А с Багетом мы разберемся. Пусть пока погуляет, но за ним уже смотрит десяток-другой глаз.
— Как бы он их первым не увидел. Правда, сейчас ему ни до кого дела нет. У него другая цель перед глазами замаячила. И как говорили мудрецы: «Жадность фрайера сгубила».
— Ну что же, Миф, прощай. Повезло мне, что я такого парня в жизни встретил. Рад бы при себе оставить, да ведь дело важнее.
Они простились друзьями.
6.
Опознание, экспертиза и свидетельские показания — все соответствовало тому, что в клубе погиб Дмитрий Рогозин. Вика не торопилась с выводами, пока не получила на руки свидетельство о смерти. Как только ей выдали документ на руки, она облачилась в траурный наряд. Черный цвет оказался ей к лицу.
Да, вдова была хороша! Ничего не скажешь, многие пальчики облизывали. Для полноты счастья не хватало мощной финансовой поддержки, капитала, за которым чувствуешь себя как за каменной стеной.
Адвокат семейства Борис Наумович Вольтович ничуть не удивился, увидев на пороге своей квартиры сногсшибательную красавицу в мягком черном платье немного вычурного фасона. Черная атласная косынка скрывала белокурые волосы, но лишь подчеркивала ярко-синие глаза.
— Я ждал вас, Виктория Дмитриевна. Наступило время разобраться в наших делах.
Они прошли в кабинет знаменитого мэтра и устроились в креслах друг против друга.
— Я, если вы помните, предупреждал вас о последствиях насильственной смерти вашего мужа. Как жена вы получаете только то, что нажито при совместной жизни. Все деньги переходят прямому наследнику по крови — вашему сыну. Я уже связался с банкирами, и они мне подтвердили, что имеют копии завещания. Боюсь, что я не в силах что-либо изменить, сударыня.
— Зато я способна все изменить, сударь. Не хочу доводить вас до инфаркта или инсульта, а посему начну издалека. Наш разговор будет откровенным до неприличия. Часть его останется в этих стенах, а часть выплывет наружу, иначе мы не добьемся успеха. Вы остаетесь моим адвокатом, будете и в дальнейшем представлять мои интересы. Что касается гонораров, то в накладе вы не останетесь. Нанесу вам первый тяжелый удар. Наш брак с Дмитрием Александровичем недействителен.
— Помилуй Бог, не ляпните где-нибудь такое, вас и последнего куска хлеба лишат.
— Ничего подобного. Я получу все до копейки. И завтра же мы объедем с вами всех банкиров и переведем денежные счета на мое имя. Вам придется подготовить ряд необходимых документов, которые не займут много времени и средств. А дальше берем флаг в руки и вперед!
— Мне кажется, у вас расстроилась психика от горя, Виктория Дмитриевна. В ваших словах отсутствует здравый смысл.
— Если бы он присутствовал, то меня бы арестовали и я перед вами не сидела бы сейчас. В том-то вся прелесть, что все, о чем я буду вам рассказывать, лишено здравого смысла. Я родилась в Омске в очень благополучной семье. Моя мать работала врачом в городской больнице. Ей было двадцать четыре года, когда я появилась на свет. Отец на два года моложе и, окончив институт, попал на завод в отдел снабжения. Его карьерный рост благодаря общительности, обаянию и предпринимательской жилке был феноменальным. Он обрастал связями, знакомствами и друзьями, как снежный ком. Для снабженца такие качества незаменимы. Он входил в кабинет первого секретаря обкома, открывая дверь ногой. Завод получал лучшее оборудование из-за границы и богател. Когда мне исполнилось двенадцать лет, он уже был первым заместителем директора, а мать все еще оставалась рядовым врачом. К тому же она серьезно болела. Малокровие. Увядала на глазах, а отец оставался видным мужчиной и расцветал, набираясь сил. Нетрудно понять, что он заводил женщин на стороне. Женщины всегда были его слабостью. И не только женщины, но и девочки. Меня он изнасиловал, когда мне не исполнилось четырнадцати. В общем-то, я росла периферийной девочкой, скромной и неизбалованной. Отец меня любил, но я тогда уже знала, что он подглядывает в щель, когда я моюсь в ванной. Мое развитие началось рано. В двенадцать лет я уже носила лифчик второго размера и могла гордиться округлыми бедрами. Ухажеров хватало. Одноклассники, в основном дети, платоническая первая любовь. И мне один мальчик очень нравился. Но отец поломал мне всю жизнь. Он окунул меня в вертеп разврата, а я не смела пикнуть. Эта была властная и сильная личность. Я часто убегала из дома и пряталась у деда с бабушкой. Но он приходил, забирал меня, приводил домой и бил, бил и бил. Я боялась его до смерти, как и моя мать.
Ее он тоже не щадил. Никогда не забуду, как она снимала с него ботинки, а он развалился на диване. Что-то ему не понравилось, и он отшвырнул ее ногой с такой силой, что она пролетела всю комнату и ударилась головой о стену. Я же ходила под его строгим контролем. Его шофер отвозил меня в школу и забирал из школы. Никаких мальчиков, свиданий, кино и танцев. Даже с подругами я могла встречаться только у себя дома. Куда-то выходить я могла только с ним, если у него было время в выходные дни. Но развлечения ограничивались ресторанами, которые я терпеть не могла. Он заставлял меня пить вино, а потом меня выворачивало наизнанку. Однажды он мне сказал:
«Скоро твоя мать умрет, и ты ее заменишь, станешь моей женой». Тогда я отметила свое восемнадцатилетие. И вдруг я узнаю, что моя мать беременна.
Однажды она уединилась со мной в комнате и попросила беречь ребенка. Мальчик или девочка, неважно, но это будет моя родная кровь. Я уже превратилась в настоящую женщину с опытом, в то время как мои подружки были еще наивными девчонками и не все еще целовались.
— Как ты решилась на такое? — спросила я. — Рожать ребенка от этого монстра?
— Это не его ребенок. Он будет твоим ребенком.
Тогда я не придала ее словам особого значения. Мать чувствовала приближение своего конца. Горе лишь усугубляло ее болезнь. Отец понял все намного раньше. Я имею в виду близкую мамину кончину. Мне исполнилось восемнадцать. Он отвез меня в Усть-Каменск и велел выйти замуж за первого встречного. Быстро и не задумываясь. На дочери жениться нельзя, как вы понимаете. Мне необходимо было сменить фамилию и прописку. И я вышла замуж за первого встречного. Как потом выяснилось, за хорошего парня по имени Гриша Любовский. Я думала, что он сможет меня защитить от отца, но рассказать ему свою тайну не решалась. Не хватало воли. Я просто просила его уехать, хоть на край света, куда угодно. Но он учился в институте и любил свой город, где похоронены его родители. Отец следил за нами, и, разумеется, моя мечта скрыться от него выглядела утопией. Через полгода он поймал меня на улице и дал клофелин.
— Подсыпь ему завтра в водку.
— Но он практически не пьет.
— Вынуди выпить.
Гриша выпивал, особенно после наших ссор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Как бы он их первым не увидел. Правда, сейчас ему ни до кого дела нет. У него другая цель перед глазами замаячила. И как говорили мудрецы: «Жадность фрайера сгубила».
— Ну что же, Миф, прощай. Повезло мне, что я такого парня в жизни встретил. Рад бы при себе оставить, да ведь дело важнее.
Они простились друзьями.
6.
Опознание, экспертиза и свидетельские показания — все соответствовало тому, что в клубе погиб Дмитрий Рогозин. Вика не торопилась с выводами, пока не получила на руки свидетельство о смерти. Как только ей выдали документ на руки, она облачилась в траурный наряд. Черный цвет оказался ей к лицу.
Да, вдова была хороша! Ничего не скажешь, многие пальчики облизывали. Для полноты счастья не хватало мощной финансовой поддержки, капитала, за которым чувствуешь себя как за каменной стеной.
Адвокат семейства Борис Наумович Вольтович ничуть не удивился, увидев на пороге своей квартиры сногсшибательную красавицу в мягком черном платье немного вычурного фасона. Черная атласная косынка скрывала белокурые волосы, но лишь подчеркивала ярко-синие глаза.
— Я ждал вас, Виктория Дмитриевна. Наступило время разобраться в наших делах.
Они прошли в кабинет знаменитого мэтра и устроились в креслах друг против друга.
— Я, если вы помните, предупреждал вас о последствиях насильственной смерти вашего мужа. Как жена вы получаете только то, что нажито при совместной жизни. Все деньги переходят прямому наследнику по крови — вашему сыну. Я уже связался с банкирами, и они мне подтвердили, что имеют копии завещания. Боюсь, что я не в силах что-либо изменить, сударыня.
— Зато я способна все изменить, сударь. Не хочу доводить вас до инфаркта или инсульта, а посему начну издалека. Наш разговор будет откровенным до неприличия. Часть его останется в этих стенах, а часть выплывет наружу, иначе мы не добьемся успеха. Вы остаетесь моим адвокатом, будете и в дальнейшем представлять мои интересы. Что касается гонораров, то в накладе вы не останетесь. Нанесу вам первый тяжелый удар. Наш брак с Дмитрием Александровичем недействителен.
— Помилуй Бог, не ляпните где-нибудь такое, вас и последнего куска хлеба лишат.
— Ничего подобного. Я получу все до копейки. И завтра же мы объедем с вами всех банкиров и переведем денежные счета на мое имя. Вам придется подготовить ряд необходимых документов, которые не займут много времени и средств. А дальше берем флаг в руки и вперед!
— Мне кажется, у вас расстроилась психика от горя, Виктория Дмитриевна. В ваших словах отсутствует здравый смысл.
— Если бы он присутствовал, то меня бы арестовали и я перед вами не сидела бы сейчас. В том-то вся прелесть, что все, о чем я буду вам рассказывать, лишено здравого смысла. Я родилась в Омске в очень благополучной семье. Моя мать работала врачом в городской больнице. Ей было двадцать четыре года, когда я появилась на свет. Отец на два года моложе и, окончив институт, попал на завод в отдел снабжения. Его карьерный рост благодаря общительности, обаянию и предпринимательской жилке был феноменальным. Он обрастал связями, знакомствами и друзьями, как снежный ком. Для снабженца такие качества незаменимы. Он входил в кабинет первого секретаря обкома, открывая дверь ногой. Завод получал лучшее оборудование из-за границы и богател. Когда мне исполнилось двенадцать лет, он уже был первым заместителем директора, а мать все еще оставалась рядовым врачом. К тому же она серьезно болела. Малокровие. Увядала на глазах, а отец оставался видным мужчиной и расцветал, набираясь сил. Нетрудно понять, что он заводил женщин на стороне. Женщины всегда были его слабостью. И не только женщины, но и девочки. Меня он изнасиловал, когда мне не исполнилось четырнадцати. В общем-то, я росла периферийной девочкой, скромной и неизбалованной. Отец меня любил, но я тогда уже знала, что он подглядывает в щель, когда я моюсь в ванной. Мое развитие началось рано. В двенадцать лет я уже носила лифчик второго размера и могла гордиться округлыми бедрами. Ухажеров хватало. Одноклассники, в основном дети, платоническая первая любовь. И мне один мальчик очень нравился. Но отец поломал мне всю жизнь. Он окунул меня в вертеп разврата, а я не смела пикнуть. Эта была властная и сильная личность. Я часто убегала из дома и пряталась у деда с бабушкой. Но он приходил, забирал меня, приводил домой и бил, бил и бил. Я боялась его до смерти, как и моя мать.
Ее он тоже не щадил. Никогда не забуду, как она снимала с него ботинки, а он развалился на диване. Что-то ему не понравилось, и он отшвырнул ее ногой с такой силой, что она пролетела всю комнату и ударилась головой о стену. Я же ходила под его строгим контролем. Его шофер отвозил меня в школу и забирал из школы. Никаких мальчиков, свиданий, кино и танцев. Даже с подругами я могла встречаться только у себя дома. Куда-то выходить я могла только с ним, если у него было время в выходные дни. Но развлечения ограничивались ресторанами, которые я терпеть не могла. Он заставлял меня пить вино, а потом меня выворачивало наизнанку. Однажды он мне сказал:
«Скоро твоя мать умрет, и ты ее заменишь, станешь моей женой». Тогда я отметила свое восемнадцатилетие. И вдруг я узнаю, что моя мать беременна.
Однажды она уединилась со мной в комнате и попросила беречь ребенка. Мальчик или девочка, неважно, но это будет моя родная кровь. Я уже превратилась в настоящую женщину с опытом, в то время как мои подружки были еще наивными девчонками и не все еще целовались.
— Как ты решилась на такое? — спросила я. — Рожать ребенка от этого монстра?
— Это не его ребенок. Он будет твоим ребенком.
Тогда я не придала ее словам особого значения. Мать чувствовала приближение своего конца. Горе лишь усугубляло ее болезнь. Отец понял все намного раньше. Я имею в виду близкую мамину кончину. Мне исполнилось восемнадцать. Он отвез меня в Усть-Каменск и велел выйти замуж за первого встречного. Быстро и не задумываясь. На дочери жениться нельзя, как вы понимаете. Мне необходимо было сменить фамилию и прописку. И я вышла замуж за первого встречного. Как потом выяснилось, за хорошего парня по имени Гриша Любовский. Я думала, что он сможет меня защитить от отца, но рассказать ему свою тайну не решалась. Не хватало воли. Я просто просила его уехать, хоть на край света, куда угодно. Но он учился в институте и любил свой город, где похоронены его родители. Отец следил за нами, и, разумеется, моя мечта скрыться от него выглядела утопией. Через полгода он поймал меня на улице и дал клофелин.
— Подсыпь ему завтра в водку.
— Но он практически не пьет.
— Вынуди выпить.
Гриша выпивал, особенно после наших ссор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76