Одет прилично. Права не качал. Его подержали несколько часов и отпустили.
— И больше не попадался?
— Он в Ногинском районе периодически появляется. У него там приятели по зоне. Но я закидывал крючок — конкретных его делах ничего не известно.
— Тогда чего он там тусуется?
— Он игрок страстный в карты. На катранах время от времени по Москве и по области возникает…
Катраны, объясняю для малограмотных, — это такие пр. тоны для игры в карты. Значит, Волох картежник. Уже ко что, — подумал я и спросил:
— Последний раз он когда возникал?
— Недели три назад.
— Три недели, — повторил я задумчиво.
— Да. Где-то так. Есть еще один момент очень любопытный.
— Какой?
— Кликуху он сменил… Это бывает. Они и фамилии меняют. Им кличку сменить…
— И кто он теперь?
— Богатый.
— Богатый. Интересно… Если нарисуется — свистни, — попросил я.
— Без вопросов. И что с ним делать будешь?
— Упакуем. И будем крутить основательно.
— Но это нелегко. Он никогда и ни в чем не признавался. Ни разу.
— И не надо, — я отхлебнул чай и — поставил чашку. — Спасибо за приют да ласку.
— Давай, — он крепко пожал мне руку.
Следователь Московской городской прокуратуры Гришка Бабин предъявил фототаблицу слегка испуганному, настороженному мужичонке с красными склеротическими веками, какие бывают у алкашей со стажем. На мужичонке был кургузый обуженный пиджачок и потертые джинсы с пузырями на коленях.
— Узнаете кого-нибудь? — спросил Бабин.
— Да, — кивнул мужичонка. — Вот эта морда очень похожа.
— По каким признакам вы его опознали? — спросил следователь.
— Да по каким признакам? Рожа какая-то втянутая. И губа приподнята. На вампира похож из фильма вчерашнего. По РТР шел. Не видели?
— Ближе к делу…
— А. Он это… Неприятный. Ох неприятный. Сволочь, по-моему…
Следователь оформил протокол опознания. Все присутствующие поставили свои подписи. И наконец мы остались с Бабиным вдвоем.
— В точку опознал, — потер я руки.
— Ты сам для себя уверен, что это он? — напряженно осведомился Бабин.
Он был следак из молодых и немного повернутых на этой работе, готов хоть в огонь, хоть в воду. Мы с ним уживались по этому делу прекрасно.
— Он, — кивнул я.
— И где он сейчас?
— Запрос в Тверскую область послали. Прописан там. Но уже два года как не появлялся.
— Жена, дети там не плачут? — спросил следователь.
— С женой разведен. Двое детей есть, но папаше на них плевать…
— И где сейчас может быть?
— В Ногинске его видели. По базе данных РУБОП, он под новой кликухой проходит как связь нескольких авторитетов Москвы.
— Что нам с ним делать? — Бабин положил протокол опознания во второй, прилично растолстевший том уголовного дела.
— Искать. Опускать в камеру. Проводить опознание, уже не по фотографии, а по натуральной морде. И колоть его. Колоть.
— Может, поводить его по городу, связи выявить?
— Я бы не стал рисковать. Он ушлый. Десять раз перепроверится. А срисует наблюдение — и ищи ветра в поле.
— Может быть, — не слишком уверенно сказал Бабин. Наверное, действительно было бы лучше потаскать Волоха по городу. Тем более, говорят, он не колется. И если наружка будет работать хорошо, ничего он не заметит. Но у меня почему-то была уверенность, что брать его надо сразу. На интуитивные сигналы я привык обращать самое серьезное внимание.
— Берем его, — сказал я. — Потом заказчика.
— Заказчика, — задумчиво произнес следователь. — Ох, странная вся эта история.
— Все нормально. Он это.
— Пока не доказано.
— Так давай доказывать.
— А мы что делаем?.. Вот уж заказчика надо обкладывать со всех сторон. Наружка, прослушка, — сказал Бабин.
— Обложим.
— Но главное, нужен Волох. И в ближайшее время.
— Нужен, так будет…
Все воскресенье мы возились с Измайловским вернисажем. Излюбленное место сбыта краденого антиквариата — это так называемые серебряные ряды. Они состоят из бесконечных лотков, на которых можно найти и серебро, и золото, и чугунный утюг начала века. Хочешь — вон тебе археологические экспонаты — какие-то наконечники от стрел, браслеты, изъеденные влагой. Хочешь — старинные фотоаппараты. Большинство вещей было для психов, одержимых манией погружения в прошлое — ржавые игрушки пятидесятилетней давности, трехкопеечные монеты, кружки, чашки — ненужный хлам. Отдельные лотки были с блестящими самоварами, неожиданно взлетевшими лет пять назад в цене. И отдельный ряд — иконы, частью осыпавшиеся, частью отреставрированные, попросту записанные заново. И на треть — ворованные.
Там всегда вращаются темные субъекты. Они нас и интересуют. Прошла информация, что какие-то протокольные рожи подторговывают крадеными орденами. На встречу с ними мы и поехали. И быстро окучили троих гавриков-орденопродавцев — все из одной компании. У одного был чемодан, в котором лежало несколько десятков советских орденов и медалей. Ордена Славы и Отечественной войны второй степени толкали по десять-двадцать долларов. Более солидные ордена предлагали за более солидные цены.
Пик ажиотажного интереса к орденам миновал, но спрос остался. На заре перестройки на Западе к советским орденам возник большой интерес, и тогда они стали появляться на аукционах в Лондоне и Нюртингене, специализирующихся на торговле орденами. Цены зависели от количества награжденных. Например, ордена Ушакова первой степени, которыми награждено 47 человек, Нахимова первой степени — его удостоились 80 героев, при стартовой цене две тысячи долларов уходили за тридцать-сорок тысяч. Естественно, при наличии документов на них. Цена орденов Ленина поднималась до восьми тысяч долларов. Однажды произошло невероятное событие — был продан орден Победы — вещь бесценная, уникальная с художественной точки зрения, усеянная драгоценными камнями. Им было награждено двадцать человек такого масштаба, как генералиссимус Сталин и маршал Жуков. Он в принципе не мог оказаться на аукционе, поскольку после смерти орденоносца сдается государству. Орден Победы, которым наградили румынского короля Михая, продали за четыре миллиона долларов…
Естественно, на Арбате или в Измайлово цены были куда ниже, не вполне достаточные, чтобы подонки стали рыскать по городам и весям в поисках орденов. И, страшное дело, стали грабить ветеранов. Стали убивать ветеранов. Под видом журналистов к ветеранам втиралась в доверие молодая парочка. Внимательно выслушав рассказы о войне, мальчик и девочка превращались в злобных упырей. Однажды они убили легендарного адмирала Великой Отечественной, которого ни снаряд, ни пуля фашистская не брали. После убийства вычислили их за несколько суток. Другие разбойники едва не убили командира авиаэскадрильи женского авиаполка, похитили Звезду героя, два ордена Красного Знамени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— И больше не попадался?
— Он в Ногинском районе периодически появляется. У него там приятели по зоне. Но я закидывал крючок — конкретных его делах ничего не известно.
— Тогда чего он там тусуется?
— Он игрок страстный в карты. На катранах время от времени по Москве и по области возникает…
Катраны, объясняю для малограмотных, — это такие пр. тоны для игры в карты. Значит, Волох картежник. Уже ко что, — подумал я и спросил:
— Последний раз он когда возникал?
— Недели три назад.
— Три недели, — повторил я задумчиво.
— Да. Где-то так. Есть еще один момент очень любопытный.
— Какой?
— Кликуху он сменил… Это бывает. Они и фамилии меняют. Им кличку сменить…
— И кто он теперь?
— Богатый.
— Богатый. Интересно… Если нарисуется — свистни, — попросил я.
— Без вопросов. И что с ним делать будешь?
— Упакуем. И будем крутить основательно.
— Но это нелегко. Он никогда и ни в чем не признавался. Ни разу.
— И не надо, — я отхлебнул чай и — поставил чашку. — Спасибо за приют да ласку.
— Давай, — он крепко пожал мне руку.
Следователь Московской городской прокуратуры Гришка Бабин предъявил фототаблицу слегка испуганному, настороженному мужичонке с красными склеротическими веками, какие бывают у алкашей со стажем. На мужичонке был кургузый обуженный пиджачок и потертые джинсы с пузырями на коленях.
— Узнаете кого-нибудь? — спросил Бабин.
— Да, — кивнул мужичонка. — Вот эта морда очень похожа.
— По каким признакам вы его опознали? — спросил следователь.
— Да по каким признакам? Рожа какая-то втянутая. И губа приподнята. На вампира похож из фильма вчерашнего. По РТР шел. Не видели?
— Ближе к делу…
— А. Он это… Неприятный. Ох неприятный. Сволочь, по-моему…
Следователь оформил протокол опознания. Все присутствующие поставили свои подписи. И наконец мы остались с Бабиным вдвоем.
— В точку опознал, — потер я руки.
— Ты сам для себя уверен, что это он? — напряженно осведомился Бабин.
Он был следак из молодых и немного повернутых на этой работе, готов хоть в огонь, хоть в воду. Мы с ним уживались по этому делу прекрасно.
— Он, — кивнул я.
— И где он сейчас?
— Запрос в Тверскую область послали. Прописан там. Но уже два года как не появлялся.
— Жена, дети там не плачут? — спросил следователь.
— С женой разведен. Двое детей есть, но папаше на них плевать…
— И где сейчас может быть?
— В Ногинске его видели. По базе данных РУБОП, он под новой кликухой проходит как связь нескольких авторитетов Москвы.
— Что нам с ним делать? — Бабин положил протокол опознания во второй, прилично растолстевший том уголовного дела.
— Искать. Опускать в камеру. Проводить опознание, уже не по фотографии, а по натуральной морде. И колоть его. Колоть.
— Может, поводить его по городу, связи выявить?
— Я бы не стал рисковать. Он ушлый. Десять раз перепроверится. А срисует наблюдение — и ищи ветра в поле.
— Может быть, — не слишком уверенно сказал Бабин. Наверное, действительно было бы лучше потаскать Волоха по городу. Тем более, говорят, он не колется. И если наружка будет работать хорошо, ничего он не заметит. Но у меня почему-то была уверенность, что брать его надо сразу. На интуитивные сигналы я привык обращать самое серьезное внимание.
— Берем его, — сказал я. — Потом заказчика.
— Заказчика, — задумчиво произнес следователь. — Ох, странная вся эта история.
— Все нормально. Он это.
— Пока не доказано.
— Так давай доказывать.
— А мы что делаем?.. Вот уж заказчика надо обкладывать со всех сторон. Наружка, прослушка, — сказал Бабин.
— Обложим.
— Но главное, нужен Волох. И в ближайшее время.
— Нужен, так будет…
Все воскресенье мы возились с Измайловским вернисажем. Излюбленное место сбыта краденого антиквариата — это так называемые серебряные ряды. Они состоят из бесконечных лотков, на которых можно найти и серебро, и золото, и чугунный утюг начала века. Хочешь — вон тебе археологические экспонаты — какие-то наконечники от стрел, браслеты, изъеденные влагой. Хочешь — старинные фотоаппараты. Большинство вещей было для психов, одержимых манией погружения в прошлое — ржавые игрушки пятидесятилетней давности, трехкопеечные монеты, кружки, чашки — ненужный хлам. Отдельные лотки были с блестящими самоварами, неожиданно взлетевшими лет пять назад в цене. И отдельный ряд — иконы, частью осыпавшиеся, частью отреставрированные, попросту записанные заново. И на треть — ворованные.
Там всегда вращаются темные субъекты. Они нас и интересуют. Прошла информация, что какие-то протокольные рожи подторговывают крадеными орденами. На встречу с ними мы и поехали. И быстро окучили троих гавриков-орденопродавцев — все из одной компании. У одного был чемодан, в котором лежало несколько десятков советских орденов и медалей. Ордена Славы и Отечественной войны второй степени толкали по десять-двадцать долларов. Более солидные ордена предлагали за более солидные цены.
Пик ажиотажного интереса к орденам миновал, но спрос остался. На заре перестройки на Западе к советским орденам возник большой интерес, и тогда они стали появляться на аукционах в Лондоне и Нюртингене, специализирующихся на торговле орденами. Цены зависели от количества награжденных. Например, ордена Ушакова первой степени, которыми награждено 47 человек, Нахимова первой степени — его удостоились 80 героев, при стартовой цене две тысячи долларов уходили за тридцать-сорок тысяч. Естественно, при наличии документов на них. Цена орденов Ленина поднималась до восьми тысяч долларов. Однажды произошло невероятное событие — был продан орден Победы — вещь бесценная, уникальная с художественной точки зрения, усеянная драгоценными камнями. Им было награждено двадцать человек такого масштаба, как генералиссимус Сталин и маршал Жуков. Он в принципе не мог оказаться на аукционе, поскольку после смерти орденоносца сдается государству. Орден Победы, которым наградили румынского короля Михая, продали за четыре миллиона долларов…
Естественно, на Арбате или в Измайлово цены были куда ниже, не вполне достаточные, чтобы подонки стали рыскать по городам и весям в поисках орденов. И, страшное дело, стали грабить ветеранов. Стали убивать ветеранов. Под видом журналистов к ветеранам втиралась в доверие молодая парочка. Внимательно выслушав рассказы о войне, мальчик и девочка превращались в злобных упырей. Однажды они убили легендарного адмирала Великой Отечественной, которого ни снаряд, ни пуля фашистская не брали. После убийства вычислили их за несколько суток. Другие разбойники едва не убили командира авиаэскадрильи женского авиаполка, похитили Звезду героя, два ордена Красного Знамени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33