Еще мгновение — и они оказались у выхода из пещеры.
Вероятно близился восход — вся местность, открывшаяся взору Хэтфилда, была залита тусклым светом. Возле входа в пещеру беспорядочно теснились небольшие домики и сарайчики, сквозь щели которых просматривались груды ржавых механизмов. На одном из домиков, отметил рейнджер, красной краской было коряво написано по-испански «динамит». Этот домик рискованно прилепился на ближнем берегу стремительной речушки, довольно-таки узкой, но, кажется, очень глубокой. К берегу этой речушки от входа в шахту вела крутая тропа. И Хэтфилд сделал вывод, что уровень воды находится несколько выше, чем дно коридора. Берега речушки представляли собой базальтовый монолит.
Хэтфилд посмотрел вверх и в обрамлении каменных зубцов разглядел узкую полоску голубого неба и яркий солнечный диск. Вот теперь он внезапно понял, что сейчас вовсе не раннее утро, а скорее полдень или около того. Значит, он находится на дне узкого и очень глубокого каньона. Над ним тысячи на две футов, а то и больше, вздымались черные отвесные скалы, совершенно голые, разве что кое-где к камням прилепились длинные полосы светлого мха, как щетина на щеках мертвеца Далекие вершины нависающих скал сейчас были окрашены в яркие тона, но здесь, у подножия, царил полумрак. Как будто, опускаясь на эту чудовищную глубину свет успевал отстояться и расслоиться, и до низу доходили лишь самые тяжелые, тусклые и бесцветные тона составляющие его. Ни один живой, яркий солнечный луч не может проникнуть так глубоко. Эти лучи дробятся и меркнут намного выше, лишь слабые отсветы осыпаются вниз и отступают перед надвигающимися тенями. Последние бледные тени света пробегают по хмурым бастионам, блекнут и умирают, испустив слабый сиплый вздох…
Здесь действительно подходящее обиталище Духа Гор, чье сердитое дыхание парит над этими угрюмыми вершинами, впившимися клыками в ярко-голубое небо. Глаза Хэтфилда зажмурились, на скулах заиграли желваки. Он понимал, что Дух Зла вполне реален, что он основательно и всерьез поселился здесь, в этом мрачном склепе, что он вселился в человека, чье искалеченное лицо изуродовано и искажено не меньше, чем его разум и представления о Добре и Зле.
И Хэтфилд ощутил какой-то холодок внутри при мысли о том, что этот безумец, вероятно, сказал правду и что в этом мрачном ущелье находится кладовая неслыханных богатств природы. Страшно подумать, сколько зла может совершить это чудовище, имея в своем распоряжении такой вклад! И рейнджер уже сталкивался с делами его рук. Жалкие, агонизирующие огрызки тех, кто прежде были людьми, служили вполне достаточным доказательством крайней жестокости, безжалостности и равнодушия к человеческим страданиям. Власть в руках такого изверга подобна пламени, бушующему в адском горниле, — опустошающему, все пожирающему, безразличному к причиненным им разрушениям. Жгучая пронзительная боль в левой руке подтвердила эту мысль самым страшным примером — собственным опытом. На какое-то мгновение у Хэтфилда на висках проступил холодный пот, а сердце сжалось, как в ледяных тисках. Он сцепил зубы, на скулах его заходили желваки, во взгляде блеснула сталь. Одинокий Волк приказал себе ни в коем случае не поддаваться отчаянью.
Конвой вел его берегом речушки в тени нависающих скал. Они миновали приземистый бревенчатый барак с узкими зарешеченными оконцами. Здесь, несомненно, держали уведенных силой работников. От барака доносилось отвратительное зловоние, запах смерти и разложения.
«Когда они не работают, их выводят из шахты, — заключил рейнджер. — Но где же тогда живет охрана?»
Однако ничего такого, что походило бы на бараки для охраны, не было видно. И Хэтфилд пришел к выводу, что охрана обитает в пещере, где вполне могут быть залы, приспособленные под удобное жилье.
Рейнджера вели берегом речушки вот уже с полмили. Ущелье стало немного шире, появились островки чахлого кустарника. Откуда-то издалека доносился приглушенный рокот, как будто шум водопада, но если там и был водопад, то его скрывали унылые заросли.
К одной такой кучке кустарника как раз и держала путь охрана, и когда они к ней подошли поближе, Хэтфилд разглядел обшарпанную хижину, спрятавшуюся среди корявой растительности. Хижина эта, сложенная из плотно пригнанных бревен, имела большую каменную трубу и тяжелую дверь из толстых досок. Она появилась здесь несомненно раньше прочих строений и выглядела обособленно и заброшенно. Один из конвоиров открыл огромный амбарный замок и поднял тяжелый крюк. Заскрипели ржавые петли. Рейнджера втолкнули внутрь — и дверь захлопнулась за ним. Он услышал скрежет ключа в большом замке и глухой стук задвигаемого засова, а затем звуки удаляющихся шагов.
В течение какого-то времени в полумраке он ничего не видел, потом, когда глаза его привыкли к темноте, осмотрелся вокруг.
В комнатушке было единственное окошко без стекла, забранное мощной решеткой. Через окошко он видел, как охранники той же дорогою возвращаются назад. Возле одной из стен находилась лежанка, на которой валялись старые одеяла. Был еще там крепко сбитый стол и грубая скамья, неказистые, но прочные. Кое-какая старая кухонная утварь возле каменного очага довершала скудную обстановку.
Хэтфилд сел на лежанку и стал шарить у себя в карманах в поисках курительных принадлежностей. Он с удивлением обнаружил, что отобрали у него только оружие. Все остальное, даже деньги, не тронули. Он нащупал надежно запрятанную в хитроумно устроенном и почти незаметном карманчике широкого кожаного ремня серебряную звезду — знак рейнджера. Ее тоже не тронули…
«Но это ничего не значит, — размышлял он. — Этот безлицый ничего не упустит. Он прекрасно знает, что я рейнджер: вот почему ему так не терпится заполучить меня в приятели! Он понял, что убить меня не так-то просто — три попытки и все мимо. Тогда он пораскинул мозгами и сообразил, что если меня убрать — тут же появится другой, а может быть, и целый отряд. А вот рейнджер, снюхавшийся с ним, — это решение всех проблем. Одно мое словечко нужному человеку, и он добьется того, чего хочет… И я, кажется, знаю, чего именно. Карманный, купленный с Потрохами рейнджер, — это для него просто клад. Однако взялся он за дело ловко — ни разу не упомянул, что знает, кто я такой. Оставляет лазейку для моей совести — я так полагаю. А если это не сработает…»
Он не додумал свою мысль до конца. Острая боль в левой руке настойчиво напомнила о себе. Лицо его слегка посерело. Он сцепил зубы и, передернув могучими плечами, переключился на более насущную проблему. Закурив сигарету, он какое-то время задумчиво оглядывал комнатушку и ее жалкое содержимое. Окно, как возможный путь к побегу, «он тут же забраковал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Вероятно близился восход — вся местность, открывшаяся взору Хэтфилда, была залита тусклым светом. Возле входа в пещеру беспорядочно теснились небольшие домики и сарайчики, сквозь щели которых просматривались груды ржавых механизмов. На одном из домиков, отметил рейнджер, красной краской было коряво написано по-испански «динамит». Этот домик рискованно прилепился на ближнем берегу стремительной речушки, довольно-таки узкой, но, кажется, очень глубокой. К берегу этой речушки от входа в шахту вела крутая тропа. И Хэтфилд сделал вывод, что уровень воды находится несколько выше, чем дно коридора. Берега речушки представляли собой базальтовый монолит.
Хэтфилд посмотрел вверх и в обрамлении каменных зубцов разглядел узкую полоску голубого неба и яркий солнечный диск. Вот теперь он внезапно понял, что сейчас вовсе не раннее утро, а скорее полдень или около того. Значит, он находится на дне узкого и очень глубокого каньона. Над ним тысячи на две футов, а то и больше, вздымались черные отвесные скалы, совершенно голые, разве что кое-где к камням прилепились длинные полосы светлого мха, как щетина на щеках мертвеца Далекие вершины нависающих скал сейчас были окрашены в яркие тона, но здесь, у подножия, царил полумрак. Как будто, опускаясь на эту чудовищную глубину свет успевал отстояться и расслоиться, и до низу доходили лишь самые тяжелые, тусклые и бесцветные тона составляющие его. Ни один живой, яркий солнечный луч не может проникнуть так глубоко. Эти лучи дробятся и меркнут намного выше, лишь слабые отсветы осыпаются вниз и отступают перед надвигающимися тенями. Последние бледные тени света пробегают по хмурым бастионам, блекнут и умирают, испустив слабый сиплый вздох…
Здесь действительно подходящее обиталище Духа Гор, чье сердитое дыхание парит над этими угрюмыми вершинами, впившимися клыками в ярко-голубое небо. Глаза Хэтфилда зажмурились, на скулах заиграли желваки. Он понимал, что Дух Зла вполне реален, что он основательно и всерьез поселился здесь, в этом мрачном склепе, что он вселился в человека, чье искалеченное лицо изуродовано и искажено не меньше, чем его разум и представления о Добре и Зле.
И Хэтфилд ощутил какой-то холодок внутри при мысли о том, что этот безумец, вероятно, сказал правду и что в этом мрачном ущелье находится кладовая неслыханных богатств природы. Страшно подумать, сколько зла может совершить это чудовище, имея в своем распоряжении такой вклад! И рейнджер уже сталкивался с делами его рук. Жалкие, агонизирующие огрызки тех, кто прежде были людьми, служили вполне достаточным доказательством крайней жестокости, безжалостности и равнодушия к человеческим страданиям. Власть в руках такого изверга подобна пламени, бушующему в адском горниле, — опустошающему, все пожирающему, безразличному к причиненным им разрушениям. Жгучая пронзительная боль в левой руке подтвердила эту мысль самым страшным примером — собственным опытом. На какое-то мгновение у Хэтфилда на висках проступил холодный пот, а сердце сжалось, как в ледяных тисках. Он сцепил зубы, на скулах его заходили желваки, во взгляде блеснула сталь. Одинокий Волк приказал себе ни в коем случае не поддаваться отчаянью.
Конвой вел его берегом речушки в тени нависающих скал. Они миновали приземистый бревенчатый барак с узкими зарешеченными оконцами. Здесь, несомненно, держали уведенных силой работников. От барака доносилось отвратительное зловоние, запах смерти и разложения.
«Когда они не работают, их выводят из шахты, — заключил рейнджер. — Но где же тогда живет охрана?»
Однако ничего такого, что походило бы на бараки для охраны, не было видно. И Хэтфилд пришел к выводу, что охрана обитает в пещере, где вполне могут быть залы, приспособленные под удобное жилье.
Рейнджера вели берегом речушки вот уже с полмили. Ущелье стало немного шире, появились островки чахлого кустарника. Откуда-то издалека доносился приглушенный рокот, как будто шум водопада, но если там и был водопад, то его скрывали унылые заросли.
К одной такой кучке кустарника как раз и держала путь охрана, и когда они к ней подошли поближе, Хэтфилд разглядел обшарпанную хижину, спрятавшуюся среди корявой растительности. Хижина эта, сложенная из плотно пригнанных бревен, имела большую каменную трубу и тяжелую дверь из толстых досок. Она появилась здесь несомненно раньше прочих строений и выглядела обособленно и заброшенно. Один из конвоиров открыл огромный амбарный замок и поднял тяжелый крюк. Заскрипели ржавые петли. Рейнджера втолкнули внутрь — и дверь захлопнулась за ним. Он услышал скрежет ключа в большом замке и глухой стук задвигаемого засова, а затем звуки удаляющихся шагов.
В течение какого-то времени в полумраке он ничего не видел, потом, когда глаза его привыкли к темноте, осмотрелся вокруг.
В комнатушке было единственное окошко без стекла, забранное мощной решеткой. Через окошко он видел, как охранники той же дорогою возвращаются назад. Возле одной из стен находилась лежанка, на которой валялись старые одеяла. Был еще там крепко сбитый стол и грубая скамья, неказистые, но прочные. Кое-какая старая кухонная утварь возле каменного очага довершала скудную обстановку.
Хэтфилд сел на лежанку и стал шарить у себя в карманах в поисках курительных принадлежностей. Он с удивлением обнаружил, что отобрали у него только оружие. Все остальное, даже деньги, не тронули. Он нащупал надежно запрятанную в хитроумно устроенном и почти незаметном карманчике широкого кожаного ремня серебряную звезду — знак рейнджера. Ее тоже не тронули…
«Но это ничего не значит, — размышлял он. — Этот безлицый ничего не упустит. Он прекрасно знает, что я рейнджер: вот почему ему так не терпится заполучить меня в приятели! Он понял, что убить меня не так-то просто — три попытки и все мимо. Тогда он пораскинул мозгами и сообразил, что если меня убрать — тут же появится другой, а может быть, и целый отряд. А вот рейнджер, снюхавшийся с ним, — это решение всех проблем. Одно мое словечко нужному человеку, и он добьется того, чего хочет… И я, кажется, знаю, чего именно. Карманный, купленный с Потрохами рейнджер, — это для него просто клад. Однако взялся он за дело ловко — ни разу не упомянул, что знает, кто я такой. Оставляет лазейку для моей совести — я так полагаю. А если это не сработает…»
Он не додумал свою мысль до конца. Острая боль в левой руке настойчиво напомнила о себе. Лицо его слегка посерело. Он сцепил зубы и, передернув могучими плечами, переключился на более насущную проблему. Закурив сигарету, он какое-то время задумчиво оглядывал комнатушку и ее жалкое содержимое. Окно, как возможный путь к побегу, «он тут же забраковал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37