А ещё одного нашего так вырубили, что тот больше часа после драки не мог прийти в себя, — сокрушённо посетовал Като.
— Я вас считал путевыми спортсменами. Вы же меня перед Спицей поставили в дурацкое положение. Он будет смеяться не только над вами, но и надо мной. Ему и в голову не приходило, что в моей бригаде нет настоящих мужиков, которые готовы за себя постоять и за обиду спросить.
— Отомстить обидчикам за вчерашний позор мы хотим, но физически нам с ними ни за что не справиться.
— Но их можно накормить желудями, — подсказал решение Могила.
— На мокрое никто из нас идти не хочет, — отказался Като.
— Понятно, — протянул Могила. — Вы хотите, чтобы кто-то другой за вас заступился и ваших обидчиков замочил. Это вообще беспредел с вашей стороны. О вашем настроении я сообщу Спице. Как он решит, так и будет, но помните, что никто из вас не знает, как вы захотите кукарекать. Он может послать вас всех работать в пансионат Чебурашками.
Като не ожидал для своей компании такого поворота дел. Услышав угрозу Могилы, он обречённо вздохнул:
— Если Спица решит, что их надо ликвидировать и поручит эту работу нам, мы её выполним.
— А если я вам прикажу, мою команду выполните? — сощурясь, спросил бригадир.
— Ну сам подумай, Могила: кому с бухты-барахты захочется повесить себе на шею хомут групповухи с двумя мокряками? Поэтому мы и отказались от мести своим вчерашним противникам.
— Вы что, совсем в трусов превратились?
— При чем тут трусость? Просто мы не дураки. Представь, мы замочили бы этих парней, если б возможность была, но какую материальную корысть от этого получили бы? Никакой. Ну, банк взять — тут выгода налицо…
— Вы меня здорово подвели, не знаю, что и докладывать Спице.
— Доложи ему, что двое быков застали нас врасплох. Никакой драки между нами не было. Пользуясь неожиданностью нападения, они взяли девку из борделя и смылись. Мы только успели записать номер их тачки, — предложил свою версию Като.
— Себя выгораживаешь, а меня хочешь подвести под монастырь? Я на такое не пойду.
— Никто о вчерашнем шухере, кроме нас, не будет знать, а мы с братвой станем твоими должниками. И постараемся тебя выручить, если ты вдруг попадёшь в подобную ситуацию.
Предложение Като понравилось Могиле:
— Если до Спицы раньше меня никто не донёс о нашем ЧП…
— Да некому ему о нас доносить, — перебив бригадира, заверил его Като.
— …то я постараюсь вас выгородить и ему ничего не скажу о вашем провале. О бабе все равно ему придётся сообщить. Какое решение он примет в её отношении, я не берусь предугадать.
— Ну конечно, тут уж никуда не денешься: как получится, так пусть и будет.
— Считай, что мы с тобой договорились. Где сейчас Диана? Я хочу с ней переговорить.
— Я ей сказал, чтобы домой не уходила, пока ты с ней не потрекаешь, — промолвил Като.
— Хоть в этом не оплошал, — похвалил его Могила и направился по проходу в «пансион благородных девиц».
Он зашёл в кабинет Дианы, но там её не оказалось. Кресло Дианы занимала её сменщица. Считая ниже своего достоинства здороваться с ней — а та, между прочим, и не претендовала на столь высокую честь, — Могила деловито поинтересовался:
— Где Диана?
— Отдыхает в десятом кабинете.
— А почему, сменившись с дежурства, она не пошла отдыхать к себе домой? — закинул он пробный камень, чтобы узнать, распространилась или нет плохая новость по заведению.
— Вчера тут драка была. Двое чужих мужиков избили наших и увели с собой Нонну, забрали из сейфа её личное дело, видеокассеты. Като сказал Диане, чтобы она домой не уходила, пока не встретится с вами, — охотно поделилась дежурная последними новостями.
— Кто тебе сообщил о драке?
Девушка задумалась, стоит ли говорить ему об источнике своей информации. Поняв, что она уже сказала слишком много, чтобы начинать выкручиваться и лгать, она ответила:
— Диана.
— Кому, кроме меня, об этом инциденте ты ещё говорила?
— Никому.
— Если то, что услышала от Дианы, ты ещё кому-нибудь скажешь, я тебе язык вырву, а потом голову откручу. Поняла?
— Поняла, — вжавшись в кресло спиной, испуганно пролепетала девушка.
Могила знал, что разговор с Дианой будет значительно труднее, чем только что состоявшийся. Он с Дианой находился в любовной связи. Как его любовница, она многое себе позволяла, в общении с ним держалась раскованно и отнюдь не была задавлена страхом перед его авторитетом и положением в бригаде, как остальные девушки. Что и говорить, такое послабление к себе с его стороны Диана вполне заслужила. Она, как никакая другая женщина, могла его разогреть, возбудить и так разрядить, что иногда его посещала тревожная мысль: «От такого перевозбуждения и напряжения всего организма можно ненароком умереть».
Диану он берег только для своих утех. Она знала, во что ей обойдётся попытка изменить ему, поэтому никогда не позволяла себе флиртовать с посетителями борделя. Тогда как Могила не думал и не собирался ограничивать себя только близостью с ней. По настроению он мог переспать с приглянувшейся ему новенькой молоденькой жрицей любви своего заведения. Диана видела, с кем он ей изменяет, но ничего поделать с этим не могла. Была вынуждена молча терпеть унижение, дожидаясь возможности в будущем отомстить своим соперницам.
Как правило, её соперницы долго в фаворитках у Могилы не задерживались. Он без сожаления с ними расставался, чтобы вновь окунуться в неповторимые ласки Дианы.
Недавние соперницы, боясь мести и желая получить расположение Дианы, были вынуждены задабривать её подарками, лебезить, унижаться перед ней, чтобы она их не обходила своим вниманием и направляла клиентов для обслуживания.
Та путана, которая длительное время не пользовалась у клиентов спросом, была вынуждена покинуть тёплое насиженное место и идти на панель, где должна была сама искать себе и клиентов, и крышу, и угол, за что приходилось платить из собственного кармана. В таких условиях велик был риск подцепить венерическое заболевание или, не приведи Господи, СПИД. Кроме того, жизнь проститутки на панели не застрахована от неприятных неожиданностей, она может быть ограблена, изнасилована, даже убита.
Зайдя в десятый кабинет, Могила увидел Диану, спавшую под тонким одеялом на кровати. Могила бесцеремонно, рывком сбросил с неё одеяло, уверенный, что от такого грубого обращения Диана проснётся. Так оно и получилось.
На ней была надета одна лишь комбинация, и Могила хотел, пользуясь тем, что женщину не надо раздевать, овладеть ею, но, посмотрев на лицо Дианы, распухший нос, синяки под глазами, он от своего намерения сразу же отказался.
«Как её здорово разукрасили! Она хреново выглядит, совершенно не имеет товарного вида. Нет, её физиономия меня не вдохновляет на подвиг», — с недовольной миной на лице подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127