Один - с обезьянкой, другой - с куклой.
- Оба будут наказаны кнутом и посажены в тюрьму, чтобы воры и бродяги не шатались по нашим дорогам! - твердо и отчетливо сказал судья.
У меня подкосились ноги. Я так и сел под окном. «Оба будут наказаны кнутом. Пьетро ничего не понял и спокойно вылизывал горшок из-под похлебки. Я прислонился головой к шершавой стене. Как сквозь сон, я услышал крик мейстера Вальтера.
- Это неправда! Я пойду к бургомистру!
- Идём к бургомистру! - крикнул ещё кто-то, и шаги протопали под окном.
Мы будем наказаны кнутом!
Я очнулся, когда молодой стражник потряс меня за плечо.
- Эх, малый, раскис… - сочувственно сказал он. - Пойдём к судье… Оставь обезьянку здесь, идём на допрос.
- Нет! - закричал я. - Не пойду! Не пойду! Нас будут бить!
- Да не бить, а на допрос… Ступай, ступай, судья, может быть, по правде рассудит! - ответил стражник.
Пьетро покорно шёл впереди. В сводчатой комнате за столом сидел судья. Я видел его рыжий парик и серебряные очки на крючковатом носу, но не понял, что он спрашивает. Стражник толкнул меня в плечо и сказал:
- Да отвечай же, куда ты сплавил брошку?
- Я не брал брошки… - еле пролепетал я.
- Так. Запирается… - сказал судья и записал что-то на бумаге гусиным пером. Потом он стал спрашивать Пьетро.
Пьетро сначала не понимал, а когда понял - закричал, замахал руками, клялся и божился, что он не брал брошки, потом упал на колени, бил себя в грудь и плача просил судью отпустить его к больной матери.
- Так. Запирается… - повторил судья. - Наказать их обоих кнутом и заключить в тюрьму!
Сводчатый потолок пошёл вокруг меня колесом. Пьетро громко рыдал… Вдруг с треском распахнулась дверь, и, отталкивая дюжих стражников, в комнату ворвался мейстер Вальтер. Он размахивал над головой каким-то листком и тащил за рукав курносого детину в голубой ливрее. За ними, крича и топая, вперлась толпа.
Судья застыл, разинув рот. Мейстер хлопнул на стол листок.
- Вот! - крикнул он. - Письмо от господина бургомистра, а вот его камердинер!
- В чем дело? - пробурчал судья, глядя поверх очков.
Курносый детина подошёл к столу.
- Господин бургомистр свидетельствует свое почтение господину судье и сообщает, что брошка нашлась за подушками коляски.
- Ура! - заорали все, кто вперся за мейстером.
Меня и Пьетро схватили на руки и вынесли на улицу. От свежего воздуха у меня перехватило дух. Все махали шапками, голосили, качали мейстера Вальтера так, что его подбитые гвоздями сапоги взлетали над крышей. Пекарь, радостно хохоча, хлопнул меня по спине.
- Отстояли мы тебя, парнишка!
Молодой стражник, улыбаясь во весь рот, вынес обезьянку в синем плаще. Она проворно забилась за пазуху Пьетро. Мейстер весело прощался с друзьями и собирался влезть на Гектора. Я дёрнул его за рукав.
- Можно Пьетро пойти с нами, мейстер?
- А это кто? Твой земляк? Пускай идет, накормим его ужином. Вишь как осунулся.
Мы сели на Гектора: я впереди, за мной мейстер Вальтер с Геновевой в кармане, а позади Пьетро с обезьянкой. Так поехали мы впятером по улицам Тольца, а весёлая толпа провожала нас, распевая песни.
ЦЕНОЙ ПУЛЬЧИНЕЛЛЫ
В полях поднимался густой туман. Меня знобило. Гектор бежал бодрой рысцой, и каждый его шаг отзывался болью у меня в голове.
Мейстер Вальтер бранился:
- Подумаешь, велика беда - брошка пропала у госпожи бургомистерши! Да и не пропала вовсе, а они - совести у них нет! - уже ребят в тюрьму тащат! Перед знатью так трясутся, что разум теряют, окаянные!
- А нас наказали бы кнутом, если бы ты не пришёл? - спросил я, с трудом поднимая горевшие веки.
Мейстер Вальтер ничего не ответил, только причмокнул губами, торопя Гектора.
Я дрожал всё сильнее. На холме показались огоньки Нейдорфа.
Вдруг по дороге с холма побежали две тёмные фигурки. Одна прихрамывала, у другой за плечами развевался платок. Это Марта и Паскуале бежали нам навстречу.
- А, птички-невелички по небу летят - перышки блестят, - заверещал мейстер и, переменив голос, запел басом: - а на Гекторе верхом едут гости впятером. Марта, угадай, кто у нас пятый?
Марта, запыхавшись, вглядывалась в сумерки.
- Иозеф! - радостно крикнула она и протянула руки.
- Нет, Иозеф сегодня первый. Он у нас - герой. А кто пятый?
Паскуале тоже подбежал и ласково хлопал меня по ноге.
- Вернулся, Пеппино!
- Пауль, кто у них пятый?
Марта осторожно вглядывалась в Пьетро.
- Пьетро! - крикнул Паскуале. - Откуда ты взялся?
- Пьетро - третий, его обезьянка - четвертая, а пятый - вот кто! Держи! - И мейстер Вальтер протянул Марте Геновеву.
- Геновева! - Марта прижала к себе куклу.
- Мы взяли у Геновевы плащ, Марта, потому что обезьянка замерзла… - Я начал говорить, но в горле у меня так запершило, что я закашлялся.
Мы подъехали к корчме и взошли на высокое крыльцо. Огонь пылал в очаге просторной кухни. Фрау Эльза поставила на стол сковородку с жареной колбасой, и все сели ужинать. Мне не хотелось есть, я забрался на сундук и подобрал ноги.
- Иозеф болен, смотрите, какой он бледный! - воскликнула фрау Эльза.
Она напоила меня горячим молоком, растирала мне закоченевшие руки и рассказывала:
- Мейстер Вальтер всю ночь сидел на крылечке, всё тебя поджидал. А Марта, как узнала утром, что Иозеф не вернулся, давай плакать. Бедный Иозеф, говорит, верно, он попался лакеям, его, верно, побили! Лучше бы, говорит, Геновева пропала, чем Иозеф!
Я постарался улыбнуться Марте. Геновева сидела у неё на коленях. Марта и Паскуале наперебой угощали серую Бианку, а она гримасничала и радостно причмокивала на плече у Пьетро. Пьетро жадно ел, поглядывая на всех исподлобья.
После ужина мейстер Вальтер вышёл на крыльцо покурить. Фрау Эльза убирала посуду, а Марта, порывшись в сундуке, сняла зелёные бархатные штанишки и теплую курточку с одного охотника, у которого была поломана нога, и надела их на Бианку. Бианка сразу стала нарядная и важная. Сущий егерь!
Тогда я попросил Паскуале достать мне того Кашперле, который прежде был Пульчинеллой. Паскуале принёс мне его.
- Пьетро, взгляни, вот какой Пульчинелла. У него подбородочек сломался, но ведь это только проволока погнулась. Завтра я исправлю её, и он будет раскрывать рот, вот так! - сказал я.
Пьетро взял вагу, заставил Пульчинеллу походить, побегать, ощупал и осмотрел его со всех сторон.
- Ну, даешь мне его? - спросил он наконец.
- Даю, только расскажи, что обещал.
Паскуале молча прислушивался. Марта играла с Бианкой.
- Так вот, когда Якопо пришёл к нам из Венеции, он говорил, что встретил на набережной… этого, как бишь его… резчика?
- Дядю Джузеппе? - подсказал я.
- Вот, вот, его самого. Он сказал: если увидишь мальчишку - Джузеппе, - который у меня работал, скажи, что ко мне приходила его сестра… Она плакала…
- Плакала?
- Да. Она тебя разыскивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
- Оба будут наказаны кнутом и посажены в тюрьму, чтобы воры и бродяги не шатались по нашим дорогам! - твердо и отчетливо сказал судья.
У меня подкосились ноги. Я так и сел под окном. «Оба будут наказаны кнутом. Пьетро ничего не понял и спокойно вылизывал горшок из-под похлебки. Я прислонился головой к шершавой стене. Как сквозь сон, я услышал крик мейстера Вальтера.
- Это неправда! Я пойду к бургомистру!
- Идём к бургомистру! - крикнул ещё кто-то, и шаги протопали под окном.
Мы будем наказаны кнутом!
Я очнулся, когда молодой стражник потряс меня за плечо.
- Эх, малый, раскис… - сочувственно сказал он. - Пойдём к судье… Оставь обезьянку здесь, идём на допрос.
- Нет! - закричал я. - Не пойду! Не пойду! Нас будут бить!
- Да не бить, а на допрос… Ступай, ступай, судья, может быть, по правде рассудит! - ответил стражник.
Пьетро покорно шёл впереди. В сводчатой комнате за столом сидел судья. Я видел его рыжий парик и серебряные очки на крючковатом носу, но не понял, что он спрашивает. Стражник толкнул меня в плечо и сказал:
- Да отвечай же, куда ты сплавил брошку?
- Я не брал брошки… - еле пролепетал я.
- Так. Запирается… - сказал судья и записал что-то на бумаге гусиным пером. Потом он стал спрашивать Пьетро.
Пьетро сначала не понимал, а когда понял - закричал, замахал руками, клялся и божился, что он не брал брошки, потом упал на колени, бил себя в грудь и плача просил судью отпустить его к больной матери.
- Так. Запирается… - повторил судья. - Наказать их обоих кнутом и заключить в тюрьму!
Сводчатый потолок пошёл вокруг меня колесом. Пьетро громко рыдал… Вдруг с треском распахнулась дверь, и, отталкивая дюжих стражников, в комнату ворвался мейстер Вальтер. Он размахивал над головой каким-то листком и тащил за рукав курносого детину в голубой ливрее. За ними, крича и топая, вперлась толпа.
Судья застыл, разинув рот. Мейстер хлопнул на стол листок.
- Вот! - крикнул он. - Письмо от господина бургомистра, а вот его камердинер!
- В чем дело? - пробурчал судья, глядя поверх очков.
Курносый детина подошёл к столу.
- Господин бургомистр свидетельствует свое почтение господину судье и сообщает, что брошка нашлась за подушками коляски.
- Ура! - заорали все, кто вперся за мейстером.
Меня и Пьетро схватили на руки и вынесли на улицу. От свежего воздуха у меня перехватило дух. Все махали шапками, голосили, качали мейстера Вальтера так, что его подбитые гвоздями сапоги взлетали над крышей. Пекарь, радостно хохоча, хлопнул меня по спине.
- Отстояли мы тебя, парнишка!
Молодой стражник, улыбаясь во весь рот, вынес обезьянку в синем плаще. Она проворно забилась за пазуху Пьетро. Мейстер весело прощался с друзьями и собирался влезть на Гектора. Я дёрнул его за рукав.
- Можно Пьетро пойти с нами, мейстер?
- А это кто? Твой земляк? Пускай идет, накормим его ужином. Вишь как осунулся.
Мы сели на Гектора: я впереди, за мной мейстер Вальтер с Геновевой в кармане, а позади Пьетро с обезьянкой. Так поехали мы впятером по улицам Тольца, а весёлая толпа провожала нас, распевая песни.
ЦЕНОЙ ПУЛЬЧИНЕЛЛЫ
В полях поднимался густой туман. Меня знобило. Гектор бежал бодрой рысцой, и каждый его шаг отзывался болью у меня в голове.
Мейстер Вальтер бранился:
- Подумаешь, велика беда - брошка пропала у госпожи бургомистерши! Да и не пропала вовсе, а они - совести у них нет! - уже ребят в тюрьму тащат! Перед знатью так трясутся, что разум теряют, окаянные!
- А нас наказали бы кнутом, если бы ты не пришёл? - спросил я, с трудом поднимая горевшие веки.
Мейстер Вальтер ничего не ответил, только причмокнул губами, торопя Гектора.
Я дрожал всё сильнее. На холме показались огоньки Нейдорфа.
Вдруг по дороге с холма побежали две тёмные фигурки. Одна прихрамывала, у другой за плечами развевался платок. Это Марта и Паскуале бежали нам навстречу.
- А, птички-невелички по небу летят - перышки блестят, - заверещал мейстер и, переменив голос, запел басом: - а на Гекторе верхом едут гости впятером. Марта, угадай, кто у нас пятый?
Марта, запыхавшись, вглядывалась в сумерки.
- Иозеф! - радостно крикнула она и протянула руки.
- Нет, Иозеф сегодня первый. Он у нас - герой. А кто пятый?
Паскуале тоже подбежал и ласково хлопал меня по ноге.
- Вернулся, Пеппино!
- Пауль, кто у них пятый?
Марта осторожно вглядывалась в Пьетро.
- Пьетро! - крикнул Паскуале. - Откуда ты взялся?
- Пьетро - третий, его обезьянка - четвертая, а пятый - вот кто! Держи! - И мейстер Вальтер протянул Марте Геновеву.
- Геновева! - Марта прижала к себе куклу.
- Мы взяли у Геновевы плащ, Марта, потому что обезьянка замерзла… - Я начал говорить, но в горле у меня так запершило, что я закашлялся.
Мы подъехали к корчме и взошли на высокое крыльцо. Огонь пылал в очаге просторной кухни. Фрау Эльза поставила на стол сковородку с жареной колбасой, и все сели ужинать. Мне не хотелось есть, я забрался на сундук и подобрал ноги.
- Иозеф болен, смотрите, какой он бледный! - воскликнула фрау Эльза.
Она напоила меня горячим молоком, растирала мне закоченевшие руки и рассказывала:
- Мейстер Вальтер всю ночь сидел на крылечке, всё тебя поджидал. А Марта, как узнала утром, что Иозеф не вернулся, давай плакать. Бедный Иозеф, говорит, верно, он попался лакеям, его, верно, побили! Лучше бы, говорит, Геновева пропала, чем Иозеф!
Я постарался улыбнуться Марте. Геновева сидела у неё на коленях. Марта и Паскуале наперебой угощали серую Бианку, а она гримасничала и радостно причмокивала на плече у Пьетро. Пьетро жадно ел, поглядывая на всех исподлобья.
После ужина мейстер Вальтер вышёл на крыльцо покурить. Фрау Эльза убирала посуду, а Марта, порывшись в сундуке, сняла зелёные бархатные штанишки и теплую курточку с одного охотника, у которого была поломана нога, и надела их на Бианку. Бианка сразу стала нарядная и важная. Сущий егерь!
Тогда я попросил Паскуале достать мне того Кашперле, который прежде был Пульчинеллой. Паскуале принёс мне его.
- Пьетро, взгляни, вот какой Пульчинелла. У него подбородочек сломался, но ведь это только проволока погнулась. Завтра я исправлю её, и он будет раскрывать рот, вот так! - сказал я.
Пьетро взял вагу, заставил Пульчинеллу походить, побегать, ощупал и осмотрел его со всех сторон.
- Ну, даешь мне его? - спросил он наконец.
- Даю, только расскажи, что обещал.
Паскуале молча прислушивался. Марта играла с Бианкой.
- Так вот, когда Якопо пришёл к нам из Венеции, он говорил, что встретил на набережной… этого, как бишь его… резчика?
- Дядю Джузеппе? - подсказал я.
- Вот, вот, его самого. Он сказал: если увидишь мальчишку - Джузеппе, - который у меня работал, скажи, что ко мне приходила его сестра… Она плакала…
- Плакала?
- Да. Она тебя разыскивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51