Но сейчас он и думать об этом забыл: пришла, наконец, и его очередь... Стас заворожено смотрел на распластанное обнаженное тело женщины -- Шварц разорвал последние остатки ее одежды -- и медленно раздевался. Глядеть на его приготовления было особенно противно и Светлана, не выдержав, застонала от унижения. Ощущать его скользкое голое тело на груди, бедрах, животе было мукой.
Этот, скользкий, хотел быть ласковым. Он ее не бил...
Павел повертел в руках продырявленную записку, чиркнул спичкой и поджег ее. Пепел он растер в руках, подошел к зеркалу и закамуфлировал лицо косыми полосами от лба к подбородку, остатками пепла натер тыльные стороны ладоней. За окном было темно, но угадывался уже близкий рассвет. Он на несколько секунд присел на стул и быстро, не оглядываясь, вышел из дому. Мотор завелся сразу и Павел, не прогревая его, чтобы не сильно шуметь в поселке, осторожно вывел машину на дорогу. Здесь он прибавил скорость, включил фары, не опасаясь, что его заметят -- машина двигалась в направлении, противоположном тому, куда поехали налетчики. В лесу Павел поехал медленней, пристально вглядываясь вправо. Скоро он свернул прямо в заросли, где дорога, как таковая, исчезла. Это была скорее просека и проехать по ней, попожалуй, легкий вездеход мог. Павел давно знал эту просеку, не раз пользовался ею, но только поздней осенью или в очень сухое лето. Там, впереди было болото, которое можно было преодолеть только когда оно замерзало или подсыхало... Он давно не был на этой просеке и теперь молил Бога, чтобы ему немного повезло. Вот оно, это проклятое место, здесь не раз по уши садились даже мощные "уазики" и сутками ждали трактора. Сейчас засесть ему было никак нельзя, да и время поджимало, восток уже начинал светиться. Павел осмотрел брод в свете фар, снова сел за руль, включил задний мост, заблокировал дифференциал, перевел рычаг на пониженную передачу и медленно вполз на болото, стараясь выдерживать постоянную скорость. Машина буквально поплыла по жидкой грязи, но колеса зацеплялись за дно и вездеход помалу приближался к твердой почве. Еще через несколько секунд рифленые покрышки, наконец, ухватились за нее своими выступами и машина выпрыгнула на небольшой пригорок. За ним лежало озеро...
Павел оттер пот со лба, сосредоточенный и спокойный, аккуратно повел вездеход по самой кромке воды через заросли камышей. Скоро они закончились, машина оказалась в большой излучине озера, которое оловянно блестело в первом рассветном полумраке. У кромки леса чернел стожок сена и вездеход уткнулся в него радиатором. Мотор заглох. Наступившая тишина не нарушалась никакими звуками. Ветер еще не поднялся и озеро казалось зеркалом черной воды... Павел забросал охапками сена машину, впрочем не особенно заботясь о маскировке, хотя он знал -- отсюда до избушки рыбаков не более километра -просто он был уверен, что отсюда они его не ждут. Прижимаясь к кустам, он бесшумно прошел к воде, безошибочно угадав направление к стоящему среди деревьев рыбацкому сараю -- хорошо, что эти сволочи плохо знают места, они бы меня здесь ждали, отсюда выбраться труднее, да где ж им на своей нарядной таратайке проехать... Размышлять, впрочем, было некогда, рассвет наступал неумолимо, а сделать надо было еще много. Торопливо Павел отпер дверь сарая, вытащил подвесной мотор и весла. Взялся за топливный бак, встряхнул его -почти половина... Это хорошо, не надо тратить время на заправку из машины... Его моторка лежала на берегу и сейчас Павел пожалел, что она белого цвета. Перетащить и установить мотор, уложить весла, подсоединить бак, все это было делом нескольких минут, но вот белый цвет... Нарядный и красивый в той, обычной жизни, сейчас он был смертельно опасным. Павел разозлился на себя -не подумал, -- но выхода не было, приходилось рисковать. Он принес несколько пригоршней грязи, наляпал их на белоснежное изящное тело лодки, сам почувствовал нелепость своих действий и невольно усмехнулся -- о чем он думает, о чем заботится? О какой-то паршивой лодке, когда там... Но тут же одернул себя -- о них он и заботится: если его засекут раньше, чем он их, значит он и проиграет. Проиграет так, что некому будет сожалеть о просчетах.
Семен приподнял край одеяла и выглянул в окно. Небо над озерои уже посветлело. Он задул лампу и сдернул одеяло с окна. Шварц сидел, пресыщенный и еще не отрезвевший окончательно, на Светлану он не смотрел, надоела, стерва деревенская... Стас положил голову на скрещенные руки и уже несколько часов почти не двигался, не вмешиваясь во все происходящее. Ему мало было известно, что такое совесть, но сейчас он, быть может впервые в жизни, понял, что то состояние стыда и раскаяния за себя, своих друзей, за то гнусное, что он сделал и делает, и есть муки совести... Понимал и ничего не делал, чтобы остановить этих подонков, издевавшихся над беззащитной женщиной. А сам? Его начинала бить крупная дрожь, едва он вспоминал себя самого, какой скотиной он был всего несколько часов назад... Вспоминал шуточки и реплики Семена, понуждавшего к новым гнусностями, тот жалкий лепет, когда он придумывал причину, чтобы не делать их. Искал причину, а не откаэывался. На другое духу не хватило. Перед рассветом его начал охватывать страх: что они наделали, и что им еще предстоит сделать! Ведь женщину и парня придется убить... В памяти всплыло лицо того мужика, Павла, в ту ночь. Что он сделал с ними тогда! С тремя здоровенными парнями, один старый мужик... Какой он к черту старый... И этот -- не простит. Выходит и его тоже надо убивать. А он согласиться быть убитым? Чем больше Стас думал об этом, тем сильнее убеждался, что ничего у них с этим мужиком не выйдет. Его не покидало ощущение, что его самого уже поставили к стенке, и помилования не ожидается. Они приговорены этим мужиком к смерти... И ничего изменить нельзя. Надо бежать, бежать отсюда... Пусть эти двое делают, что хотят, но ему, Стасу, надо бежать...
Семен похлопал его по затылку.
-- Эй, водила, пошли, перегоним машину, скоро рассветает.
Они вышли, осторожно оглядевшись по сторонам. Стас завел двигатель и "девятка" медленно поползла по скользкой траве. Далеко отгонять машину Семену не хотелось, но спрятать ее было необходимо, чтоб не торчала перед избой.
-- Стой. Вот здесь и поставим в кустах.
Стас свернул влево, но потом снова выехал на прежнюю дорогу.
-- Ты что, чокнулся? Я же сказал, гони туда.
-- Никуда я не погоню, я домой еду, управляйтесь без меня.
Для Семена это не было неожиданностью, он давно присматривался к Стасу и замечал в нем желание развязаться с ними, но, увидев, как он сегодня ночью навалился на эту бабу, подумал, что это был просто страх новичка, а теперь все позади... Но, как видно, ошибся.
-- Что, струсил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40