Во-первых, как только «сценарий» пошел в дело и едва новый президент соседней страны принял присягу, позвонил Крафт-старший и ядовито сказал:
— Что случилось, генерал? Вы уже написали рапорт об отставке? Гляньте-ка на экран телевизора!
Дорон глянул и обомлел: в качестве нового главы государства присягу принимал не О'Чики, с которым работали долгих три месяца, которого отлично приготовили к новой роли и от которого получили все необходимые гарантии как в устной, так и в письменной форме, а какой-то тип, впервые генералом созерцаемый.
Во-вторых, через десять минут выяснилось, что этот тип, этот желторотый болван с гнусной рожей не кто иной, как сотрудник «ангара» Киф Бакеро, виновник ошибки, из-за которой погиб Хартон, и потому приговоренный Дороном к небытию. Ничего себе, если все приговоренные станут превращаться в президентов соседних государств, просто стран не хватит!
В-третьих, выяснилось, и довольно быстро — тут уж Дитрих постарался на совесть, — что О'Чики оказался не слева от статуи Неповиновения, где ему надлежало быть, а почему-то справа, где как раз должен был находиться этот негодяй Киф Бакеро, — отсюда и роковые последствия. Дьявольщина! Обе группы нюхом учуяли подозрительное сгущение обстановки и стали действовать так, будто из их лап вот-вот выхватят добычу (что, впрочем, было недалеко от истины). Будущего президента молниеносно «убрали», а ублюдка Бакеро с тем же блеском профессионального рвения сунули в вертолет, вывезли за границу, вложили в руки текст и заставили принести присягу, а затем и прочитать обращение к народу по телевидению, так и не позволив очухаться от происходящего. Ублюдок он, конечно, ублюдок, но ему, однако, хватило ума не раскрыться до поры до времени, — раскройся он, и его немедленно отправили бы вслед за О'Чики!
При виде никому не известного щенка у местных политиков и генералов, само собой, отвалились челюсти, но в трудный момент переворота лучше немедленно посадить в кресло хоть гиппопотама, хоть марсианина, чем выказать растерянность и допустить заминку. Проклятие! Самому Дорону пришлось мчаться в «ангар», дабы срочно сочинить этому щенку «отечественную родословную», приличную биографию и «гражданские подвиги». Да еще пришлось цыкнуть на слишком уж неподатливых местных олухов: кто надо, тот и стал президентом, поддерживайте, а не то… Хуже, чем ошибка, — анекдот! А изначальной виновницей всего оказалась некая Дина Ланн, рядовая машинистка из «ангара», которую, кажется, придется сделать законной президентшей, — Бакеро уже дал знать репортерам, что она — его невеста и что работает Дина Ланн у генерала Дорона в ИПП!
Наконец, едва ли не самое скверное: вся ситуация «засветилась» и стала известна официальным лицам, к которым успели обратиться родители Кифа Бакеро и эта кретинка Дина Ланн, когда молодой человек исчез. Ладно бы они побывали у комиссара Робертсона, или у Воннела, или у любого другого черта-дьявола из полицейского ведомства — так нет, угораздило их попасть к Гарду, с которым вынужден считаться сам министр внутренних дел! Стало быть, в такой ответственный и неблагоприятный момент «засветилась» не только «Фирма Приключений», но «горел», можно сказать, весь Институт перспективных проблем во главе со своим хозяином!
Дела…
— Дитрих, где эта пигалица? — спросил генерал секретаря, уже десять минут молча стоящего напротив него.
— Здесь, — коротко сказал Дитрих.
— Давно?
— Десять минут.
Собственно, Дитрих потому и вошел в кабинет, что приказание генерала было выполнено: Дина Ланн в назначенное Дороном время явилась из «ангара» в приемную.
— Долго! — с недовольством в голосе проговорил генерал, как будто виноват был Дитрих.
Для менее почтенных гостей сидеть в приемной по полтора часа было недолго, но Дитрих понимал, что здесь ситуация особая, его шеф здорово влопался в неприятность, поскольку в приемной сидела, возможно, вовсе не машинистка из «ангара», а жена президента соседней страны. Тем не менее Дитрих терпеливо ждал, пока хоровод мыслей не завершит свой танец в голове шефа, за которую Дитрих поставил бы сейчас раз в десять меньше, чем до всей этой истории.
— Да, генерал, долго, — сказал он, выдержав паузу.
— Так пусть войдет! — заорал Дорон, что весьма редко случалось с ним, и Дитриха словно током ударило, все внутри у него завибрировало, он так и не научился спокойно реагировать на вспышки гнева Дорона.
Попятившись к двери, Дитрих задом вышел в приемную, затем обернулся к Дине Ланн, изобразил на лице подобие улыбки, означающей вежливость, и указал рукой на приоткрытую дверь:
— Вас ждут, госпожа Ланн.
Дина вошла — нет, впорхнула! — в кабинет, счастливая, как, впрочем, и обескураженная тем, что ее Киф, живой и невредимый, мгновенно сделал столь блестящую и совершенно непостижимую карьеру. Она и не подозревала за своим женихом столь украшающей настоящего мужчину сдержанности: ведь Киф ни разу не обмолвился, что намерен стать президентом! (Когда Дина Ланн, захлебываясь от восторга, рассказала о событии своим родителям, те обнялись и заплакали, а ее любимый дядюшка Христофор чуть было не лишился дара речи и только вымолвил в телефонную трубку: «Ну и подарок, моя дорогая девочка!») Итак, впорхнув в кабинет к ранее недосягаемому даже в мыслях генералу Дорону, Ланн увидела шефа не сидящим за своим огромным письменным столом, а идущим ей навстречу с рукой, скромно приготовленной на случай, если дама протянет свою для поцелуя. И Дина, подумав мгновение, протянула. Генерал неловко принял ее лапку в огромную холеную лапищу и приложил к губам, всего лишь приложил, и Дина почувствовала сухость и шершавость наждачных губ генерала.
— Прошу! — Дорон указал на кресло, стоящее возле низкого столика с набором вин и коньяков, фруктов и оранжадов, каких-то невероятных сладостей в еще более невероятных по конфигурации хрустальных вазах и вазочках.
Ланн села, а генерал, выждав, когда она удобно устроится в кресле, приземлился, как вертолет, прямо сверху в кресло напротив.
Помолчали.
— Прошу не стесняться, — сказал генерал, щедрым жестом показав на фрукты и вина. По всей вероятности, у него было немного опыта общения с женщинами, которые, тем более из его подчиненных, а стало быть, микробоподобных, вдруг превращались в особ, требующих повышенного к себе внимания. — Что прикажете?
— Благодарю. Если можно, оранжад, — рискнула произнести Дина Ланн, да и то лишь по той причине, что у нее от волнения пересохло во рту.
Генерал наполнил бокал золотым напитком и откинулся на спинку кресла, прищурив глаза.
— Кхе! — кашлянул он затем, готовясь к разговору, вести который ему было весьма непривычно: он все же оставался генералом, даже находясь в обществе вполне цивильном, притом женском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79