В органах милиции Риги оказалось дело, из которого явствовало, что Экерт, заведуя складом, с помощью работницы стройки — сожительницы приятеля, сбывал на толкучке бывшие в употреблении одеяла, спецодежду, обувь. На допросе он заявил, что не знает, кто воровал эти вещи, и если виноват в чем-либо, так только в халатности.
Как раз в это время некоторых друзей «ротозея-кладовщика» привлекли к уголовной ответственности за действия, направленные против Советского государства в годы Великой Отечественной войны.
Воспользовавшись тем, что сам он вне подозрений, Экерт немедленно исчез.
Найти в Риге знакомую Экерта, которая работала продавщицей в магазине, стоило немалых трудов. Но знала она немногое. Николай никогда не рассказывал о своём прошлом, многословием не отличался и все время чего-то боялся. Закончилось их знакомство тем, что Экерт обманул эту женщину и сошёлся с другой. Её звали Аннушкой.
Из Риги они куда-то уехали.
Для Юрия Петровича эти обстоятельства представляли определённый интерес. Почему Экерт предпочёл продавщице, судя по её описанию, ничем не примечательную женщину? Что между ними общего? Возможно, что они и уехали вместе. Если так, то куда и зачем?
Теперь предстояло искать и Экерта, и Аннушку.
Потребовалось перелистать десятки архивных дел, прежде чем в приказах строительного управления был обнаружен документ о назначении Н.А.Экерта на должность истопника, а уборщицей в ту же баню Анны Викентьевны Шляхтенецкой.
Усиленно продолжались поиски и автора двух анонимных писем. Судя по отдельным полустёртым словам на обороте одного из них, бумага имела какое-то отношение к кирпичному заводу в Оболи.
Не там ли живёт и их автор?
И Юрий Петрович вместе с экспертом-графологом отправился в Оболь. Просматривая документы на кирпичном заводе, различные заявления и бумаги, эксперт обратил внимание на почерк И.Г.Езовитова, просившего отпустить ему на хозяйственные нужды бракованный кирпич. Заключение по почерку автора анонимных писем и заявлению на кирпич, написанному Езовитовым, было категоричным — это рука одного и того же лица.
Действительно, автором писем оказался человек преклонного возраста, бывший бургомистр Оболи И.Г.Езовитов, отец подпольщика Владимира Езовитова, казнённого гитлеровцами. Беседы с ним велись не как с бывшим бургомистром, а как с отцом активного участника комсомольского подполья, человеком, в жизни которого произошла трагедия.
Отец, оказывается, знал об участии сына в борьбе против оккупантов. Знал и о том, что их дом используется для нелегальных встреч молодых патриотов. Но разве мог он предполагать, что начальник полиции Николай Экерт, их дальний родственник, явится в дом бургомистра с обыском и арестует Владимира на глазах у отца?
Такую гнуснейшую подлость, такое предательство не забудешь никогда.
Не сразу поверил старик чекистам, что их интересует не его личное прошлое, а поиски виновников гибели участников комсомольского подполья. Только после нескольких долгих и откровенных бесед Езовитов признался, что анонимные письма писал действительно он.
И рассказал как все получилось.
Откуда узнал рижский адрес Экерта? Тот сам написал ему, просил сообщить, где находится его жена. На просьбу убийцы сына Езовитов не ответил и тут же решил напомнить органам госбезопасности об этом мерзавце.
В первом письме он указал фамилию «Гарлевский», полагая, что этого будет достаточно для розыска Н.А.Экерта. Но потом подумал: «А вдруг не догадаются, что это фамилия родственников предателя?..» Поэтому во втором письме перечеркнул слово «Гарлевский» и написал — «Экерт».
Письмо, полученное от Экерта, Езовитов прочитал и сжёг. Предатель больше не обращался к нему. Где он сейчас, старик не знает.
Пришлось Юрию Петровичу снова ехать в Ригу. Опять начались беседы с теми, кто знал пропавшую Аннушку. Выяснилось, что она возвращалась в Ригу. Была домработницей у директора бисквитной фабрики. Но тот, после увольнения, перебрался в Москву.
Надо теперь ехать туда.
И вот Москва, встреча с теми, у кого Аннушка была домработницей.
— Да, работала, — ответили там. — Но мы не прописывали её, а она не настаивала. И договора с ней, как с домработницей, по той же причине не заключали. Даже её фамилию забыли.
Тягуче и нудно протекала эта утомительная беседа. Словоохотливая Берта Абрамовна, жена бывшего директора фабрики, делала вид, будто всей душой готова помочь в поисках Аннушки, а сама явно уклонялась от откровенных ответов. Мол, что вы нам сделаете? Не хотим говорить, и баста! Без нас узнавайте все, что вам надо…
Так, ни с чем, и вернулся Юрий Петрович в Ригу. А там разыскал квартиру бывшего директора-»бисквитчика», познакомился с его соседкой, общительной женщиной, которая, узнав о цели приезда гостя из Минска, удивилась:
— Как, Берта Абрамовна не помнит её фамилию? Да ведь Аннушка жила у них целый год! Я собственными глазами видела её паспорт у хозяйки.
Немного подумав, она добавила:
— Кстати, муж Берты Абрамовны — заядлый фотолюбитель. Возможно, у него сохранились снимки или фотоплёнка, где сфотографирована Аннушка с их детьми. Сошлитесь на меня, и Берта Абрамовна все вспомнит!
Действительно, вспомнила все. Фамилия Аннушки — Шляхтенецкая. Нашлась и любительская фотография: дети директора, он сам, и… Аннушка! Она, вспомнили «вдруг» бывшие хозяева, осталась в Риге. Опять устроилась у кого-то домработницей.
Наконец-то нашёлся адрес Анны Викентьевны Шляхтенецкой. У неё оказалась двойная фамилия: Шляхтенецкая-Тулина. Но повидаться тогда с Аннушкой не удалось — заболела, уволилась и уехала к себе на родину в Калининскую область.
Анну Викентьевну нашли в родной деревне. Болезнь подточила её силы: худенькая, усеянное морщинами лицо, потухшие глаза. Да, она работала в Риге: на стройке и домработницей. Была и уборщицей в бане. Знает ли Николая Экерта? Конечно! Тем более, что он относился к ней хорошо. Только, знаете, лучше не вспоминать о нем…
Бывают минуты, когда во имя человеколюбия приходится ложью щадить раненого суровой жизнью человека. Но случается, что ради его же исцеления необходимо сказать правду, какой бы жестокой и горькой она ни была. Потрясения излечивают иногда даже очень больных людей.
И Юрий Петрович рассказал ей всю правду об Экерте.
Только теперь поняла Аннушка, что представляет собою этот человек. Вспомнила, что, когда работала в бане, он понравился ей своей обходительностью, заботами. Вот почему и согласилась уехать с ним из Риги, как только у Николая возникли какие-то осложнения с милицией.
— А когда ехали мимо небольшой станции, возле Витебска, — рассказывала Аннушка, — он неожиданно произнёс: «Хорошо, что я скоро буду далеко отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82