Теперь шли уже по краю кладбища, по осыпавшейся земле, к пригорку под тремя соснами, где была вырыта могила. Народу становилось все больше, молодежь приехала поездами, кто-то сказал, что над билетной кассой висит написанное от руки объявление: «Скончался великий русский поэт Борис Пастернак. Похороны в Переделкине тогда-то». Объявление сорвали, оно появилось снова.
Подавленный, растерянный, я стоял далеко от могилы и почти не слышал речи В.Ф. Асмуса – доносились только отдельные слова. Впоследствии эта речь стоила Асмусу множества неприятностей, его намеревались уволить из университета, где он был профессором философского факультета.
Кто-то еще хотел выступить, но какой-то человек, очевидно, из Литфонда, закричал:
– Траурный митинг окончен!!!
Из толпы раздались голоса: «Дайте сказать!», «Безобразие!», «Знаменитый поэт». Бледный молодой человек, запинаясь, прочел «Гамлета».
Снова литфондовец закричал:
– Митинг окончен! Митинг окончен!
Но кто-то еще стал говорить – стоявшие близко от могилы потом сказали, что это была религиозная речь сектанта, быть может, баптиста. Литфондовец оборвал его, он умолк, отступил. Гроб уже опускали, все стали бросать цветы… Глухой стук земли о крышку гроба послышался – всегда страшный, а в этот день особенно страшный. Все стояли теперь уже молча. Я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, обернулся и увидел Воронкова, оргсекретаря СП, который с его неприятным, равнодушно-бабьим лицом, стоял, опершись о решетку чьей-то могилы…
Никто не уходил. Я стал искать своих и нашел в толпе. А. Яшин встретился мне с распухшими от слез глазами. Он сказал:
– Сектант все испортил.
Но невозможно было ничего испортить.
Паустовский с друзьями стояли в стороне, у всех были усталые лица. Любовь Михайловна Эренбург, побледневшая, даже посеревшая, но как всегда необычайно естественная, внутренне бодрая, посадила нас в машину и повезла домой. (Илья Григорьевич был в это время за границей.)
Молодежь не расходилась до вечера, читали стихи. И на другой день было много народу. Коля, мой сын, пошел и, вернувшись, сказал, что среди цветов лежит записка: «Благороднейшему».
ПАХОМОВА ЛЮДМИЛА
ПАХОМОВА ЛЮДМИЛА (фигуристка, многократный чемпион СССР, чемпион мира, Европы и Олимпийских игр; скончалась 17 мая 1986 года на 40-м году жизни).
Пахомова умерла от рака. Первый «звонок» раздался в конце 1979 года, когда врачи констатировали у Людмилы лимфогранулематоз. Муж Пахомовой Александр Горшков бросился спасть жену. Он стал специалистом по лечению этой болезни, изучил все применяемые в мире методы. Через три года у Пахомовой наступило улучшение. Она чувствовала себя вполне сносно, вновь с головой ушла в любимое дело. Казалось, что недуг отступил. Но это было всего лишь затишье. Осенью 1985 года возник серьезный рецидив. Болезнь перешла в последнюю стадию, которая уже не поддавалась лечению.
31 декабря 1985 года Пахомовой исполнилось 39 лет. Врачи отпустили ее домой, чтобы она смогла отпраздновать эту дату в кругу родных и друзей. Как вспоминает дочь фигуристки Юля (ей в ту пору было 9 лет): «Я не узнала маму. Без волос на голове, ни ресниц, ни бровей – ее было просто не узнать. Кроме меня, маму никто такой не видел.
Богема, которая продолжала собираться у нас дома, лицезрела прекрасную сильную женщину с копной темных прекрасных волос (мама носила парик), всегда стильно одетую и накрашенную. Когда мы оставались вдвоем, она тихо садилась в кресло, включала свою любимую песню «Танцующая королева» группы «АББА» и начинала плакать. Видимо, тогда уже она предчувствовала смерть…»
Весной 1986 года Пахомова снова легла в больницу. Дни ее были сочтены.
Вспоминает А. Горшков: «По решению врачей Милу положили в отделение реанимации и кардиологии мединститута. Я до последнего верил, что все еще можно исправить. И все время, пока она болела, жил поисками панацеи. Помните, у Булгакова в „Мастере и Маргарите“ больной раком прибегает к любым средствам: вначале обращается к профессорам, потом к шарлатанам и народным целителям, начинает пить святую воду и в конце концов уповает на Бога. Так и я цеплялся за любую соломинку и прошел абсолютно тем же путем. Чуда не произошло…
Сердце и легкие Милы уже не справлялись с болезнью. Она умерла от отека легких. Сначала был первый случай. Второй повторился месяца через полтора. А спустя еще четыре месяца – третий отек, который она не перенесла…»
Похоронили Л. Пахомову на Ваганьковском кладбище.
Спустя два года после смерти жены А. Горшков женился во второй раз. Юля не могла простить отцу этого и в течение трех лет не общалась с ним, прячась у бабушки. Но затем дочь и отец помирились.
ПЕЛЬТЦЕР ТАТЬЯНА
ПЕЛЬТЦЕР ТАТЬЯНА (актриса театра, кино: «Простые люди» (1945), «Свадьба с приданым» (1953), «Солдат Иван Бровкин», «Укротительница тигров» (оба – 1955), «Два капитана», «Медовый месяц», «Любимая песня» (все – 1956), «Иван Бровкин на целине» (1959), «Повесть о молодоженах» (1960), «Морозко» (1965), «Журавушка», «Деревенский детектив» (оба – 1969), «Приключения желтого чемоданчика» (1971), «Чудак из пятого „Б“ (1972), „Ты – мне, я – тебе“ (1977), „Вам и не снилось“ (1981), „Карантин“ (1983), „Формула любви“ (т/ф, 1984) и др.; скончалась 16 июля 1992 года на 89-м году жизни).
Вспоминает О. Аросева: «Пельтцер сходила с ума, а театры – и Сатиры, и Ленком – были на гастролях. Из дома ее на „Скорой помощи“ отвезли в психбольницу имени Ганнушкина и поместили – народную артистку СССР, знаменитую Пельтцер! – в палату душевнобольных на пятнадцать человек.
Мы с директором нашего театра, Мамедом Агаевым, человеком очень добрым и почитающим старость, как все кавказские люди, едем туда. Нас не пускают. Мы – к главврачу, а он говорит, что больная очень агрессивна, никого не узнает. Мы настаиваем, и он после долгих уговоров наконец разрешил и даже сам пошел с нами, сказав: «Мне самому интересно, узнает ли она вас».
И вот идем по длинному больничному коридору, а попавшаяся навстречу нянечка говорит, что Татьяна Ивановна курит в уборной. И тут я вижу, бежит Татьяна, кинулась ко мне в объятия, а врач спрашивает: «Ну, кто это к вам пришел?». Глаза ее жалобно заметались, она подумала лишь секунду и уверенно, даже гордо сказала: «Друг мой пришел».
Потом она и имя мое вспомнила. Когда дело дошло до театральных новостей, Татьяна Ивановна интересовалась, где были гастроли, что играли, и совершенно здраво спрашивала обо всех. А о своем здоровье, вернее, нездоровье говорила что-то невнятное, жаловалась на больных (как рассказал врач, она дралась с ними). И только в конце свидания прижалась ко мне совсем беспомощно и шепнула: «Ольга, забери меня отсюда!». Мы все, директор театра, она и я, в голос зарыдали – так невыносимо было уходить от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243