Более того, в их планы входило при первой же возможности освободить принцессу из плена и попытаться завоевать её расположение, так как только Владыки из рода Амаргеев и их ближайшие родственники имели право молиться в храме Дарителя Жизни. В том самом храме, где, по словам Менгера, хранился кристалл Калиместиара.
С тех пор как друзья покинули Уртак, они успели многое повидать: руины Дивных городов и возведенные неподалеку новые города и селения, Заозерные леса, равнину Муглов. Они заходили в десятки деревень, на местном наречии, которому научились ещё в селении ассунов, разговаривали с самыми разными людьми, всю осень прожили в предместьях Исфатеи и неплохо узнали привычки и обычаи южан — пахарей и ремесленников, воинов, караванщиков и охотников, — однако отыскать обиталище рыкарей, место их более или менее регулярных сборищ им удалось далеко не сразу. Искусно замаскированный кустами камнегрыза вход в пещеру Утерянных Голосов начинался в Ущелье Слез и вел в гигантскую залу, в каменных стенах которой на разной высоте прорублено было два десятка ходов, каждый в человеческий рост. Сделаны эти лазы были, судя по всему, очень давно, и рыкари не пользовались ими — места в центральном зале вполне хватало и тонгам, и людям. Здесь же они хранили запасы сена, вяленое мясо и остальные припасы, здесь же готовили над обложенным камнями очагом похлебку в громадном медном котле, ели, спали и длинными зимними вечерами, когда в окрестностях Гангози шумели ливни и свирепствовали ураганы, рассказывали вполголоса странные и страшные, похожие на сказки истории, заставлявшие, казалось, даже тонгов вздрагивать и жаться поближе к людям.
Разумеется, всего этого Мгалу и его друзьям не удалось бы увидеть и услышать, если бы Гиль не исхитрился при помощи своих волхвований обнаружить, что один из ходов-штолен, расположенный в самом верху пещеры и невидимый снизу из-за некоего подобия карниза, — сквозной и выходит на поверхность где-то на вершине утеса. Потратив несколько дней на поиски, чернокожий мальчишка каким-то чудом сумел разыскать среди каменной россыпи лаз в пещеру, и с тех пор друзья неоднократно наблюдали за сборищами рыкарей, оставаясь при этом незамеченными.
Место это не зря называлось пещерой Утерянных Голосов — звуки здесь, казалось, поглощаются стенами, не вызывая эха, и все же, несмотря на хорошую слышимость, ни Мгалу, ни его товарищам ни разу не удалось уловить ни слова, свидетельствовавшего о том, что рыкари и впрямь намерены захватить принцессу Чаг. Да, они действительно промышляли разбоем в последнее время, но поднять руку на старшую дочь Владыки Исфатеи, видимо, не осмеливались. Друзья уже начали подумывать, что, следя за рыкарями, даром тратят время, когда Гиль сообщил им о похищении принцессы. Ожидания их оправдались, настал решительный момент, и, торопливо шагая по тропинке, вьющейся среди мощных деревьев-ветеранов и темневших на склонах утеса рощиц молодняка, Мгал снова и снова обдумывал план вызволения принцессы, отчетливо сознавая, что, если затея их окажется невыполнимой, придется искать какой-то иной путь, ведущий в храм Дарителя Жизни, а малейшая оплошность может стоить жизни не только ему самому, но и его товарищам.
Сумерки затопили Ущелье Слез и теперь медленно, словно темная вода, поднимались к вершине утеса, когда Мгал, Эмрик и Гиль добрались до каменной россыпи. Стреножив Резвого, друзья оставили его пастись на укрытой деревьями полянке и вступили под сень исполинских валунов, каждый из которых был раза в три выше человека.
Поплутав некоторое время среди каменных исполинов, они подошли к знакомому лазу под нависающей, похожей на кривобокую корону глыбой известняка и один за другим скрылись в узком отверстии. Мгал высек огонь, зажег фитиль, плавающий в плоской чашке с древесным маслом, и передал её Гилю. Мальчишка сделал шаг, другой, приноравливаясь к неровностям круто уходящего вниз каменного пола, и ловко заскользил вперед. Мгал и Эмрик последовали за ним.
Идти было легко, углубления в полу, казалось, специально выдолбили вместо ступеней. Попав сюда первый раз, северянин сразу предположил, что к созданию пещеры Утерянных Голосов и идущих от неё ходов-штолен приложили руки древние строители. Вырубить в камне весь зал им, вероятно, было не по силам, хотя — кто знает, рассказывают о них и не такое, а вот обработать его, пробить лазы-штольни… Для чего предназначались они, зачем понадобился древним столь обширный подземный зал? Святилище ли это какого-то божества, дворец или тайное укрывище на случай вражеских нашествий? А ведь, похоже, пещерные чертоги продолжались и в глубине соседнего утеса, составлявшего некогда с этим единое целое. Мгал представил некое колдовское действо с огнями и танцами, ревом барабанов, призывными звуками рожков и пронзительным пением флейт. Всплески цветного пламени, изломанные в безумной пляске обнаженные тела, клубы странного светящегося дыма, сладкий запах благовоний, мечущиеся фигуры колдунов в развевающихся, как крылья упырей, одеждах, ритмичное позвякивание бубенцов, громовые заклинания, стеклянно-звонкий удар жезла об пол, от которого утес раскалывается на две части…
Северянин протер глаза, отгоняя видение. Велики чудеса юга, и сталкивается с ними человек не там, где ожидает. Недаром, значит, рыкари про всякую жуть толковать любят, верно, и они ощущают сохранившийся здесь от прежних веков дух тайны, жестокости и колдовства.
Огонек светильника замер на месте — Гиль оставил его у поворота, зайдя за который можно было уже видеть отсветы костра, разведенного в зале. Сделав несколько шагов, Мгал опустился на каменный пол рядом с Гилем и осторожно заглянул вниз.
Костер, пылавший в большом очаге посреди зала, давал мало света, и углы пещеры тонули во мраке, из которого слышалось шумное дыхание и пофыркивание тонгов. В освещенном круге сидела перед перевернутым, накрытым чьим-то халатом котлом принцесса Чаг и писала письмо. За спиной её теснились шесть-семь рыкарей, остальные, расположившись поодаль на шкурах и охапках соломы, доскребали деревянные миски, хрустели черствым хлебом. Принцесса — широкоплечая девица в роскошном, хотя и несколько пострадавшем во время борьбы охотничьем костюме, состоявшем из черных шаровар, серой рубахи и серого же, расшитого серебром кафтана, — яростно грызла кисточку для письма. Фигурой, одеждой, прической и крупными чертами лица Чаг походила на мужчину, крепостью же мышц и воинской осанкой она, пожалуй, превосходила любого рыкаря, и те, чтобы оградить себя от неприятных неожиданностей, не только связали пленнице ноги, но и примотали к ним левую руку царственной богатырши, оставив свободной лишь правую — для письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
С тех пор как друзья покинули Уртак, они успели многое повидать: руины Дивных городов и возведенные неподалеку новые города и селения, Заозерные леса, равнину Муглов. Они заходили в десятки деревень, на местном наречии, которому научились ещё в селении ассунов, разговаривали с самыми разными людьми, всю осень прожили в предместьях Исфатеи и неплохо узнали привычки и обычаи южан — пахарей и ремесленников, воинов, караванщиков и охотников, — однако отыскать обиталище рыкарей, место их более или менее регулярных сборищ им удалось далеко не сразу. Искусно замаскированный кустами камнегрыза вход в пещеру Утерянных Голосов начинался в Ущелье Слез и вел в гигантскую залу, в каменных стенах которой на разной высоте прорублено было два десятка ходов, каждый в человеческий рост. Сделаны эти лазы были, судя по всему, очень давно, и рыкари не пользовались ими — места в центральном зале вполне хватало и тонгам, и людям. Здесь же они хранили запасы сена, вяленое мясо и остальные припасы, здесь же готовили над обложенным камнями очагом похлебку в громадном медном котле, ели, спали и длинными зимними вечерами, когда в окрестностях Гангози шумели ливни и свирепствовали ураганы, рассказывали вполголоса странные и страшные, похожие на сказки истории, заставлявшие, казалось, даже тонгов вздрагивать и жаться поближе к людям.
Разумеется, всего этого Мгалу и его друзьям не удалось бы увидеть и услышать, если бы Гиль не исхитрился при помощи своих волхвований обнаружить, что один из ходов-штолен, расположенный в самом верху пещеры и невидимый снизу из-за некоего подобия карниза, — сквозной и выходит на поверхность где-то на вершине утеса. Потратив несколько дней на поиски, чернокожий мальчишка каким-то чудом сумел разыскать среди каменной россыпи лаз в пещеру, и с тех пор друзья неоднократно наблюдали за сборищами рыкарей, оставаясь при этом незамеченными.
Место это не зря называлось пещерой Утерянных Голосов — звуки здесь, казалось, поглощаются стенами, не вызывая эха, и все же, несмотря на хорошую слышимость, ни Мгалу, ни его товарищам ни разу не удалось уловить ни слова, свидетельствовавшего о том, что рыкари и впрямь намерены захватить принцессу Чаг. Да, они действительно промышляли разбоем в последнее время, но поднять руку на старшую дочь Владыки Исфатеи, видимо, не осмеливались. Друзья уже начали подумывать, что, следя за рыкарями, даром тратят время, когда Гиль сообщил им о похищении принцессы. Ожидания их оправдались, настал решительный момент, и, торопливо шагая по тропинке, вьющейся среди мощных деревьев-ветеранов и темневших на склонах утеса рощиц молодняка, Мгал снова и снова обдумывал план вызволения принцессы, отчетливо сознавая, что, если затея их окажется невыполнимой, придется искать какой-то иной путь, ведущий в храм Дарителя Жизни, а малейшая оплошность может стоить жизни не только ему самому, но и его товарищам.
Сумерки затопили Ущелье Слез и теперь медленно, словно темная вода, поднимались к вершине утеса, когда Мгал, Эмрик и Гиль добрались до каменной россыпи. Стреножив Резвого, друзья оставили его пастись на укрытой деревьями полянке и вступили под сень исполинских валунов, каждый из которых был раза в три выше человека.
Поплутав некоторое время среди каменных исполинов, они подошли к знакомому лазу под нависающей, похожей на кривобокую корону глыбой известняка и один за другим скрылись в узком отверстии. Мгал высек огонь, зажег фитиль, плавающий в плоской чашке с древесным маслом, и передал её Гилю. Мальчишка сделал шаг, другой, приноравливаясь к неровностям круто уходящего вниз каменного пола, и ловко заскользил вперед. Мгал и Эмрик последовали за ним.
Идти было легко, углубления в полу, казалось, специально выдолбили вместо ступеней. Попав сюда первый раз, северянин сразу предположил, что к созданию пещеры Утерянных Голосов и идущих от неё ходов-штолен приложили руки древние строители. Вырубить в камне весь зал им, вероятно, было не по силам, хотя — кто знает, рассказывают о них и не такое, а вот обработать его, пробить лазы-штольни… Для чего предназначались они, зачем понадобился древним столь обширный подземный зал? Святилище ли это какого-то божества, дворец или тайное укрывище на случай вражеских нашествий? А ведь, похоже, пещерные чертоги продолжались и в глубине соседнего утеса, составлявшего некогда с этим единое целое. Мгал представил некое колдовское действо с огнями и танцами, ревом барабанов, призывными звуками рожков и пронзительным пением флейт. Всплески цветного пламени, изломанные в безумной пляске обнаженные тела, клубы странного светящегося дыма, сладкий запах благовоний, мечущиеся фигуры колдунов в развевающихся, как крылья упырей, одеждах, ритмичное позвякивание бубенцов, громовые заклинания, стеклянно-звонкий удар жезла об пол, от которого утес раскалывается на две части…
Северянин протер глаза, отгоняя видение. Велики чудеса юга, и сталкивается с ними человек не там, где ожидает. Недаром, значит, рыкари про всякую жуть толковать любят, верно, и они ощущают сохранившийся здесь от прежних веков дух тайны, жестокости и колдовства.
Огонек светильника замер на месте — Гиль оставил его у поворота, зайдя за который можно было уже видеть отсветы костра, разведенного в зале. Сделав несколько шагов, Мгал опустился на каменный пол рядом с Гилем и осторожно заглянул вниз.
Костер, пылавший в большом очаге посреди зала, давал мало света, и углы пещеры тонули во мраке, из которого слышалось шумное дыхание и пофыркивание тонгов. В освещенном круге сидела перед перевернутым, накрытым чьим-то халатом котлом принцесса Чаг и писала письмо. За спиной её теснились шесть-семь рыкарей, остальные, расположившись поодаль на шкурах и охапках соломы, доскребали деревянные миски, хрустели черствым хлебом. Принцесса — широкоплечая девица в роскошном, хотя и несколько пострадавшем во время борьбы охотничьем костюме, состоявшем из черных шаровар, серой рубахи и серого же, расшитого серебром кафтана, — яростно грызла кисточку для письма. Фигурой, одеждой, прической и крупными чертами лица Чаг походила на мужчину, крепостью же мышц и воинской осанкой она, пожалуй, превосходила любого рыкаря, и те, чтобы оградить себя от неприятных неожиданностей, не только связали пленнице ноги, но и примотали к ним левую руку царственной богатырши, оставив свободной лишь правую — для письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146