Кровь, смерть, боль... Господи, все это было, все это уже было... Только тогда были холод, тьма... Она погрузилась в иную жизнь... А теперь? Что теперь? Его нет, он мертв... Что от него осталось? Она громко закричала и потеряла сознание. Она не чувствовала, как ее вытаскивали из машины, не видела того, как к ним бежал на помощь тот самый человек, который сегодня днем подходил к ней в центре города и пытался завязать разговор, не видела того, как выпущенная высоким бандитом пуля попала ему в сердце и он замертво упал на землю.
Очнулась она в машине. Было темно, автомобиль на большой скорости мчался в неизвестную даль.
Рядом с ней на заднем сиденье машины сидели двое мужчин. Спереди еще двое.
Она невольно поглядела на тех, кто был рядом. Справа сидел здоровенный мужик, с выпирающей вперед челюстью и мрачным бессмысленным выражением лица. Это он застрелил Георгия и вытащил ее из машины. Слева был тот, в парике, с приклеенными усиками, это он убил Ираклия. В зеркале заднего вида она видела бородатое лицо водителя.
- Ну что? Пришла в себя? - спросил, поворачиваясь к ней, четвертый. - Ну и славно, посмотри немного по сторонам, теперь можно...
Это лицо она никогда не смогла бы забыть. Это лицо словно вырвалось из ее страшного детства, из той ночи, когда она сбежала из Землянского детского дома и скрывалась от своих преследователей в подвале старого дома.
- Павел Дорофеевич? - прошептала она, с ужасом глядя на это до кошмара знакомое лицо.
- Ты обозналась, девочка, - прекрасно знакомым ей елейным и вкрадчивым голосом ответил сидящий впереди. - Правду о тебе говорили, что ты немного не в себе. Меня зовут Валерий Иванович. Но ничего, мы вылечим тебя, все будет прекрасно.
Как хорошо она помнила этот голос, как помнила этот жуткий проницательный взгляд сквозь затемненные очки. Господи, сколько прошло времени с тех пор. Воспоминания вихрем пронеслись у нее в голове. От пережитого в этот день она вспомнила все. От жгущих мозг воспоминаний ей стало страшно, стало очень страшно. Она пряталась в подвале от своих преследователей. И тогда ее спас он. Ее спас Сергей. Сережа... Это было очень давно, в восемьдесят втором году. Но они снова нашли ее. Их теперь много у этих страшных людей. Но он не изменился, он такой же. Как будто и не прошло долгих лет.
- Зачем вы убили Ираклия? - едва шевеля губами, спросила она, вспоминая теперь то, что произошло совсем недавно.
- Зачем он тебе, этот террорист? - улыбался своей жуткой, непроницаемой улыбкой человек на переднем сиденье, так похожий на Павла Дорофее-вича Кузьмичева. - Он бандит, он находится в розыске, как опасный преступник...
- Зачем вы убили его? Что он вам сделал? - шептала она, начиная ощущать, кроме страха, еще и ненависть к этим людям.
- Он насильно удерживал тебя здесь, в чужом городе, в чужой стране. А теперь мы вернем тебя твоим родителям. Ты знаешь, как неутешно их горе. Ты еще очень молода, ты не понимаешь, как ужасно родительское горе. Ты вернешься к ним, и все будет прекрасно.
- Ты лжешь, - сквозь зубы процедила она. - Ты все лжешь. Ты и раньше был изувером и садистом, теперь к тому же стал и убийцей.
- Ребята, - улыбнулся Валерий Иванович. - Девушка действительно не в себе, она принимает меня за кого-то другого. Да, Султан, - обратился он к водителю машины. - Ты был прав насчет того, что она совершенно потеряла память. У нее к тому же еще и галлюцинации.
Сидящий за рулем бородатый человек не произносил ни слова. И отчего-то она почувствовала, что только в нем может найти хоть какое-то сочувствие к своему положению. От остальных, сидящих в машине, шла аура какого-то ледяного холода и ужаса, словно от посланцев дьявола, призраков ночи. Они были какие-то фальшивые, с накладными усиками, волосами, в затемненных очках, с выпуклыми блестящими глазами, квадратными плечами. И только от сидящего за рулем бородатого человека исходила аура чего-то хоть отчасти живого...
- Послушайте, - крикнула она водителю. - Мне знакомо ваше лицо, я вижу ваше лицо в зеркале. Послушайте, совершается преступление, помогите мне. Поглядите, кто сидит рядом с вами!
Но голова человека за рулем не дрогнула. Он думал о чем-то своем.
- Вас накажет бог, - произнесла она четким твердым голосом. - Вас обязательно накажет бог за ваши злодеяния. Вы убили Ираклия, он был такой добрый и отважный человек. Будьте вы прокляты!
- Сиди и не рыпайся, - пробасил сидящий справа от нее огромный человек с выпирающей челюстью, квадратными плечами и круглыми бессмысленными глазами. Нечего тут нам гнать!
- Господи, - шептала женщина, бросая взгляды то на одного, то на другого подонка. - Какие вы все одинаковые. Я помню все, я вспомнила все - Трушкина, Костоедова, Ангелину Антиповну. Как вас много, как же вас всех много...
- Много, много нас, - успокоил ее огромный. - Побольше, чем вас.
- Только не будет вам счастья от чужого горя, - шептала она, кусая губы от душащих ее нестерпимых воспоминаний.
- А нам счастья и не надо, - басил большой. - Нам бабки нужны, баксы, и чем больше, тем лучше.
Человек в парике и с накладными усами и бровями сидел молча, прямо глядя перед собой и никак не реагируя на происходящее. Только один раз он нарушил свое молчание:
- Жарко что-то, - произнес он. - И душно. Не нравится мне что-то здешний климат. То ли дело у нас, в Мукачево, такие места.
- Вы, вижу, патриот своей родины, Яков Михайлович, - произнес человек, похожий на Кузьмичева.
- А как же? Я не какая-нибудь перелетная птица, как некоторые, - слегка покосился он на сидящую справа от него женщину. - Я тоскую по своей земле и когда-нибудь осяду там, в маленьком домике и буду заниматься выращиванием цветов.
- Никогда ты не будешь заниматься выращиванием цветов, гад! - крикнула женщина, пытаясь ударить его в лицо. - Ты сдохнешь от воспоминаний о своих преступлениях, ты сгниешь заживо. Ираклий будет являться тебе по ночам.
- Тихо, ребеночек, - прошипел Яков Михайлович, у которого яростно чесалась под париком лысина. - Со мной такие шутки не пройдут. Держи ее за руки, Крутой, а то она больно борзая.
- Послушайте, как вас даже называть, не знаю, - произнес человек, похожий на Кузьмичева. - Не заставляйте нас применять к вам силу. Мы же сказали вам, что везем вас к родителям. А вы говорите черт знает что. Тут взрослые и серьезные люди.
- Вы не люди, - прошептала обессиленная женщина. - Вы нечисть, которая должна сгинуть с первыми утренними лучами.
- Не сгинем, не боись, - успокоил ее Яков Михайлович. - Скорее сгинешь ты, если слишком много будешь себе позволять.
Бородатый же, сидящий за рулем, продолжал крутить баранку и о. чем-то напряженно думать.
А машина на огромной скорости неслась в неведомую темную даль.
- Этого не может быть, не должно быть. Однако это есть, - прошептал Владимир Раевский, стоя рядом с полицейскими на улице Юлдуз около дома из красного кирпича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Очнулась она в машине. Было темно, автомобиль на большой скорости мчался в неизвестную даль.
Рядом с ней на заднем сиденье машины сидели двое мужчин. Спереди еще двое.
Она невольно поглядела на тех, кто был рядом. Справа сидел здоровенный мужик, с выпирающей вперед челюстью и мрачным бессмысленным выражением лица. Это он застрелил Георгия и вытащил ее из машины. Слева был тот, в парике, с приклеенными усиками, это он убил Ираклия. В зеркале заднего вида она видела бородатое лицо водителя.
- Ну что? Пришла в себя? - спросил, поворачиваясь к ней, четвертый. - Ну и славно, посмотри немного по сторонам, теперь можно...
Это лицо она никогда не смогла бы забыть. Это лицо словно вырвалось из ее страшного детства, из той ночи, когда она сбежала из Землянского детского дома и скрывалась от своих преследователей в подвале старого дома.
- Павел Дорофеевич? - прошептала она, с ужасом глядя на это до кошмара знакомое лицо.
- Ты обозналась, девочка, - прекрасно знакомым ей елейным и вкрадчивым голосом ответил сидящий впереди. - Правду о тебе говорили, что ты немного не в себе. Меня зовут Валерий Иванович. Но ничего, мы вылечим тебя, все будет прекрасно.
Как хорошо она помнила этот голос, как помнила этот жуткий проницательный взгляд сквозь затемненные очки. Господи, сколько прошло времени с тех пор. Воспоминания вихрем пронеслись у нее в голове. От пережитого в этот день она вспомнила все. От жгущих мозг воспоминаний ей стало страшно, стало очень страшно. Она пряталась в подвале от своих преследователей. И тогда ее спас он. Ее спас Сергей. Сережа... Это было очень давно, в восемьдесят втором году. Но они снова нашли ее. Их теперь много у этих страшных людей. Но он не изменился, он такой же. Как будто и не прошло долгих лет.
- Зачем вы убили Ираклия? - едва шевеля губами, спросила она, вспоминая теперь то, что произошло совсем недавно.
- Зачем он тебе, этот террорист? - улыбался своей жуткой, непроницаемой улыбкой человек на переднем сиденье, так похожий на Павла Дорофее-вича Кузьмичева. - Он бандит, он находится в розыске, как опасный преступник...
- Зачем вы убили его? Что он вам сделал? - шептала она, начиная ощущать, кроме страха, еще и ненависть к этим людям.
- Он насильно удерживал тебя здесь, в чужом городе, в чужой стране. А теперь мы вернем тебя твоим родителям. Ты знаешь, как неутешно их горе. Ты еще очень молода, ты не понимаешь, как ужасно родительское горе. Ты вернешься к ним, и все будет прекрасно.
- Ты лжешь, - сквозь зубы процедила она. - Ты все лжешь. Ты и раньше был изувером и садистом, теперь к тому же стал и убийцей.
- Ребята, - улыбнулся Валерий Иванович. - Девушка действительно не в себе, она принимает меня за кого-то другого. Да, Султан, - обратился он к водителю машины. - Ты был прав насчет того, что она совершенно потеряла память. У нее к тому же еще и галлюцинации.
Сидящий за рулем бородатый человек не произносил ни слова. И отчего-то она почувствовала, что только в нем может найти хоть какое-то сочувствие к своему положению. От остальных, сидящих в машине, шла аура какого-то ледяного холода и ужаса, словно от посланцев дьявола, призраков ночи. Они были какие-то фальшивые, с накладными усиками, волосами, в затемненных очках, с выпуклыми блестящими глазами, квадратными плечами. И только от сидящего за рулем бородатого человека исходила аура чего-то хоть отчасти живого...
- Послушайте, - крикнула она водителю. - Мне знакомо ваше лицо, я вижу ваше лицо в зеркале. Послушайте, совершается преступление, помогите мне. Поглядите, кто сидит рядом с вами!
Но голова человека за рулем не дрогнула. Он думал о чем-то своем.
- Вас накажет бог, - произнесла она четким твердым голосом. - Вас обязательно накажет бог за ваши злодеяния. Вы убили Ираклия, он был такой добрый и отважный человек. Будьте вы прокляты!
- Сиди и не рыпайся, - пробасил сидящий справа от нее огромный человек с выпирающей челюстью, квадратными плечами и круглыми бессмысленными глазами. Нечего тут нам гнать!
- Господи, - шептала женщина, бросая взгляды то на одного, то на другого подонка. - Какие вы все одинаковые. Я помню все, я вспомнила все - Трушкина, Костоедова, Ангелину Антиповну. Как вас много, как же вас всех много...
- Много, много нас, - успокоил ее огромный. - Побольше, чем вас.
- Только не будет вам счастья от чужого горя, - шептала она, кусая губы от душащих ее нестерпимых воспоминаний.
- А нам счастья и не надо, - басил большой. - Нам бабки нужны, баксы, и чем больше, тем лучше.
Человек в парике и с накладными усами и бровями сидел молча, прямо глядя перед собой и никак не реагируя на происходящее. Только один раз он нарушил свое молчание:
- Жарко что-то, - произнес он. - И душно. Не нравится мне что-то здешний климат. То ли дело у нас, в Мукачево, такие места.
- Вы, вижу, патриот своей родины, Яков Михайлович, - произнес человек, похожий на Кузьмичева.
- А как же? Я не какая-нибудь перелетная птица, как некоторые, - слегка покосился он на сидящую справа от него женщину. - Я тоскую по своей земле и когда-нибудь осяду там, в маленьком домике и буду заниматься выращиванием цветов.
- Никогда ты не будешь заниматься выращиванием цветов, гад! - крикнула женщина, пытаясь ударить его в лицо. - Ты сдохнешь от воспоминаний о своих преступлениях, ты сгниешь заживо. Ираклий будет являться тебе по ночам.
- Тихо, ребеночек, - прошипел Яков Михайлович, у которого яростно чесалась под париком лысина. - Со мной такие шутки не пройдут. Держи ее за руки, Крутой, а то она больно борзая.
- Послушайте, как вас даже называть, не знаю, - произнес человек, похожий на Кузьмичева. - Не заставляйте нас применять к вам силу. Мы же сказали вам, что везем вас к родителям. А вы говорите черт знает что. Тут взрослые и серьезные люди.
- Вы не люди, - прошептала обессиленная женщина. - Вы нечисть, которая должна сгинуть с первыми утренними лучами.
- Не сгинем, не боись, - успокоил ее Яков Михайлович. - Скорее сгинешь ты, если слишком много будешь себе позволять.
Бородатый же, сидящий за рулем, продолжал крутить баранку и о. чем-то напряженно думать.
А машина на огромной скорости неслась в неведомую темную даль.
- Этого не может быть, не должно быть. Однако это есть, - прошептал Владимир Раевский, стоя рядом с полицейскими на улице Юлдуз около дома из красного кирпича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80