Не могу – да только ли я? – представить себе советский футбол без Старостиных, без четырех Петровичей – Николая, Андрея, Александра, Петра. Выдающиеся футболисты – уже в двадцатые годы, не говоря о тридцатых, вся Москва знала Старостиных, – они стали выдающимися организаторами, спортивными деятелями, утверждающими высокие идеалы нашего спорта.
Стояли у истоков «Спартака». У Николая Петровича, старшего из братьев, собралась инициативная группа. Ночь напролет спорили о названии нового общества. Под утро все решила лежавшая на столе книга Джованьоли «Спартак».
Теперь, хорошо зная Николая Петровича, его комиссарское начало, могу вообразить речь, которую он произнес:
«Вождь римских гладиаторов был не просто ловок и силен. Его отличали верность цели, мужество, воля к победе. Эти черты должен прививать спортсменам наш „Спартак“.
Много слышал о братьях еще до знакомства. От Сергея Сальникова, который знал их с детства, по Тарасовке, чтил, поклонялся, и не только от него. О них ходило столько устных рассказов, легенд! Я их впитывал, приехав в Москву, хотя в те годы фамилия Старостиных как бы выпала из истории футбола, спорта. Братья были репрессированы как «враги народа». Но Москва помнила их.
Так что мужество потребовалось им не только в спортивной борьбе. Все выдержали. И потом – ни жалоб на судьбу, ни озлобленности, лишь беззаветное служение любимому делу.
Александр Петрович много лет возглавлял Федерацию футбола РСФСР, Андрей Петрович был председателем федерации футбола Москвы, начальником сборной страны, Николай Петрович – вот уже сколько лет! – бессменный начальник команды «Спартак».
Помню, как мгновенно разнеслась по Москве радостная весть: «Старостины возвращаются!» В футбольных кругах только об этом и говорили: «Слышал, возвращаются?!» – «Уже вернулись!» Узнали тотчас и другое: Николай Петрович будет начальником «Спартака». С нетерпением его ждали. Интересно, какой он?
И вот стоит он перед нами – высокий, стройный, элегантный… Вспоминая тот день, еще раз сожалею, что не воспитал в себе привычки вести дневник, в моем личном архиве – лишь несколько записных книжек, в которых иногда делал пометки во время поездок, чемпионатов. Сейчас я бы очень хотел восстановить, что же именно сказал нам тогда Старостин. Но осталось лишь ощущение, на поле мы не вышли – вылетели. Вылетели уверенные – победим!
С той поры смотрел на него во все глаза: что скажет, как поступит? Не переставал восхищаться его мудростью, широтой знаний, образованностью.
Старостин прекрасно разбирается во многих областях жизни – в международных отношениях, внутренней политике, экономике. Без труда могу представить его на любой государственной должности – на месте министра финансов, к примеру, или председателя Госкомитета по ценам. Вовсе не потому, что помножает в уме пятизначные цифры и окончил когда-то финансово-экономический техникум. (Другой и после академии столько бы не знал.) Он светлейшая голова. Умеет всегда не только разобраться в сложных перипетиях происходящего, но и предвидеть ход событий. Все, чего не знает, способен постичь в короткое время. А экономика – его конек. Выступает на Федерации футбола и говорит о том, что необходимо сделать, чтобы футбол стал рентабельным предприятием.
Ему давно за восемьдесят, но о свежести ума можно вести речь не ради красного словца. «Что будет, если Старостин уйдет из „Спартака“?! Оставался бы подольше!» О многих ли людях столь почтенного возраста услышишь подобное?
Все дни у него точно расписаны. Должность начальника команды – сумасшедшая. Ты и комиссар, и стратег, и хозяйственник – все бытовые нужды на тебе: квартиры, детские сады, ясли, путевки…
Старостин всегда умеет убедить жилищную комиссию райисполкома, что такому-то спортсмену необходима квартира, отказать никак нельзя. Кто-то другой пойдет на комиссию – загробит дело, а Старостин выиграет. Умение убеждать, поддерживать уважительный тон разговора, обаяние – все при нем. И авторитет, конечно. Его всюду готовы были мгновенно принять. Но по скромности в приемных занимал очередь, не лез вперед. Обычно с утра говорил мне как старшему тренеру:
– Никита, давай сядем, обсудим ряд вопросов. – Садились, обсуждали, всегда советовались друг с другом. Потом он поднимался: – Ну все, я пошел, – и шел по делам команды в райисполком, в Моссовет, в ВЦСПС…
Всех нас подкупала его демократичность, его доброта. Только в крайнем случае он употреблял власть, отчислял игрока из команды. Но и при этом не унижал человеческого достоинства, разговаривал по-отечески: ему никогда не была безразлична судьба, в которую вынужден вмешаться. Отчисляя кого-то, вздыхал, страдал, мучился.
Меня всю жизнь упрекали в мягкости. Но по сравнению с ним я кремень. Когда требовал от него как от начальника команды применения санкций, он внимательно, сдвинув очки, смотрел на меня, будто видел впервые, и басил: «Слушай, Никит, я не знал, что ты такой жестокий, что можешь так ощетиниться».
Великолепный администратор, великолепный организатор, является не только начальником команды, но и ведет огромную работу в городском совете общества.
Сколько помню Николая Петровича, ни разу он не был в отпуске. Как-то встречаю его на улице, идет ослабевший после гриппа. (Никогда, кстати, не принимает лекарств, как бы плохо ему ни было.) Спешит на Красносельскую в городской совет «Спартака», говорит, дел много накопилось. А вся футбольная команда в это время отдыхает – и футболисты и тренеры.
Его работа для любого может служить образцом отношения к делу. Не пропустил ни одной игры, ни одной поездки. Зубную щетку в сумку – и на самолет. Рассказывал, звонит ему супруга Бескова, сообщает, что Константин Иванович себя плохо чувствует, поехать на игру не в состоянии: «И вообще, Николай Петрович, ему уже за шестьдесят, не мальчик…» Смеется: «Значит, я еще ничего. Никит, а? Если о моем возрасте забывают?»
Действительно, забываешь, когда смотришь на его легкую подтянутую фигуру или слушаешь его ироничные речи.
– У тебя же был юбилей! – воскликнул при встрече. – Как я пропустил? Неужели шестьдесят? Взрослеешь. Мы хотим прийти к тебе с подарком. Как лучше – с гравировкой или без?
С гравировкой, отвечаю, коли подарок от любимого «Спартака». Пришел, торжественный, вместе с Алексеем Парамоновым, не побоялся высоких слов: «Золотому фонду „Спартака“…» Я был немало смущен. Он говорил как дорога ему та плеяда футболистов-спартаковцев, которую и мы с Парамоновым входили, команда пятидесятых годов…
А мне всегда приятно, когда на вопрос, кого он вырастил, подготовил, Николай Петрович отвечает: «Симоняна». Он меня многому научил и учит. Учился я у него уважительному отношению к людям, спокойствию, привычке все взвешивать, не спешить со скоропалительным ответом или суждением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72