есть родной бабушки Бориса, — уточнил Гольст.
— В том-то и дело, что не родной, — сказал капитан. — У Надежды Федоровны, так сказать, мачеха. Более того, с отцом Надежды Федоровны их брак не зарегистрирован. Но фактически она воспитывала ее с двенадцати лет. И Борис это знает. Как только он проведал, что бабка претендует на часть дачи, тут же подал заявление в суд, чтобы ее претензии были признаны незаконными.
Та, в свою очередь, тоже обратилась в суд, требуя признать ее законной наследницей. Не знаю, сама надумала или кто-то посоветовал… Словом, заварилась каша. Чем все кончится, неясно.
— В суде разберутся, — задумчиво произнес Гольст. — Выходит, Борис был уверен, что завладеет дачей один?
— Во всяком случае очень бы хотел.
Хватка у него, как у родителей. Не желает выпустить из рук ни копейки. Уже имеет покупателя на дачу. Деловой!
— Не по годам, — заметил следователь. — Знаете, о чем я вас попрошу?
Если можно, разузнайте, почему расстроилась женитьба Бориса на Алисе Макаровой.
— Это которая дочка московского врача-светилы?
— Совершенно верно, — кивнул Гольст. — Выясните, какая кошка между ними пробежала.
— Можно, — сказал Самойлов. — Но отсюда выяснять трудно. Вернее, не так быстро…
— Съездите в Москву, — предложил Гольст.
— Это очень важно? — на всякий случай полюбопытствовал инспектор.
— Как знать, — улыбнулся Гольст. — Смотря какие сведения вы привезете оттуда.
И они стали обсуждать, что именно должен был выяснить капитан Самойлов у несостоявшейся невесты Бориса Ветрова.
Вернулись из Кисловодска Цыплаковы, те самые, чья дача находилась рядом с ветровской. В роковую ночь на первое сентября они не спали, дежуря у постели больного человека. Их показания о времени, прошедшем между двумя выстрелами, имели исключительно важное значение.
Правда, другие соседи, Бобринские, уже назвали интервал — 3-4 секунды.
Однако Бобринские были разбужены выстрелами. А, как известно, разбуженный человек находится в заторможенном состоянии и не сразу может разобраться в происходящем.
И вот Цыплаковы на допросе категорически заявили: выстрелы со стороны дачи Ветровых прозвучали один за другим с интервалом не более чем 3-5 секунд. Показания соседей совпали.
Сомнительно, чтобы Александр Карпович за эти секунды выстрелил в жену, успел обойти кровать, лечь, накрыться одеялом, перекинуть через приклад веревку, привязанную к спусковому крючку, и убить себя. Был проведен следственный эксперимент, чтобы выяснить, возможно ли такое. Он показал, что нет. Для всех этих операций пяти секунд было явно недостаточно.
Продолжая изучать фотографии с места происшествия, Гольст обратил внимание на еще одно важное обстоятельство. Как следовало из первого заключения судмедэкспертов, во время выстрела в А. К. Ветрова срез дульной части ружья находился от его головы на расстоянии 4-6 сантиметров. Следовательно, если бы он стрелял в себя сам, то одной рукой держал бы ружье за дульную часть ствола, причем у самого среза. Попали бы в этом случае брызги крови на руку? Остались бы следы пороховой копоти? На фотографиях ни того, ни другого видно не было. В протоколе осмотра места происшествия эти детали тоже не были зафиксированы.
Чтобы внести ясность в этот вопрос, Гольст вынес постановление о назначении повторной судебно-медицинской экспертизы (для этого требовалось эксгумировать труп А. К. Ветрова), которую поручили группе авторитетных специалистов.
Тем временем Владимир Георгиевич получил наконец возможность встретиться с еще одной свидетельницей, Изольдой Романовой, и допросить ее.
Девушка выглядела неважно после только что перенесенного воспаления легких. Когда Гольст сказал, что хочет поговорить с ней о Борисе Ветрове, на ее бледных худых щеках выступил лихорадочный румянец.
— А при чем здесь я? — волнуясь, спросила она.
— Вы близко знали его? — в свою очередь задал вопрос следователь.
— Близко? — почти с испугом переспросила Изольда. — Нет… Впрочем…
Ну, встречались с ним. Два или три раза. В компании.
— Где именно?
— Ну… У одного моего знакомого…
Дома…
Она не знала, куда девать руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Этот более подходит для такой роли.
— Возможно, — согласился следователь. — Вы узнали что-нибудь относительно Виктора Зубова, брата Марины?
— Узнал, Владимир Георгиевич. Унего алиби. С пятнадцатого августа по восьмое сентября он был в доме отдыха под Одессой
— Может, попросил отомстить за сестру кого-нибудь из дружков?
— Таких дружков у Зубова нет. Он не водится с сомнительными типами.
— Ну что ж, эта версия отпадает. Посмотрим, что даст встреча с Изольдой Романовой. Пока все не могу с ней встретиться: болеет. — Гольст заметил, что капитан слушает его рассеянно, и поинтересовался: — Вы еще что-то хотите сообщить?
— Думаю… Странно получается. Турков говорит, что Ветров бедствует, на еду не хватает. А Бориса в последнее время несколько раз видели в ресторане «Метрополь». В частности, позавчера. А ведь это один из самых дорогих ресторанов в городе.
— Да? — удивился следователь. — Может, его приглашают?
— Не его, а он. Сорит деньгами, словно купец. Заказывает икру, коньяк, шампанское…
— Откуда же у него деньги?
— Насчет комиссионки Турков сказал не всю правду. Борис перетаскал туда не кое-что, а всю одежду, которая осталась от родителей, вплоть до нижнего белья. Более того, продал весь хрусталь, ковры и даже кое-что из мебели.
— Кутит в «Метрополе» с женой? — спросил Гольст.
— Нет, она сидит дома. Он бывает там в основном с преподавателями из своего института. В частности, с неким Кирсановым. Это, говорят, правая рука ректора.
— Ну и порядки в их институте! — покачал головой следователь. — Пить в ресторане со студентами! Борис ничего, как известно, не делает просто так.
Но они…
— Да, — кивнул капитан. — Ветров явно чего-то хочет.
— Это самое «что-то» разгадать, помоему, нетрудно. На носу распределение. Метит попасть в аспирантуру или же получить теплое местечко в городе.
— Точно, — подхватил Самойлов. — И еще, Владимир Георгиевич. Ветров нанял адвоката, чтобы тот помог ему получить в сберкассе вклад, положенный родителями на имя Ларисы.
— Любопытно… Но как же так? Жива сестра или нет, неизвестно, а он уже тянется к ее денежкам. Сумма большая?
— Тысяча рублей. Но и это не все.
После смерти родителей Борис подал заявление о признании его наследником их имущества, в частности, дачи.
Как вы знаете, положенный законом срок для установления наследников — шесть месяцев — еще не прошел. А тут поступает еще одно заявление на право наследования — от матери Надежды Федоровны.
— То есть родной бабушки Бориса, — уточнил Гольст.
— В том-то и дело, что не родной, — сказал капитан. — У Надежды Федоровны, так сказать, мачеха. Более того, с отцом Надежды Федоровны их брак не зарегистрирован. Но фактически она воспитывала ее с двенадцати лет. И Борис это знает. Как только он проведал, что бабка претендует на часть дачи, тут же подал заявление в суд, чтобы ее претензии были признаны незаконными.
Та, в свою очередь, тоже обратилась в суд, требуя признать ее законной наследницей. Не знаю, сама надумала или кто-то посоветовал… Словом, заварилась каша. Чем все кончится, неясно.
— В суде разберутся, — задумчиво произнес Гольст. — Выходит, Борис был уверен, что завладеет дачей один?
— Во всяком случае очень бы хотел.
Хватка у него, как у родителей. Не желает выпустить из рук ни копейки. Уже имеет покупателя на дачу. Деловой!
— Не по годам, — заметил следователь. — Знаете, о чем я вас попрошу?
Если можно, разузнайте, почему расстроилась женитьба Бориса на Алисе Макаровой.
— Это которая дочка московского врача-светилы?
— Совершенно верно, — кивнул Гольст. — Выясните, какая кошка между ними пробежала.
— Можно, — сказал Самойлов. — Но отсюда выяснять трудно. Вернее, не так быстро…
— Съездите в Москву, — предложил Гольст.
— Это очень важно? — на всякий случай полюбопытствовал инспектор.
— Как знать, — улыбнулся Гольст. — Смотря какие сведения вы привезете оттуда.
И они стали обсуждать, что именно должен был выяснить капитан Самойлов у несостоявшейся невесты Бориса Ветрова.
Вернулись из Кисловодска Цыплаковы, те самые, чья дача находилась рядом с ветровской. В роковую ночь на первое сентября они не спали, дежуря у постели больного человека. Их показания о времени, прошедшем между двумя выстрелами, имели исключительно важное значение.
Правда, другие соседи, Бобринские, уже назвали интервал — 3-4 секунды.
Однако Бобринские были разбужены выстрелами. А, как известно, разбуженный человек находится в заторможенном состоянии и не сразу может разобраться в происходящем.
И вот Цыплаковы на допросе категорически заявили: выстрелы со стороны дачи Ветровых прозвучали один за другим с интервалом не более чем 3-5 секунд. Показания соседей совпали.
Сомнительно, чтобы Александр Карпович за эти секунды выстрелил в жену, успел обойти кровать, лечь, накрыться одеялом, перекинуть через приклад веревку, привязанную к спусковому крючку, и убить себя. Был проведен следственный эксперимент, чтобы выяснить, возможно ли такое. Он показал, что нет. Для всех этих операций пяти секунд было явно недостаточно.
Продолжая изучать фотографии с места происшествия, Гольст обратил внимание на еще одно важное обстоятельство. Как следовало из первого заключения судмедэкспертов, во время выстрела в А. К. Ветрова срез дульной части ружья находился от его головы на расстоянии 4-6 сантиметров. Следовательно, если бы он стрелял в себя сам, то одной рукой держал бы ружье за дульную часть ствола, причем у самого среза. Попали бы в этом случае брызги крови на руку? Остались бы следы пороховой копоти? На фотографиях ни того, ни другого видно не было. В протоколе осмотра места происшествия эти детали тоже не были зафиксированы.
Чтобы внести ясность в этот вопрос, Гольст вынес постановление о назначении повторной судебно-медицинской экспертизы (для этого требовалось эксгумировать труп А. К. Ветрова), которую поручили группе авторитетных специалистов.
Тем временем Владимир Георгиевич получил наконец возможность встретиться с еще одной свидетельницей, Изольдой Романовой, и допросить ее.
Девушка выглядела неважно после только что перенесенного воспаления легких. Когда Гольст сказал, что хочет поговорить с ней о Борисе Ветрове, на ее бледных худых щеках выступил лихорадочный румянец.
— А при чем здесь я? — волнуясь, спросила она.
— Вы близко знали его? — в свою очередь задал вопрос следователь.
— Близко? — почти с испугом переспросила Изольда. — Нет… Впрочем…
Ну, встречались с ним. Два или три раза. В компании.
— Где именно?
— Ну… У одного моего знакомого…
Дома…
Она не знала, куда девать руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26