Не самое разумное решение, однако иного способа вернуть уважение окружающих Ринат не видел. Его посчитали трусом? Что ж, он докажет обратное. И когда Скиф приказал ему следовать сзади, Ринат воспринял это как унижение. Глядя через плечо спутника на пустынную прогалину, он пытался представить себе, как повел бы себя в подобной ситуации дед. Стал бы он дожидаться, пока кто-нибудь другой выйдет вперед, подавая пример?
– Мы теряем время, – глухо произнес Ринат. – Нужно идти, пока все спят.
– Не твоего ума дело, – оборвал его Скиф. – Помолчи.
Ему почудилось, что он видит слабое шевеление зелени на другой стороне, поэтому его голос прозвучал излишне отрывисто. На вытянувшейся физиономии Рината проступили два больших красных пятна, словно его только что отхлестали по щекам. Стиснув зубы, он шагнул вперед, раздвигая телом ветви кустарника.
– Назад! – прошипел Скиф.
Даже не повернув головы, Ринат пошел через прогалину, шурша травой. Капли росы отлетали от его ног, как сверкающие алмазы. Краешек солнца, показавшийся над дальней рощей, был румян и светел. Ринат ухмыльнулся, предвкушая, как помашет рукой с противоположного конца луга, подзывая Скифа к себе. С этой ухмылкой он осел на землю, еще не понимая, что за напасть с ним приключилась. Кажется, впереди дважды громко хрустнула ветка. Ну и что? Почему же отказали ноги? Попытавшийся встать Ринат охнул и повалился в траву. Ладонь, которой он прикоснулся к левому бедру, стала красной. Правая штанина тоже набухала от крови.
– Бросай пушку и выходи, – прозвучал возглас над поляной.
И снова Ринат ничего не понял. Ружье и без того валялось в густой траве, выпавшее из ослабших пальцев. Ходить он не мог при всем желании. Повернувшись назад, он поискал глазами напарника, оставшегося в кустах. На его лице застыла гримаса муки и недоумения:
«Как же так, Женя?»
«Все очень просто, – подумал Скиф, испытывая горечь и опустошение, знакомые каждому проигравшему. – Снайпер перебил тебе обе ноги, батыр. Любимый прием чеченских боевиков. Подло, но очень эффективно. Теперь они будут играть на моих дружеских чувствах к раненому, а я вряд ли сумею проявить профессиональное хладнокровие. Или сумею? Должен. Обязан».
– Выходи, или мы твоего дружка на ремни порежем, – донеслось из засады. – Ему не уйти. Он у нас под прицелом.
«Откуда они знают, что Ринат не один? – пронеслось в голове Скифа. – Ах да, я ведь привстал, пытаясь его остановить. Но сейчас они меня не видят. Ничего не стоит скрыться и уйти в одиночку. С раненым не получится. А вот в одиночку есть шансы выбраться с острова».
– Сматывайся, – процедил приподнявшийся из травы Ринат. Его лицо было таким белым, как будто он умудрился перепачкаться известкой. – Сматывайся отсюда к такой матери, Женя.
– Считаю до трех, – предупредил невидимый снайпер. – Потом продырявлю твоего дружка еще разок, чтобы соображал быстрее… Раз…
– Пошел на хрен, мудак, – прошептал Скиф.
– Два…
– Не вздумай! – простонал Ринат, догадавшийся о том, что сейчас произойдет, по шевелению кустов.
– Доброе утро, граждане бандиты, – сказал Скиф не так хрипло, как это получилось бы у Глеба Жеглова, но с той же характерной интонацией.
Оружия в его руках не было. Прежде чем выйти из укрытия, он зашвырнул «вальтер» подальше, не потрудившись запомнить ориентиры. Он знал, что никогда больше не вернется на проклятый остров. Он не сомневался также в том, что не покинет его до самой смерти. И она, смерть, была не за горами.
* * *
– Не падай духом, батыр, выкрутимся, – сказал Скиф лежащему у его ног Ринату.
– А то! – откликнулся истекающий кровью татарин. – Выкрутимся, никто не сомневается.
Оба знали, что это ложь, но перемигнулись, желая внушить друг другу уверенность, которую никто из них не испытывал.
На кромке леса появились две мужские фигуры в камуфляже и с автоматами у бедра. Оставаясь на месте, они велели Скифу поднять руки и не двигаться. Третий боевик продолжал держать пленников на мушке: в зарослях промелькнул отблеск оптического прицела. Это уже ничего не меняло. Какая разница, пулей из какого оружия положат?
– Ты как? – спросил Скиф, с тревогой глядя в покрывшееся смертельной бледностью лицо товарища.
Тот облизал пересохшие губы:
– Сносно. До дочкиной свадьбы заживет. – Бросив взгляд в сторону приближающихся боевиков, он снова повернулся к товарищу: – Хочу попросить тебя кое о чем…
– Я твой должник, – тихо сказал Скиф. – Проси о чем угодно.
– Тогда… при нашей первой встрече… – Голос Рината звучал все тише, земля под ним чернела от набегающей крови. – Как ты меня поборол?..
– Хитростью.
– Правда?
– Правда, Ринат.
– Значит, не было никакого приема?
– Я оттолкнулся от стенки ногами, – признался Скиф. – Иначе мне бы тебя ни за что не повалить. Ты ведь у нас настоящий батыр.
– Да, сил мне не занимать, – согласился Ринат, укладываясь на спину. Его глаза, устремленные в небо, остекленели.
– Эй! – тревожно воскликнул Скиф.
– Все в порядке, Женя. – Одеревеневшие губы плохо слушались Рината, он досадливо поморщился. – Просто я устал. Знал бы ты, как я устал, Женя.
– Я знаю.
– Нет… Ник… никто… Я один…
– Его надо срочно перевязать! – заорал Скиф, с ненавистью глядя на приблизившихся боевиков. – Быстрее!
– Не опускай руки, собака, – процедил тот, который стоял ближе. Кряжистый, заросший бородой до самых глаз, он многозначительно повел автоматом. – Не то ляжешь рядом со своим дружком.
– Его надо перевязать, – упрямо повторил Скиф. – Стреляй, если хочешь. – С этими словами он упал на колени и приподнял Рината, чтобы вытащить из-под его спины рюкзак.
– Оставь его, – равнодушно посоветовал второй боевик, напоминающий в своей фуражке молодого Фиделя Кастро, только уж очень тощего и со зрачками заядлого наркомана. – Уже ничем не поможешь. Подох он.
– Как подох?
– Молча. Пуля артерию на бедре продырявила. Разрывная. Хана.
– Хана, говоришь?
– Эй, эй! – встревожился крепыш, перехвативший изменившийся взгляд пленника. – Не дергайся. – Он демонстративно лязгнул затвором, хотя никакой нужды в этом не было.
Скиф посмотрел на товарища. «Я один», – сказал Ринат напоследок, и это было самое точное определение смерти, которое когда-либо слышал Скиф. Правда, теперь он тоже остался один.
Прогремел одиночный автоматный выстрел, пуля впилась в землю в сантиметре от преклоненных коленей Скифа. Он медленно поднял голову и посмотрел в полубезумные зрачки обкуренного боевика, сузившиеся до размера маковых зернышек.
– Встать! – приказал тот, непроизвольно попятившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Мы теряем время, – глухо произнес Ринат. – Нужно идти, пока все спят.
– Не твоего ума дело, – оборвал его Скиф. – Помолчи.
Ему почудилось, что он видит слабое шевеление зелени на другой стороне, поэтому его голос прозвучал излишне отрывисто. На вытянувшейся физиономии Рината проступили два больших красных пятна, словно его только что отхлестали по щекам. Стиснув зубы, он шагнул вперед, раздвигая телом ветви кустарника.
– Назад! – прошипел Скиф.
Даже не повернув головы, Ринат пошел через прогалину, шурша травой. Капли росы отлетали от его ног, как сверкающие алмазы. Краешек солнца, показавшийся над дальней рощей, был румян и светел. Ринат ухмыльнулся, предвкушая, как помашет рукой с противоположного конца луга, подзывая Скифа к себе. С этой ухмылкой он осел на землю, еще не понимая, что за напасть с ним приключилась. Кажется, впереди дважды громко хрустнула ветка. Ну и что? Почему же отказали ноги? Попытавшийся встать Ринат охнул и повалился в траву. Ладонь, которой он прикоснулся к левому бедру, стала красной. Правая штанина тоже набухала от крови.
– Бросай пушку и выходи, – прозвучал возглас над поляной.
И снова Ринат ничего не понял. Ружье и без того валялось в густой траве, выпавшее из ослабших пальцев. Ходить он не мог при всем желании. Повернувшись назад, он поискал глазами напарника, оставшегося в кустах. На его лице застыла гримаса муки и недоумения:
«Как же так, Женя?»
«Все очень просто, – подумал Скиф, испытывая горечь и опустошение, знакомые каждому проигравшему. – Снайпер перебил тебе обе ноги, батыр. Любимый прием чеченских боевиков. Подло, но очень эффективно. Теперь они будут играть на моих дружеских чувствах к раненому, а я вряд ли сумею проявить профессиональное хладнокровие. Или сумею? Должен. Обязан».
– Выходи, или мы твоего дружка на ремни порежем, – донеслось из засады. – Ему не уйти. Он у нас под прицелом.
«Откуда они знают, что Ринат не один? – пронеслось в голове Скифа. – Ах да, я ведь привстал, пытаясь его остановить. Но сейчас они меня не видят. Ничего не стоит скрыться и уйти в одиночку. С раненым не получится. А вот в одиночку есть шансы выбраться с острова».
– Сматывайся, – процедил приподнявшийся из травы Ринат. Его лицо было таким белым, как будто он умудрился перепачкаться известкой. – Сматывайся отсюда к такой матери, Женя.
– Считаю до трех, – предупредил невидимый снайпер. – Потом продырявлю твоего дружка еще разок, чтобы соображал быстрее… Раз…
– Пошел на хрен, мудак, – прошептал Скиф.
– Два…
– Не вздумай! – простонал Ринат, догадавшийся о том, что сейчас произойдет, по шевелению кустов.
– Доброе утро, граждане бандиты, – сказал Скиф не так хрипло, как это получилось бы у Глеба Жеглова, но с той же характерной интонацией.
Оружия в его руках не было. Прежде чем выйти из укрытия, он зашвырнул «вальтер» подальше, не потрудившись запомнить ориентиры. Он знал, что никогда больше не вернется на проклятый остров. Он не сомневался также в том, что не покинет его до самой смерти. И она, смерть, была не за горами.
* * *
– Не падай духом, батыр, выкрутимся, – сказал Скиф лежащему у его ног Ринату.
– А то! – откликнулся истекающий кровью татарин. – Выкрутимся, никто не сомневается.
Оба знали, что это ложь, но перемигнулись, желая внушить друг другу уверенность, которую никто из них не испытывал.
На кромке леса появились две мужские фигуры в камуфляже и с автоматами у бедра. Оставаясь на месте, они велели Скифу поднять руки и не двигаться. Третий боевик продолжал держать пленников на мушке: в зарослях промелькнул отблеск оптического прицела. Это уже ничего не меняло. Какая разница, пулей из какого оружия положат?
– Ты как? – спросил Скиф, с тревогой глядя в покрывшееся смертельной бледностью лицо товарища.
Тот облизал пересохшие губы:
– Сносно. До дочкиной свадьбы заживет. – Бросив взгляд в сторону приближающихся боевиков, он снова повернулся к товарищу: – Хочу попросить тебя кое о чем…
– Я твой должник, – тихо сказал Скиф. – Проси о чем угодно.
– Тогда… при нашей первой встрече… – Голос Рината звучал все тише, земля под ним чернела от набегающей крови. – Как ты меня поборол?..
– Хитростью.
– Правда?
– Правда, Ринат.
– Значит, не было никакого приема?
– Я оттолкнулся от стенки ногами, – признался Скиф. – Иначе мне бы тебя ни за что не повалить. Ты ведь у нас настоящий батыр.
– Да, сил мне не занимать, – согласился Ринат, укладываясь на спину. Его глаза, устремленные в небо, остекленели.
– Эй! – тревожно воскликнул Скиф.
– Все в порядке, Женя. – Одеревеневшие губы плохо слушались Рината, он досадливо поморщился. – Просто я устал. Знал бы ты, как я устал, Женя.
– Я знаю.
– Нет… Ник… никто… Я один…
– Его надо срочно перевязать! – заорал Скиф, с ненавистью глядя на приблизившихся боевиков. – Быстрее!
– Не опускай руки, собака, – процедил тот, который стоял ближе. Кряжистый, заросший бородой до самых глаз, он многозначительно повел автоматом. – Не то ляжешь рядом со своим дружком.
– Его надо перевязать, – упрямо повторил Скиф. – Стреляй, если хочешь. – С этими словами он упал на колени и приподнял Рината, чтобы вытащить из-под его спины рюкзак.
– Оставь его, – равнодушно посоветовал второй боевик, напоминающий в своей фуражке молодого Фиделя Кастро, только уж очень тощего и со зрачками заядлого наркомана. – Уже ничем не поможешь. Подох он.
– Как подох?
– Молча. Пуля артерию на бедре продырявила. Разрывная. Хана.
– Хана, говоришь?
– Эй, эй! – встревожился крепыш, перехвативший изменившийся взгляд пленника. – Не дергайся. – Он демонстративно лязгнул затвором, хотя никакой нужды в этом не было.
Скиф посмотрел на товарища. «Я один», – сказал Ринат напоследок, и это было самое точное определение смерти, которое когда-либо слышал Скиф. Правда, теперь он тоже остался один.
Прогремел одиночный автоматный выстрел, пуля впилась в землю в сантиметре от преклоненных коленей Скифа. Он медленно поднял голову и посмотрел в полубезумные зрачки обкуренного боевика, сузившиеся до размера маковых зернышек.
– Встать! – приказал тот, непроизвольно попятившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69