Хоть и на свой весьма своеобразный манер.
Они, отпуская соленые шуточки и сами над ними посмеиваясь, напоили Ориона до бесчувствия, после чего передали в руки властей. Мстительный Энопион приказал ослепить охотника и бросить на берегу.
— Чтобы неповадно было принцесс, понимаешь! — стучал кулаком по столу кипящий гневом папаша.
Окажись на месте Ориона любой другой член греческого общества охотников и рыболовов, судьба его была бы незавидна. Но в свидетельстве о рождении нашего героя в графе «отец» числился отнюдь не старший дворник царского дворца в Фивах, а сам Посейдон. Повелитель морей выслушал жалобу сына и принял деятельное участие в его дальнейшей судьбе, даровав возможность ходить по воде, аки посуху, и выписав направление в офтальмологическую клинику доктора Гелиоса.
Хитрый Гелиос, эдакий греческий Вильгельм Конрад Рентген, открыл, что лучи перевозимого им ежедневно через небо огненного шара при определенной дозировке имеют целебные для органов зрения свойства, и не преминул воспользоваться сделанным научным открытием в своих интересах. Используя служебное положение, он по ночам вел прием граждан, страдающих от дефектов зрения, благодаря чему нажил немалый капитал.
Конечно, путь на восток, где находилась больница, отнял бы у Ориона немало времени, поскольку «восход солнца» довольно невнятный ориентир для слепого. Но на острове Лемнос Орион поймал одного из учеников Гефеста и, усадив себе на плечи, со словами: «Рули, собака!» — произвел в поводыри. После чего дело пошло лучше. Уже через полгода путешественники достигли восточного края Земли, как тогда называли Японию. Гелиос прооперировал пострадавшему сначала правый, а затем и левый глаз, который Орион незамедлительно положил на сестру лечащего врача, богиню утренней зари Эос.
Богине тоже приглянулся глазастый охотник. От того, что они творили, даже рассвет, как выспренно высказался греческий поэт, «залился румянцем да таким и остался». Зверобой настолько воодушевился, что пообещал в знак своей любви к богине перебить вообще всех хищников на свете. Скорее всего, это была обычная любовно-охотничья похвальба, но прозвучала она весьма некстати.
Об этом заявлении незамедлительно донесли Артемиде, которую оно оскорбило до глубины души. Во-первых, это себя она считала величайшим охотником в мире. Во-вторых, если этот выскочка перебьет всех зверей, то на кого же будет она охотиться. Ну и, в-третьих, в конце концов, не могла же она допустить, чтобы такие подвиги совершались ради какой-то там Эос, богини хоть и миленькой, но все же из второго эшелона.
Не вдаваясь в излишние рассуждения, Артемида пустила в Ориона свою, по определению не знающую промаха стрелу, и долго удивленные японцы ломали головы, за какие грехи пострадал этот гайдзин. Максимум, чего удалось добиться Эос для своего безвинно сгинувшего кавалера, так это принятия его в уже упоминавшийся нами небесный театр на роль богатыря с дубиной. Где Орион выступает и по сей день.
Впрочем, ситуация у Геракла была на порядок выигрышней, чем у предшественника. За год безостановочного марафона герой успел перебрать массу позиций защиты, остановившись на наиболее оптимальной. Ему было что сказать, представ перед всевышней.
И на злобное Артемидино: «Ты че, опух?!». — Геракл уверенно пробубнил: «Не корысти ради, а токмо волею пославшего мя…». — После чего последовательно предъявил ксиву чиновника по особым поручениям микенской горадминистрации, письменный приказ и командировочное удостоверение. Суди Геракла какой-нибудь международный трибунал, возможно, поднаторевшим в юридических закавыках обвинителям и удалось бы доказать, что герой, мол, действовал «всецело отождествляясь с полученным приказом, побуждаемый ревностным стремлением достичь преступной цели». Но столь изящно формулировать в те времена еще не умели, и лаконично грубое Артемидино восклицание: «Че за дела?!» — уперлось в глухую несознанку Геракла. Я не я, лань не моя, токмо волею пославшего мя Эврисфея, никак нет, не могу знать, наше дело солдатское.
Положение же самой Артемиды было весьма сомнительным. С точки зрения простых смертных, богиня имела полное право сурово наказать наглеца, поднявшего руку на ее любимую лань. Но на взгляд Олимпа все выглядело совсем иначе. Убить любимого сына Зевса, на которого папа возлагал такие надежды, из-за какого-то оленя?! За это можно было получить такие неприятности, по сравнению с которыми кавказские мучения Прометея — отдых на горном курорте. А поскольку средиземноморские пляжи уже в те времена котировались гораздо выше черноморского побережья, то и Артемида менять гористую Грецию на скалистую Грузию благоразумно не пожелала.
В итоге все кончилось так, как должно было быть. Артемида немного покуражилась, помахала копьем, произнося гневные речи, но, в конце концов, сменила божественный гнев на не менее божественную милость. И со словами «Доброта моя не знает разумных границ» отпустила Геракла с ланью восвояси. Где его уже давно заждалось руководство.
Эврисфей изучил со стены через цейсовские стекла экстерьер лани, пробежал глазами справку придворного ювелира о химическом анализе рогов и копыт доставленного животного и повелел выпустить божью тварь на волю. Освобожденная от пут лань незамедлительно помчалась, цокая бронзой, в родные горы отъедаться после годичной голодовки, а Геракл пошел в свой Тиринф дожидаться распоряжений.
В тот вечер Эврисфей ходил из угла в угол своего тронного зала, бормоча под нос: «Этого кабана ничем не проймешь!» — и задумчиво чеша затылок.
Глава 6
ЭРИМАНФСКИЙ ВЕПРЬ
По вечерам, когда тьма, приходящая с Эгейского моря, накрывала Грецию, богиня Гера садилась перед камином во дворце микенского царя Эврисфея и принималась перебирать папки с досье.
— Минотавр. Убит. Пегас. Пойман. Медуза Горгона. Убита. Пелионский ясень. Как сюда попал? Собака Баскервилей, Кентервильское привидение… Это еще кто такие? Человек-паук?! И тут бардак!
После того как исчерпавший свою изобретательность Эврисфей сошел с круга, Гера день за днем перерывала картотеку греческих злодеев и чудовищ, но найти достойного противника Гераклу не могла. Впервые самая могущественная богиня Олимпа столкнулась с тем, что ей, несмотря на такое изобилие в стране невиданных зверей, нечего противопоставить оппоненту. Ни одно из имевшихся под рукой чудищ не вызывало доверия, а взяться вот так с бухты-барахты невыполнимому заданию было попросту неоткуда.
В нашем отечестве некоторое время спустя государи, у которых в схожих ситуациях иссякала фантазия, выходили из положения, отдавая приказ «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Они, отпуская соленые шуточки и сами над ними посмеиваясь, напоили Ориона до бесчувствия, после чего передали в руки властей. Мстительный Энопион приказал ослепить охотника и бросить на берегу.
— Чтобы неповадно было принцесс, понимаешь! — стучал кулаком по столу кипящий гневом папаша.
Окажись на месте Ориона любой другой член греческого общества охотников и рыболовов, судьба его была бы незавидна. Но в свидетельстве о рождении нашего героя в графе «отец» числился отнюдь не старший дворник царского дворца в Фивах, а сам Посейдон. Повелитель морей выслушал жалобу сына и принял деятельное участие в его дальнейшей судьбе, даровав возможность ходить по воде, аки посуху, и выписав направление в офтальмологическую клинику доктора Гелиоса.
Хитрый Гелиос, эдакий греческий Вильгельм Конрад Рентген, открыл, что лучи перевозимого им ежедневно через небо огненного шара при определенной дозировке имеют целебные для органов зрения свойства, и не преминул воспользоваться сделанным научным открытием в своих интересах. Используя служебное положение, он по ночам вел прием граждан, страдающих от дефектов зрения, благодаря чему нажил немалый капитал.
Конечно, путь на восток, где находилась больница, отнял бы у Ориона немало времени, поскольку «восход солнца» довольно невнятный ориентир для слепого. Но на острове Лемнос Орион поймал одного из учеников Гефеста и, усадив себе на плечи, со словами: «Рули, собака!» — произвел в поводыри. После чего дело пошло лучше. Уже через полгода путешественники достигли восточного края Земли, как тогда называли Японию. Гелиос прооперировал пострадавшему сначала правый, а затем и левый глаз, который Орион незамедлительно положил на сестру лечащего врача, богиню утренней зари Эос.
Богине тоже приглянулся глазастый охотник. От того, что они творили, даже рассвет, как выспренно высказался греческий поэт, «залился румянцем да таким и остался». Зверобой настолько воодушевился, что пообещал в знак своей любви к богине перебить вообще всех хищников на свете. Скорее всего, это была обычная любовно-охотничья похвальба, но прозвучала она весьма некстати.
Об этом заявлении незамедлительно донесли Артемиде, которую оно оскорбило до глубины души. Во-первых, это себя она считала величайшим охотником в мире. Во-вторых, если этот выскочка перебьет всех зверей, то на кого же будет она охотиться. Ну и, в-третьих, в конце концов, не могла же она допустить, чтобы такие подвиги совершались ради какой-то там Эос, богини хоть и миленькой, но все же из второго эшелона.
Не вдаваясь в излишние рассуждения, Артемида пустила в Ориона свою, по определению не знающую промаха стрелу, и долго удивленные японцы ломали головы, за какие грехи пострадал этот гайдзин. Максимум, чего удалось добиться Эос для своего безвинно сгинувшего кавалера, так это принятия его в уже упоминавшийся нами небесный театр на роль богатыря с дубиной. Где Орион выступает и по сей день.
Впрочем, ситуация у Геракла была на порядок выигрышней, чем у предшественника. За год безостановочного марафона герой успел перебрать массу позиций защиты, остановившись на наиболее оптимальной. Ему было что сказать, представ перед всевышней.
И на злобное Артемидино: «Ты че, опух?!». — Геракл уверенно пробубнил: «Не корысти ради, а токмо волею пославшего мя…». — После чего последовательно предъявил ксиву чиновника по особым поручениям микенской горадминистрации, письменный приказ и командировочное удостоверение. Суди Геракла какой-нибудь международный трибунал, возможно, поднаторевшим в юридических закавыках обвинителям и удалось бы доказать, что герой, мол, действовал «всецело отождествляясь с полученным приказом, побуждаемый ревностным стремлением достичь преступной цели». Но столь изящно формулировать в те времена еще не умели, и лаконично грубое Артемидино восклицание: «Че за дела?!» — уперлось в глухую несознанку Геракла. Я не я, лань не моя, токмо волею пославшего мя Эврисфея, никак нет, не могу знать, наше дело солдатское.
Положение же самой Артемиды было весьма сомнительным. С точки зрения простых смертных, богиня имела полное право сурово наказать наглеца, поднявшего руку на ее любимую лань. Но на взгляд Олимпа все выглядело совсем иначе. Убить любимого сына Зевса, на которого папа возлагал такие надежды, из-за какого-то оленя?! За это можно было получить такие неприятности, по сравнению с которыми кавказские мучения Прометея — отдых на горном курорте. А поскольку средиземноморские пляжи уже в те времена котировались гораздо выше черноморского побережья, то и Артемида менять гористую Грецию на скалистую Грузию благоразумно не пожелала.
В итоге все кончилось так, как должно было быть. Артемида немного покуражилась, помахала копьем, произнося гневные речи, но, в конце концов, сменила божественный гнев на не менее божественную милость. И со словами «Доброта моя не знает разумных границ» отпустила Геракла с ланью восвояси. Где его уже давно заждалось руководство.
Эврисфей изучил со стены через цейсовские стекла экстерьер лани, пробежал глазами справку придворного ювелира о химическом анализе рогов и копыт доставленного животного и повелел выпустить божью тварь на волю. Освобожденная от пут лань незамедлительно помчалась, цокая бронзой, в родные горы отъедаться после годичной голодовки, а Геракл пошел в свой Тиринф дожидаться распоряжений.
В тот вечер Эврисфей ходил из угла в угол своего тронного зала, бормоча под нос: «Этого кабана ничем не проймешь!» — и задумчиво чеша затылок.
Глава 6
ЭРИМАНФСКИЙ ВЕПРЬ
По вечерам, когда тьма, приходящая с Эгейского моря, накрывала Грецию, богиня Гера садилась перед камином во дворце микенского царя Эврисфея и принималась перебирать папки с досье.
— Минотавр. Убит. Пегас. Пойман. Медуза Горгона. Убита. Пелионский ясень. Как сюда попал? Собака Баскервилей, Кентервильское привидение… Это еще кто такие? Человек-паук?! И тут бардак!
После того как исчерпавший свою изобретательность Эврисфей сошел с круга, Гера день за днем перерывала картотеку греческих злодеев и чудовищ, но найти достойного противника Гераклу не могла. Впервые самая могущественная богиня Олимпа столкнулась с тем, что ей, несмотря на такое изобилие в стране невиданных зверей, нечего противопоставить оппоненту. Ни одно из имевшихся под рукой чудищ не вызывало доверия, а взяться вот так с бухты-барахты невыполнимому заданию было попросту неоткуда.
В нашем отечестве некоторое время спустя государи, у которых в схожих ситуациях иссякала фантазия, выходили из положения, отдавая приказ «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101