- Для нас никаких новостей, профессор Мэтьюэн?
- Боюсь, что нет, Брюс, - отозвался Мэтьюэн, - если только не считать
гигантской мыши у Форда.
- Что? Какая еще гигантская мышь?
- Доктор Форд методом ортогональной мутации вывел трехсотфунтовую
мышь. Правда, ему пришлось изменить ее морфологические характеристики...
- Ее _ч_т_о?
- Проще говоря, внешность. Пришлось переделать ее так, чтобы мышь
смогла жить...
- Где? Где она?
- В лабораториях Осборна. Если... - Но Брюс Инглхарт уже мчался к
холму, где стояли здания научного городка. - Раз войны нет, - продолжил
Мэтьюэн, - а Нью-Хевен продолжает оставаться таким же скучным городом,
каким он был всегда, то им, как мне кажется, приходится являться за
новостями к нам. Пойдем, Джонни. С возрастом я стал болтлив.
Пробегавшая мимо собака, завидев Джонни, едва не сошла с ума от лая и
воя. Джонни не обратил на нее внимания. Они вошли в Вудбридж Холл.
Доктор Уэнделл Кук, президент Йельского университета, принял Мэтьюэна
сразу. Не допущенный в святую святых Джонни подошел к секретарше
президента. Он встал и положил лапы ей на стол. Потом состроил ей глазки -
вы должны сами увидеть строящего глазки медведя, чтобы понять, как он это
делает - и спросил:
- Как насчет того шамого, милошка?
Мисс Прескотт, в которой с первого взгляда можно было распознать
старую деву из Бостона, улыбнулась ему в ответ.
- Конечно, Джонни. Подожди немного. - Она закончила печатать письмо,
выдвинула ящик стола и достала томик Хехта "Фантазиус Малларе", который
протянула Джонни.
Тот улегся на полу, поправил очки и начал читать.
Через некоторое время он посмотрел на нее и сказал:
- Мишш Прешкот, я прошитал уше половину, но до ших порр не пойму,
пошему эту вешь шшитают непррилишной. Не могли бы вы дать мне НАШТОЯШУЮ
книгу?
- Да в самом деле, Джонни, ты же знаешь, что у меня здесь не
порнографическая лавочка. Многие люди находят и это достаточно сильным.
Джонни вздохнул.
- Людей вошбушдают такие шмешные вешши...
Тем временем Мэтьюэн уединился вместе с Куком и Далримплом на одной
из бесконечных и ничего не решающих конференций. Р.Хэнсон Далримпл,
собиравшийся сделать университету пожертвование, был похож на статую,
которую скульптор так и не удосужился окончательно отделать. Единственной
эмоцией, которую допускал на свое лицо стальной председатель, была ехидная
и таинственная улыбка. У Кука и Мэтьюэна было такое чувство, что он водит
их как рыб, пойманных на поводок из банкнот Федерального Резерва США. Дело
было вовсе не в нежелании расставаться с презренными деньгами, а в том,
что он наслаждался ощущением власти над университетскими умниками.
Современные же реалисты не должны выходить из себя и советовать Крезу, как
поступать с его богатством. Надо говорить: "Да, мистер Далримпл. Конечно,
это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО великолепное предложение, мистер Далримпл! И как это мы
сами до него не додумались?". Кук и Мэтьюэн уже давно и умело играли в
подобные игры. Мэтьюэн, хотя и считал Уэнделла Кука надутым ослом,
восхищался его способностями по части вытягивания пожертвований. В конце
концов, разве не был Йельский университет назван именем удалившегося от
дел купца, что пожертвовал на его основание 562 фунта и 12 шиллингов?
- Послушайте, доктор Кук, - предложил Далримпл, - а почему бы вам для
перемены обстановки не сходить со мной на ленч к "Тафту"? И вам тоже,
профессор Мэтьюэн.
Академики пробормотали о своей признательности за приглашение и
натянули галоши. Выходя из приемной, Далримпл остановился и почесал Джонни
за ушами. Джонни отложил книгу так, чтобы не было видно названия на
обложке, и еде удержался, чтобы не цапнуть стального человека за руку.
Далримпл был просто в хорошем настроении, но Джонни не любил людей,
позволявших по отношению к нему подобные вольности.
Чуть позднее три человека и медведь шли вниз по Колледж Стрит. Время
от времени Кук останавливался, и не обращая внимания на моросящий дождик,
заученными жестами указывал на один из элементов невообразимого суфле из
гергианской и псевдоготической архитектуры и что-то рассказывал и пояснял.
Далримпл лишь слегка улыбался ничего не выражающей улыбкой.
Семенивший сзади Джонни первым заметил, что проходящие мимо студенты
замирают на месте и смотрят на ноги президента. Слово "ноги" теперь
следовало понимать буквально, потому что галоши Кука быстро превращались в
пару огромных голых розовых ступней.
Сам Кук не подозревал об этом, пока не собралась довольно большая
толпа, от которой доносились те звуки, что издает человек, тщетно
пытающийся не рассмеяться. К тому времени, когда Кук проследовал за их
взглядами и посмотрел вниз, метаморфоза завершилась. То, что он оказался
потрясен, было естественно - ноги действительно выглядели потрясающе.
Постепенно его лицо стало соперничать в окраске с галошами, внося
живописный мазок в унылый серый ландшафт.
Р.Хэнсом Далримпл на мгновение потерял свою невозмутимость, а
последовавшие за этим вопли отнюдь не уменьшили опасность приближающегося
апоплексического удара. Кук наконец очнулся и стянул с ног галоши. Осмотр
показал, что ступни на них были нарисованы и замазаны сверху сажей,
которую постепенно смыл дождь.
Уэнделл Кук продолжил свой путь к отелю "Тафт" в угрюмом молчании.
Предательские галоши он держал кончиками пальцев, как нечто грязное и
отвратительное и гадал о том, кто мог подложить ему такую свинью. Уже
несколько дней ни один студент не заходил в его офис, но их пронырливость
никогда не следует недооценивать. Он заметил, что Айра Мэтьюэн носит
галоши того же размера и фасона, но отбросил возникшее подозрение раньше,
чем оно сформировалось. Несомненно, Мэтьюэн не стал бы откалывать такие
шуточки в присутствии Далримпла, раз ему предстоит возглавить факультет
биофизики, когда - если - Далримпл разродится своим пожертвованием.
Следующим человеком, начавшим подозревать, что в кампусе стали
возникать необъяснимые странности, оказался Джон Дьюган, один из двух
полицейских университетского городка - то самый, что высокий и тощий. Он
проходил мимо церкви, направляясь в свою комнатушку в Фелпс Тауэре, и тут
в его ухе раздался уверенный тонкий голосок, который пропищал: "Берегись,
Джон Дьюган! Скоро тебя постигнет кара за твои грехи!".
Дьюган подскочил и огляделся. Голосок повторил ту же фразу. В
пределах пятидесяти футов от Дьюгана никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
- Боюсь, что нет, Брюс, - отозвался Мэтьюэн, - если только не считать
гигантской мыши у Форда.
- Что? Какая еще гигантская мышь?
- Доктор Форд методом ортогональной мутации вывел трехсотфунтовую
мышь. Правда, ему пришлось изменить ее морфологические характеристики...
- Ее _ч_т_о?
- Проще говоря, внешность. Пришлось переделать ее так, чтобы мышь
смогла жить...
- Где? Где она?
- В лабораториях Осборна. Если... - Но Брюс Инглхарт уже мчался к
холму, где стояли здания научного городка. - Раз войны нет, - продолжил
Мэтьюэн, - а Нью-Хевен продолжает оставаться таким же скучным городом,
каким он был всегда, то им, как мне кажется, приходится являться за
новостями к нам. Пойдем, Джонни. С возрастом я стал болтлив.
Пробегавшая мимо собака, завидев Джонни, едва не сошла с ума от лая и
воя. Джонни не обратил на нее внимания. Они вошли в Вудбридж Холл.
Доктор Уэнделл Кук, президент Йельского университета, принял Мэтьюэна
сразу. Не допущенный в святую святых Джонни подошел к секретарше
президента. Он встал и положил лапы ей на стол. Потом состроил ей глазки -
вы должны сами увидеть строящего глазки медведя, чтобы понять, как он это
делает - и спросил:
- Как насчет того шамого, милошка?
Мисс Прескотт, в которой с первого взгляда можно было распознать
старую деву из Бостона, улыбнулась ему в ответ.
- Конечно, Джонни. Подожди немного. - Она закончила печатать письмо,
выдвинула ящик стола и достала томик Хехта "Фантазиус Малларе", который
протянула Джонни.
Тот улегся на полу, поправил очки и начал читать.
Через некоторое время он посмотрел на нее и сказал:
- Мишш Прешкот, я прошитал уше половину, но до ших порр не пойму,
пошему эту вешь шшитают непррилишной. Не могли бы вы дать мне НАШТОЯШУЮ
книгу?
- Да в самом деле, Джонни, ты же знаешь, что у меня здесь не
порнографическая лавочка. Многие люди находят и это достаточно сильным.
Джонни вздохнул.
- Людей вошбушдают такие шмешные вешши...
Тем временем Мэтьюэн уединился вместе с Куком и Далримплом на одной
из бесконечных и ничего не решающих конференций. Р.Хэнсон Далримпл,
собиравшийся сделать университету пожертвование, был похож на статую,
которую скульптор так и не удосужился окончательно отделать. Единственной
эмоцией, которую допускал на свое лицо стальной председатель, была ехидная
и таинственная улыбка. У Кука и Мэтьюэна было такое чувство, что он водит
их как рыб, пойманных на поводок из банкнот Федерального Резерва США. Дело
было вовсе не в нежелании расставаться с презренными деньгами, а в том,
что он наслаждался ощущением власти над университетскими умниками.
Современные же реалисты не должны выходить из себя и советовать Крезу, как
поступать с его богатством. Надо говорить: "Да, мистер Далримпл. Конечно,
это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО великолепное предложение, мистер Далримпл! И как это мы
сами до него не додумались?". Кук и Мэтьюэн уже давно и умело играли в
подобные игры. Мэтьюэн, хотя и считал Уэнделла Кука надутым ослом,
восхищался его способностями по части вытягивания пожертвований. В конце
концов, разве не был Йельский университет назван именем удалившегося от
дел купца, что пожертвовал на его основание 562 фунта и 12 шиллингов?
- Послушайте, доктор Кук, - предложил Далримпл, - а почему бы вам для
перемены обстановки не сходить со мной на ленч к "Тафту"? И вам тоже,
профессор Мэтьюэн.
Академики пробормотали о своей признательности за приглашение и
натянули галоши. Выходя из приемной, Далримпл остановился и почесал Джонни
за ушами. Джонни отложил книгу так, чтобы не было видно названия на
обложке, и еде удержался, чтобы не цапнуть стального человека за руку.
Далримпл был просто в хорошем настроении, но Джонни не любил людей,
позволявших по отношению к нему подобные вольности.
Чуть позднее три человека и медведь шли вниз по Колледж Стрит. Время
от времени Кук останавливался, и не обращая внимания на моросящий дождик,
заученными жестами указывал на один из элементов невообразимого суфле из
гергианской и псевдоготической архитектуры и что-то рассказывал и пояснял.
Далримпл лишь слегка улыбался ничего не выражающей улыбкой.
Семенивший сзади Джонни первым заметил, что проходящие мимо студенты
замирают на месте и смотрят на ноги президента. Слово "ноги" теперь
следовало понимать буквально, потому что галоши Кука быстро превращались в
пару огромных голых розовых ступней.
Сам Кук не подозревал об этом, пока не собралась довольно большая
толпа, от которой доносились те звуки, что издает человек, тщетно
пытающийся не рассмеяться. К тому времени, когда Кук проследовал за их
взглядами и посмотрел вниз, метаморфоза завершилась. То, что он оказался
потрясен, было естественно - ноги действительно выглядели потрясающе.
Постепенно его лицо стало соперничать в окраске с галошами, внося
живописный мазок в унылый серый ландшафт.
Р.Хэнсом Далримпл на мгновение потерял свою невозмутимость, а
последовавшие за этим вопли отнюдь не уменьшили опасность приближающегося
апоплексического удара. Кук наконец очнулся и стянул с ног галоши. Осмотр
показал, что ступни на них были нарисованы и замазаны сверху сажей,
которую постепенно смыл дождь.
Уэнделл Кук продолжил свой путь к отелю "Тафт" в угрюмом молчании.
Предательские галоши он держал кончиками пальцев, как нечто грязное и
отвратительное и гадал о том, кто мог подложить ему такую свинью. Уже
несколько дней ни один студент не заходил в его офис, но их пронырливость
никогда не следует недооценивать. Он заметил, что Айра Мэтьюэн носит
галоши того же размера и фасона, но отбросил возникшее подозрение раньше,
чем оно сформировалось. Несомненно, Мэтьюэн не стал бы откалывать такие
шуточки в присутствии Далримпла, раз ему предстоит возглавить факультет
биофизики, когда - если - Далримпл разродится своим пожертвованием.
Следующим человеком, начавшим подозревать, что в кампусе стали
возникать необъяснимые странности, оказался Джон Дьюган, один из двух
полицейских университетского городка - то самый, что высокий и тощий. Он
проходил мимо церкви, направляясь в свою комнатушку в Фелпс Тауэре, и тут
в его ухе раздался уверенный тонкий голосок, который пропищал: "Берегись,
Джон Дьюган! Скоро тебя постигнет кара за твои грехи!".
Дьюган подскочил и огляделся. Голосок повторил ту же фразу. В
пределах пятидесяти футов от Дьюгана никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9