А он больше никогда не вернется ни в Юровку, ни в школу... Через полгода его мать Евдокия Кузьмовна получила "казенное извещение": "Гвардии капитан Грачев погиб героем в боях с немецкими оккупантами, защищая от них Советскую Родину..."
После Михаила Грачева военруком назначили опять нашего земляка прибывшего из госпиталя Петра Григорьевича Пестова. Он был на немного старше дяди Миши, однако его с первого дня звали не как-нибудь, а только по имени и отчеству. Ох и серьезный же был старший брат моего одноклассника Вани Пестова! Петр Григорьевич тоже не снимал капитанские погоны, и на правой стороне груди - глаз не отведешь! - сверкали два ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны. И как-то по секрету шепнул Ваня: "Петр дома не задержится, потребует отправки на фронт. Потому он и не согласился служить в милиции".
Совсем случайно мы подслушали в приоткрытую дверь учительской, как обиженно пеняла его директор школы:
- Ну что вы, Петр, как и предыдущий военрук, вдолбили себе в голову фронт! Разве в госпитале не знают, кого куда выписать, разве вас, будь вы годны по здоровью, отпустили бы домой?
- В буквальном смысле я не годен для строевой службы, а уж тем более для фронта. Я ведь не подаю вида ни дома, ни в школе, как мне бывает плохо... Вы поймите меня: я спокойно до школы не могу дойти, все время чувствую на себе взгляды матерей, чьи сыновья погибли или воюют. А я вот гуляю, и руки-ноги целы у меня...
Так вот откуда строгость у Петра!.. Оказывается, он скрывает, как донимают его раны, и мается, очутившись в тылу...
Добился и Пестов своего. Ваня сказывал недавно, что опять им пришло письмо из госпиталя, однако Петр не сулится домой до победы над Гитлером...
Давно, давно не было в школе военрука, и вот он приехал, а мы в своей "шахте" прозевали... Как же его повидать, в школу еще не скоро?..
- Бабушка, - макая картошку в серую соль, начал я. - А ты не слыхала ничего?
- А что? - выронила она надкусанную картошку из руки на столешницу. Поди, с отцом или с Ваньшой что неладно?
- Не, все с ними ладно. Военрука нового к нам прислали и жить определили к Офимье! - выпалил я.
- Вон что! - обрадовалась бабушка. - И правильно! Надо к нам в школу военного, чтоб было кому приструнить вашего брата. А что к Офимье направили - тоже правильно! Горница у нее светлая и сухая, девчошки смирняшшие. Уж кто-кто, а Офимья за ним присмотрит и пообиходит заместо матери родимой. У самой муж и сын сложили головы на войне. Уж она-то приветит, славняшшая женщина, обиходная! А вам, поди, гребтится поглядеть на него? - хитро прищурилась бабушка. - Вижу, вижу! Да чего с пустыми-то руками идти, я гостинцев соберу, а вы с Ваньшей и оттащите.
Я слетал в погреб и принес оттуда горшок варенца, а бабушка достала из подпола яичек - их она хранила в старом ведре с золой, к ним добавила блюдо с огурцами.
- Спросит, от кого, так и молвите, что от бабушки. А боле и баять нечего, - наказала она нам на дорогу. - Корова у Офимьи на днях рог сломила и молоко сбавила, куричешки несутся где попало по лебеде да по крапиве - ваш брат и зырит за ними. Самой-то Офимье рази уследить? День-деньской на ферме и сама, и девчошки с нею. Парного бы молочка, да стадо покуда не пригнали. Вдругорядь уж отнесете, - вздохнула бабушка.
До Офимьиной ограды сто шагов когда еще мной насчитано! Как баню стали у нее топить, когда бабушкина в заулке упала. Дрова тащишь считаешь, обратно идешь - считаешь. Не до счету только после бани: угоришь и радешенек доплестись хотя бы до бабушки сперва, а домой-то после, как отойдешь немного. Дома мы в банный день всегда ставим самовар и пьем чай с костянкой в рассоле. Скорей огуречного выгоняет она угар из тела.
Впервые несмело торкнулся в дверь Офимьиной избы, и мужской голос отозвался: "Войдите!" Робко переступили через порог - в передней комнате было пусто. Ни самой Офимьи, ни ее курносых и вечно сопливых Вальки с Манькой.
- Кто там? Проходите сюда! - позвал нас тот же голос из горницы, и мы пуще прежнего оробели с Ванькой Парасковьиным. Приглашал нас не кто-то, а сам военрук! - Ну что же вы, ребята, стесняетесь! Раз пришли - будьте гостями, садитесь в передний угол! - подтолкнул нас из дверей горницы к стульям приветливо-веселый голос военрука. - Меня немного с непривычки растрясло на телеге, ваш Паша гнал лошадей из Усянки, как при наступлении.
В горнице на деревянной кровати под легким суконным одеялом лежал совсем молодой парень, в синих глазах не было ни капельки взрослого превосходства над нами.
- Будем знакомиться. Я Александр Васильев, по батюшке Владимирович. Мама звала Саней, а наши деревенские ребята Шуркой. Вы называйте дядя Саша, если понравится. Э-э-э, что у вас в руках?! Моей хозяйке принесли?
- Не, вам... - пробормотал я.
- Что значит мне? - посуровел неожиданно военрук.
- Да Васькина бабушка дала вам гостинцы, - не вытерпел Ванька.
Ему, видать, поскорей хотелось избавиться от тяжелого блюда с огурцами. У меня потяжелее была ноша, но узелок с яйцами я ему не доверил: разобьет еще, какой с него спрос!
Левое веко у военрука часто-часто задергалось, и у меня мелькнуло: "Контуженный... Тятя ненадолго приезжал, у него вот так же дергались веки глаз..."
- Неловко как-то, ребята, - теперь уже застеснялся военрук. - Я только-только в село и... угощение.
- А вы, дядя Саша, попробуйте! - совсем расхрабрился Ванька. - У Лукии Григорьевны во как вкусно все получается!
- Спасибо, спасибо ей передайте, и вам спасибо! Сейчас с дороги что-то не хочется есть, так вы уж поставьте куда-нибудь дорогие гостинцы. Одного я знаю как зовут, а тебя? - обратился военрук к Ваньке.
- Ванька Парасковьин!
- Ага, Ваня! А фамилия Парасковьин?
- Не, у нас почти всех ребят по материному имени зовут, как отцы ушли на войну! - пояснил Ванька.
- В школе оба учитесь? Нет? Ты, Вася, значит, в четвертый пойдешь, а Ваня через два года подрастет до школьника. Хорошо! Подвигайтесь-ка поближе ко мне.
...Спасибо бабушке! Помогла она нам с Ванькой первыми узнать нового военрука и послушать его про войну. Шел дяде Саше двадцатый год, и воевал он после офицерского училища недолго. В последнем бою его контузило, вдобавок перебило левую руку и ранило в правое бедро. Чудом не похоронили его в братскую могилу, да он шевельнул ногой.
Пока военрук рассказывал, я косился на гимнастерку лейтенанта, что аккуратно висела на спинке стула. С правой стороны была нашивка за ранения и под ней орден Красной Звезды, с левой - медаль "За отвагу". Вот тебе и мало воевал! На два года всего и постарше Пашки-сливковоза, а уж лейтенант, и ранен тяжело, и орден с медалью заслужил... Выздороветь бы только дяде Саше! А раз сам о возвращении на фронт не говорит и родное село на Орловщине немцы пожгли, то и остался бы в Юровке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34