Следует ожидать событий. Как бы они ни повернулись, будь к ним готов.
– Всегда готов, – невесело скривился Данилов. – Только – к чему? Построить на острове Ближний круговую оборону? Или превратить поселок в неприступную крепость?
– Как только заговорят пушки...
– ...замолчат музы. Что конкретно готовишь ты?
– Мой номер – восьмой. Но как только начнут грохотать пулеметы, ты, Элли и доктор Вернер должны быть готовы к уходу из страны.
– Пешком?
– Вертолетом. На лесной аэродром. Там будет ждать самолет с полными баками. Горючего хватит, чтобы долететь до Испании.
– Где сам Вернер?
– В Европе. Готовит «посадочные места». Он прибудет днями.
– Этот милый человек жаловался, что не может покинуть Гондвану.
– Не понимай все буквально. Да, он не может покинуть Гондвану с камнями чисто, чтобы потом насладиться покойной старостью. А без камней он не уедет.
– Старик поставит на кон жизнь своей дочери?
– Он уже это сделал. Его и выпустили только потому, что Элли здесь.
– Она заложница?
– Как все мы. И покинуть эту гостеприимную страну сможем лишь тогда, когда соискатели венца начнут лихо и самозабвенно пилить ножки президентского трона.
Ты не забыл наш разговор?
– Нет.
– Будь начеку, Олег. Я с тобой свяжусь. А пока... Пойду интриговать. И – работать манекеном. Раз тебе такая работа в тягость. И побереги Элли. Сейчас может случиться всякая пакость. Когда начнется свалка... Да ты и сам знаешь.
Солдаты – как дети: убьют – не заметят.
...Они возвращались в поселок поздней ночью. Элли выглядела усталой и очень грустной.
– Тебе не понравился прием? – спросил Олег.
– А что там может понравиться? Нет, мне приятно, когда меня замечают, мне приятно ощущать себя красивой... Но... Все было как-то очень неискренне. В такие вот дни понимаешь ясно: мир состоит из бесконечного множества одиночеств.
– Ты чувствуешь себя одинокой?
– С тобой – нет. Но я чувствую... беззащитность.
– Не бойся.
– Я не боюсь, это другое... Даже вдвоем мы – как песчинки у океана. От мира не защититься оружием... Я знаю, папа пытается построить вокруг меня высокую каменную изгородь. Из алмазов. И тем – защитить. Может быть, потому, что люди так похожи на камни? Хотя... Люди мне совсем непонятны. Природа – понятна. Она – как океан: нужно жить с ним в гармонии, и все будет хорошо. А у людей... Каждый полагает себя средоточием мира, а поступает как голодный волк.
Почему так?
Глава 76
Доктора Веллингтона Данилов нашел на террасе небольшого паба. На лысого худого старика указали играющие неподалеку дети. Одетый скорее как художник, чем как врач, Веллингтон потягивал пиво из высокого бокала, любовался волнами океана и неспешно беседовал со стариком негром в широкополой соломенной шляпе и казался довольным собой и жизнью. Данилов довольно сбивчиво рассказал о болезни, случившейся с Элли, но доктор слушал рассеянно, потом прервал Олега:
– Я не практикую.
– Вас назвали лучшим специалистом!
– Что из того? С европейцами я не имею дел много лет и не желаю иметь. Я не хочу, чтобы родственники вашей девицы засудили меня потом за незаконное занятие врачеванием. – Доктор сердито нахмурился:
– У Гиппократа, полагаю, тоже не было диплома, но соотечественники относились к нему вполне терпимо.
– Речь не идет о дипломе, нужно помочь человеку! Иначе она умрет!
Веллингтон посмотрел на Данилова пристально:
– Разве вы не слышали? Я не имею права заниматься врачебной практикой.
– Хорошо. Вы поедете как мой гость. Сколько вы хотите за консультацию?
Тысячу? Пять тысяч? Десять? Пятьдесят?
– В местной валюте? – усмехнулся доктор.
– В американских долларах. Или – по вашему выбору.
Веллингтон нахмурился:
– Похоже, лихорадка все же у вас. Хорошо. Я поеду и посмотрю девушку. С вас – дюжина выдержанного кальвадоса. Это недешево, но много меньше тех сумм, какие вы называете. – Он помолчал, добавил ворчливо, но добродушно:
– Раз уж вы намерены бросаться деньгами. Как ее зовут?
– Элли. Дочь Герберта фон Вернера.
Доктор Веллингтон разом переменился:
– Черт вас возьми, что же вы не сказали сразу? Я, по правде, решил, что речь идет о какой-нибудь избалованной девице, решившей, что подхватила то ли простуду, то ли сглаз на местном базаре! Элли лихорадкой не свалишь! Ее папаша мне совсем не симпатичен, а вот девчонка не в него. Она, как выражаются, «без чердака», но на самом деле как я: живет простыми вещами, которые только и значат что-то в мире. Почему мы еще стоим? – сердито прикрикнул Веллингтон на Данилова.
Джип сорвался с места. Они успели заскочить в дом к Веллингтону, он прихватил объемную сумку.
– Расскажите мне быстро, что кроме жара? Кашель? Лихорадка? Бред?
– Сны. Плохие сны.
– Скверно. Гони, сынок.
Данилов ринулся через центр. Армейский полугрузовичок уже перегораживал перекресток, но джип проскочил по краю на жуткой скорости. Солдат что-то закричал вдогон, сорвал с плеча винтовку, выстрелил, да куда там! Джип вильнул по дороге, свернул за угол и помчал с новой силой.
– Никак снова здешние верхи передел устраивают. Чего не живется, при такой красотище-то? Однако погода портится. К вечеру затянет.
Тучи наползали со стороны океана, лилово-черные, тяжелые. Они закрывали собою пространство до самой воды, и видно было, как молнии всполохами чертят небо и стрелами врезаются в странно спокойную, почти неподвижную воду.
– Буря где-то. Сюда вот только тучи нанесло. Сколько видел это зрелище, все никак не привыкну. Жутко. Если и есть на земле рай, так это здесь, а когда хляби небесные разверзнутся – чистый ад.
Вдали снова полыхнуло, и ощутимо начало темнеть.
Данилов чуть сбавил скорость: впереди шла колонна джипов, полупьяные солдаты что-то выкрикивали, грохотала музыка из динамиков, вровень с медленно идущими машинами бежали подростки, почти дети – нищие, оборванные, но притом вооруженные: кто – автоматом, кто – винтовкой времен Второй мировой, кто – просто палкой. Завидев белых, что-то кричали, но не вязались.
На первом же перекрестке Данилов свернул в проулок. – Учтите, там бедные кварталы, опасно... Джип взревел и устремился по улочке, вздымая вялую пыль.
Громадный, с зажженными фарами, он походил на доисторического монстра, с ревом рвущегося из ловушки в родную саванну и дальше – к океану.
На выезде из города стоял еще грузовичок. Данилов выехал прямо на него, не обращая внимания на крики, с маху ударил грузовичок в борт. Тот опрокинулся, закрепленный на турели немецкий пулемет «МГ» ткнулся хоботом в обочину, Джип помчался дальше, оставляя за собою пылевой шлейф. Грохнуло глухо два догонных выстрела.
Сбоку затарахтело, ухнуло дважды, в ответ послышались короткие огрызки очередей. Из пулеметика стреляли суматошно, сутолочно, автоматные очереди били прицельно, коротко и зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
– Всегда готов, – невесело скривился Данилов. – Только – к чему? Построить на острове Ближний круговую оборону? Или превратить поселок в неприступную крепость?
– Как только заговорят пушки...
– ...замолчат музы. Что конкретно готовишь ты?
– Мой номер – восьмой. Но как только начнут грохотать пулеметы, ты, Элли и доктор Вернер должны быть готовы к уходу из страны.
– Пешком?
– Вертолетом. На лесной аэродром. Там будет ждать самолет с полными баками. Горючего хватит, чтобы долететь до Испании.
– Где сам Вернер?
– В Европе. Готовит «посадочные места». Он прибудет днями.
– Этот милый человек жаловался, что не может покинуть Гондвану.
– Не понимай все буквально. Да, он не может покинуть Гондвану с камнями чисто, чтобы потом насладиться покойной старостью. А без камней он не уедет.
– Старик поставит на кон жизнь своей дочери?
– Он уже это сделал. Его и выпустили только потому, что Элли здесь.
– Она заложница?
– Как все мы. И покинуть эту гостеприимную страну сможем лишь тогда, когда соискатели венца начнут лихо и самозабвенно пилить ножки президентского трона.
Ты не забыл наш разговор?
– Нет.
– Будь начеку, Олег. Я с тобой свяжусь. А пока... Пойду интриговать. И – работать манекеном. Раз тебе такая работа в тягость. И побереги Элли. Сейчас может случиться всякая пакость. Когда начнется свалка... Да ты и сам знаешь.
Солдаты – как дети: убьют – не заметят.
...Они возвращались в поселок поздней ночью. Элли выглядела усталой и очень грустной.
– Тебе не понравился прием? – спросил Олег.
– А что там может понравиться? Нет, мне приятно, когда меня замечают, мне приятно ощущать себя красивой... Но... Все было как-то очень неискренне. В такие вот дни понимаешь ясно: мир состоит из бесконечного множества одиночеств.
– Ты чувствуешь себя одинокой?
– С тобой – нет. Но я чувствую... беззащитность.
– Не бойся.
– Я не боюсь, это другое... Даже вдвоем мы – как песчинки у океана. От мира не защититься оружием... Я знаю, папа пытается построить вокруг меня высокую каменную изгородь. Из алмазов. И тем – защитить. Может быть, потому, что люди так похожи на камни? Хотя... Люди мне совсем непонятны. Природа – понятна. Она – как океан: нужно жить с ним в гармонии, и все будет хорошо. А у людей... Каждый полагает себя средоточием мира, а поступает как голодный волк.
Почему так?
Глава 76
Доктора Веллингтона Данилов нашел на террасе небольшого паба. На лысого худого старика указали играющие неподалеку дети. Одетый скорее как художник, чем как врач, Веллингтон потягивал пиво из высокого бокала, любовался волнами океана и неспешно беседовал со стариком негром в широкополой соломенной шляпе и казался довольным собой и жизнью. Данилов довольно сбивчиво рассказал о болезни, случившейся с Элли, но доктор слушал рассеянно, потом прервал Олега:
– Я не практикую.
– Вас назвали лучшим специалистом!
– Что из того? С европейцами я не имею дел много лет и не желаю иметь. Я не хочу, чтобы родственники вашей девицы засудили меня потом за незаконное занятие врачеванием. – Доктор сердито нахмурился:
– У Гиппократа, полагаю, тоже не было диплома, но соотечественники относились к нему вполне терпимо.
– Речь не идет о дипломе, нужно помочь человеку! Иначе она умрет!
Веллингтон посмотрел на Данилова пристально:
– Разве вы не слышали? Я не имею права заниматься врачебной практикой.
– Хорошо. Вы поедете как мой гость. Сколько вы хотите за консультацию?
Тысячу? Пять тысяч? Десять? Пятьдесят?
– В местной валюте? – усмехнулся доктор.
– В американских долларах. Или – по вашему выбору.
Веллингтон нахмурился:
– Похоже, лихорадка все же у вас. Хорошо. Я поеду и посмотрю девушку. С вас – дюжина выдержанного кальвадоса. Это недешево, но много меньше тех сумм, какие вы называете. – Он помолчал, добавил ворчливо, но добродушно:
– Раз уж вы намерены бросаться деньгами. Как ее зовут?
– Элли. Дочь Герберта фон Вернера.
Доктор Веллингтон разом переменился:
– Черт вас возьми, что же вы не сказали сразу? Я, по правде, решил, что речь идет о какой-нибудь избалованной девице, решившей, что подхватила то ли простуду, то ли сглаз на местном базаре! Элли лихорадкой не свалишь! Ее папаша мне совсем не симпатичен, а вот девчонка не в него. Она, как выражаются, «без чердака», но на самом деле как я: живет простыми вещами, которые только и значат что-то в мире. Почему мы еще стоим? – сердито прикрикнул Веллингтон на Данилова.
Джип сорвался с места. Они успели заскочить в дом к Веллингтону, он прихватил объемную сумку.
– Расскажите мне быстро, что кроме жара? Кашель? Лихорадка? Бред?
– Сны. Плохие сны.
– Скверно. Гони, сынок.
Данилов ринулся через центр. Армейский полугрузовичок уже перегораживал перекресток, но джип проскочил по краю на жуткой скорости. Солдат что-то закричал вдогон, сорвал с плеча винтовку, выстрелил, да куда там! Джип вильнул по дороге, свернул за угол и помчал с новой силой.
– Никак снова здешние верхи передел устраивают. Чего не живется, при такой красотище-то? Однако погода портится. К вечеру затянет.
Тучи наползали со стороны океана, лилово-черные, тяжелые. Они закрывали собою пространство до самой воды, и видно было, как молнии всполохами чертят небо и стрелами врезаются в странно спокойную, почти неподвижную воду.
– Буря где-то. Сюда вот только тучи нанесло. Сколько видел это зрелище, все никак не привыкну. Жутко. Если и есть на земле рай, так это здесь, а когда хляби небесные разверзнутся – чистый ад.
Вдали снова полыхнуло, и ощутимо начало темнеть.
Данилов чуть сбавил скорость: впереди шла колонна джипов, полупьяные солдаты что-то выкрикивали, грохотала музыка из динамиков, вровень с медленно идущими машинами бежали подростки, почти дети – нищие, оборванные, но притом вооруженные: кто – автоматом, кто – винтовкой времен Второй мировой, кто – просто палкой. Завидев белых, что-то кричали, но не вязались.
На первом же перекрестке Данилов свернул в проулок. – Учтите, там бедные кварталы, опасно... Джип взревел и устремился по улочке, вздымая вялую пыль.
Громадный, с зажженными фарами, он походил на доисторического монстра, с ревом рвущегося из ловушки в родную саванну и дальше – к океану.
На выезде из города стоял еще грузовичок. Данилов выехал прямо на него, не обращая внимания на крики, с маху ударил грузовичок в борт. Тот опрокинулся, закрепленный на турели немецкий пулемет «МГ» ткнулся хоботом в обочину, Джип помчался дальше, оставляя за собою пылевой шлейф. Грохнуло глухо два догонных выстрела.
Сбоку затарахтело, ухнуло дважды, в ответ послышались короткие огрызки очередей. Из пулеметика стреляли суматошно, сутолочно, автоматные очереди били прицельно, коротко и зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152